§ 1. Отграничение процесса заимствования от других видов языковых контактов.
При анализе процесса перехода слов из одного языка в другой в результате языковых контактов в научной литературе встречаются следующие терминологические сочетания:
смешение языков,
взаимное влияние языков,
языковые контакты,
взаимопроникновение,
межъязыковые взаимодействия,
заимствование,
переключение, двуязычие,
билингвизм,
ассимиляция,
схождение,
конвергенция языков.
Таким образом, процесс заимствования определяется посредством этих терминов, которые необходимо разграничивать.
Термин “смешение языков”, введенный Т.Шухардтом в работе “К вопросу о языковом смешении”, означающий объединение в системе одного языка элементов из различных языков или наречий, не совсем верно отражает процесс языкового заимствования, т.к. под “смешением языков” понимается переход (употребление слов) от узкой социальной группы к широкой и наоборот (156).
В конце ХIX в. И.А.Бодуэн де Куртенэ обратился к проблеме “смешения языков” с целью анализа причин изменения в языке. Под “смешанным характером всех языков” он понимал различные явления, включая и процессы, происходящие в языке отдельно взятого индивида. В настоящее время употребляются термины “языковое контактирование” и “контакт языков” для обозначения контактов между двумя или более языковыми коллективами. Современное понимание языковых контактов (языковое контактирование, контакт языков) более широкое, чем “смешение языков” и включает в себя контактирование:
1 диалектов и наречий одного языка,
2 языков различных социальных групп в пределах одного языка,
3 близкородственных языков,
4 различных по структуре языков,

5 внутри каждого из двуязычных носителей.
Последнее положение во многом спорно. Но сошлёмся на цитату из Лингвистического энциклопедического словаря: “по новейшим данным нейролингвистики, контакты языковые осуществляются внутри каждого из двуязычных говорящих таким образом, что одно полушарие коры головного мозга владеет одним языком (обычно левое, или доминантное, владеет главным языком общения в данном ареале, напр. американским вариантом английского языка в США), тогда как другое полушарие (чаще всего правое) понимает или знает в ограниченной степени второй язык (например, один из американских индейских в США); по каналам межполушарной связи формы одного из языков, находящихся в контактах языковых, передаются в другое полушарие, где они могут включаться в текст, произносимый на другом языке, или оказывать косвенное влияние на строение этого текста”(259, 237).
А.И.Бодуэн де Куртенэ (31) еще в 1900 г. подчеркивал, что при контакте языков происходит не только заимствование тех или иных элементов, но и ослабление степени и силы различаемости, свойственной отдельным частям языка, т.е. упрощение системы в целом. Рассмотрение проблемы языкового слияния было продолжено Л.В.Щербой в исследованиях восточнолужицкого говора, начатых в 1907 году. Более конкретно классик отечественного языкознания описал отличие процессов заимствования и смешения языков в работе “О понятии смешения языков” (239). Л.В.Щерба подчеркивал, что “понятие смешения языков — одно из самых неясных в современной лингвистике”(там же, 60), и предлагал термин “смешение языков” заменить термином “взаимное влияние языков”, который ничего не содержит в себе в отношении описываемых факторов, в то время, как “смешение” предполагает в некоторой мере, что оба языка, находясь в непосредственном контакте, могут в равной степени участвовать в образовании нового языка.
Говоря о взаимном влиянии языков, академик Л.В.Щерба указывает на два совершенно различных процесса: “заимствование” и “смешение языков”. О последнем можно говорить лишь тогда, когда два языка находятся в непосредственном контакте. Б.Гавранек (60) этот термин употребляет в широком смысле, имея в виду определенные ситуации и определённые пути развития, их результат, общие языковые черты (языковая интерференция), подчёркивая, что “когда вообще говорят о смешении языков на основе коллективного двуязычия, то имеют в виду не отдельные заимствования, ибо последние могут возникать в результате самого слабого языкового контакта (даже только индивидуально) (там же, 101).
Таким образом, о смешении языков мы можем говорить и в условиях ситуации билингвизма и в условиях монолингвистической ситуации (смешение наречий, диалектов, сленгов, профессиональной лексики); и речь будет идти не об отдельных элементах того или иного языка или наречия (т.е. заимствовании), а о частотном и регулярном их употреблении в основном языке, т.е. о языковом смешении.
