Бывают вещи, которые нравятся до безумия, до непонятных радости криков. Как раз к подобным вещам относятся чужие, но принятые тобой с огромной радостью, Особенные мысли. Особенными я их назвал оттого, что в каждом человеке спрятан свой перегонный куб, проходя через который, они предаются обряду инициации и становятся чем-то более значимым обыкновенных цитат.
Запись будет обновляемой, но обновляемой очень редко, потому что встреча таких мыслей среди прочих очень маловероятна. Их, как и хороших друзей, никогда не бывает много.
- "С идеями всегда происходит нечто особенное, примерно так же, как и с эскизами. Предположим, художник набросал эскиз, изящный и красивый настолько, что его никак нельзя не показать, дабы удостоиться похвалы; а когда эскизом навосхищаются вволю, художник начинает пугаться за свой замысел - ведь эскиз уже не способен к дальнейшему развитию, не способен расти, сколько не вкладывай в него тяжкого профессионального труда; он готов, чтобы его вставили в рамку - там эскиз и покоится.
Точно так же, если ищешь, никак нельзя показать написанное или - что еще хуже - прочитать это вслух, никак нельзя сохранить то, что ты сделал, пока не узнаешь, что сотворено и что следовало бы оставить в покое, дабы похоронить с годами."
Туве Янссон - "Если в голову придет идея" -
"Все мужчины пируют, и они между собой товарищи, которые никогда друг друга не предают. Товарищ может говорить тебе ужасные вещи, но назавтра все забыто. Товарищ не прощает, он только забывает, а женщина – она все прощает, но не забывает никогда. Вот так‑то! Поэтому женщинам пировать нельзя. Очень неприятно, если тебя прощают."
Туве Янссон - "Пирушка" -
"Две вещи действительно бесконечны: Вселенная и человеческая глупость. Впрочем, насчет Вселенной у меня есть некоторые сомнения."
Альберт Эйнштейн -
"Мать часто всего сильнее любит именно то дитя, которое заставило ее больше страдать."
Виктор Гюго - "Собор Парижской Богоматери" -
"Нужны внешние силы для возбуждения мыслей. Эти силы рассеяны по земным дорогам, их надо искать и под них подставлять голову и тело, как под ливни."
Андрей Платонов - "Эфирный тракт" -
"Я всю жизнь думал: что необходимо для счастья? И пришёл к выводу: лишь без свободы нельзя обойтись. Все остальное - вторично, даже вера. Конечно, религиозное чувство несказанно обогащает нас, но если его в чьей-то душе нет, это ещё не отлучает человека от истинных ценностей. Автоматически это не делает его злым и жестоким. Я бы даже сказал, что много хуже быть "поверхностно религиозным", следовать некоему вероучению, не вдумываясь в него, напоказ или для самоуспокоения, а искренней внутренней нужды в нем не испытывать. Если ты связал жизнь со священной традицией, то должен относиться к ней серьёзно. Исполнять все требования, которые она налагает. Понимать, что речь идёт о главном выборе жизни. Формально отправление обрядов приучает к лицемерию. Не лучше ли просто находить в своём сердце все самое доброе, светлое и делить им с окружающим. Ручаюсь: поступая так, человек в любом случае останется человеком. А "веровать" можно во что угодно."
"Оставайтесь теми, кем вы выросли и вступили в сознательный возраст, и прислушивайтесь при этом к любым чужим мнениям. Гасите в себе раздражение по отношению к ним, и тогда вы сможете взять что-то полезное даже от диаметрально противоположной и неприятной вам позиции."
Тэньцзин Гьятсо, четырнадцатый далай-лама. -
"Я соображал: как, в сущности, много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила! Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье... Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч, живущих в городе, ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился. Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбище своих покойников; но мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Всё тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания... И такой порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда - болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину, - и все обстоит благополучно."
"Деньги, как водка, делают человека чудаком."
"Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность, развивают в русском человеке самомнение, самое наглое."
Антон Чехов - "Крыжовник"