Термин “ языковой контакт”, впервые предложенный А.Мартине и введенный в широкое употребление У.Вайнрайхом, заменил термин Г.Шухардта “смешение языков”, т.к. некоторые лингвисты не допускали даже мысли о смешении грамматического строя, морфологии двух языков. Языковой контакт определяется ими как “поочередное использование двух или более языков одними и теми же лицами”, которых называют носителями двух (или более) языков, или двуязычными носителями. Но Э.Хауген подчеркивает, что в определении ничего не говорится об уровне владения этими языками, их генетическом родстве, об условиях и границах их употребления, интерференции, “принимается в качестве аксиомы, что имеется две (или более) различные языковые системы и что, как правило, в тексте можно указать момент, когда говорящий переходит от одной из них к другой”(222, 62).
В.Ю.Розенцвейг (188, 3) под языковым контактом подразумевает речевое общение между двумя и более языковыми коллективами, без контактирования диалектов одного и того же языка.
Итак, термин языковой контакт употребляется для обозначения контактирования различных языков вне зависимости от их сходства, степени владения говорящих на этих языках, социальной принадлежности. В процессе языкового контактирования происходит заимствование тех или иных элементов (лексических, фонетических, грамматических, семантических, синтаксических) в результате влияния контактирующих языков.
Одним из частных случаев языкового контактирования можно рассматривать контакты диалектов одного языка. В этом случае говорить о слиянии или заимствовании, на наш взгляд, не совсем верно, речь идёт о взаимопроникновении лингвистических форм родственных языков. В ЛЭСе читаем : “Если слово входит в язык другого народа при одновременном заимствовании нового предмета или понятия, то значение этого заимствования не претерпевает изменений, но в случае вхождения нового слова в качестве синонима к уже существующим словам между этими синонимами происходит разграничение значений и наблюдаются сдвиги в исходной семантике. Слова подобного рода иногда называют проникновениями (в отличие от собственно заимствований)”(259).
В.В.Мартынов(153) предлагает различать процесс заимствования и проникновения (инфильтрации) и их результаты, т.к. проникновение предполагает в качестве необходимого и достаточного условия территориальную смежность и пограничное двуязычие, а заимствование — культурное влияние и экспорт — импорт реалий. Подчеркивая неоднородность этих понятий, исследователь пишет: “Такое разграничение имеет важное последствие двоякого рода. Во-первых, лексическое проникновение и территориальная смежность взаимообусловлены, во-вторых, лексическое проникновение в силу того, что оно не связано с экспортом-импортом реалий, позволяет исследователю шире применять методы внутренней (структурной) лингвистики”(там же, 7).
Такое противопоставление нам кажется обязательным, хотя с точки зрения новизны по отношению к принимающему языку, проникновения как результат процесса проникновения и заимствования как результат процесса заимствования — одинаковы. Действительно, украинизмы так же новы для русского языка, как и галлицизмы и японизмы. Но, разграничивая проникновения и заимствования, мы учитывали характер контакта структурно и территориально близких или различных языков.
Ещё одной разновидностью языкового контактирования является процесс, терминируемый как переключение с одного языка на другой, характерный для ситуации билингвизма. Переключение происходит благодаря постоянному общению между носителями разных языков, при котором используются оба языка, либо одновременно обоими говорящими, либо порознь каждым из них.
Переключение в речи двуязычных американцев мексиканского происхождения (чиканос) анализирует Т.К.Ковмир (115). Говоря о видах переключения, она характеризует их как социолингвистическое явление, что сближает его с заимствованием, т.к. причины переключения и заимствования сходны: 1) “ситуационное” переключение — своеобразный ответ или реакция говорящего на непосредственную языковую ситуацию, 2) “метафорическое”, используемое как риторический способ, при помощи которого либо подчеркивается то или иное высказывание (для большей достоверности фраза повторяется на другом языке), либо речи придаётся эмоциональная окраска.
Употребление иностранных слов в процессе заимствования, переключения и слияния некоторыми лингвистами отмечается как следствие психологического состояния субъекта (Т.Г.Ковмир, П.П.Червинский): досада, обида, личные чувства, привязанность, отчуждённость, пренебрежение и т.д., а не только когда речь идёт о специфических темах определенного этнического коллектива. “ Когда в своей английской речи “чиканос” переключаются на испанский язык, это обычно связано с необходимостью передать такие личные чувства, как привязанность, верность, уважение, симпатию и др.”(115, 13).
Несмотря на многие общие черты, связывающие такие проявления языкового контактирования, как заимствование, смешение, слияние, взаимопроникновение и переключение, различия между этими процессами проявляются
1) в уровне понимания и владения языком,
2) в монолингвистической или билингвистической ситуации,
3) в территориальной близости или отдалённости.
Результаты самого процесса заимствования наблюдаются и у монолингва, и у билингва, тогда как смешение и переключение — только у билингва.
Схематично основные процессы языкового контактирования могут быть представлены следующим образом:
А - единица родного языка
В - единица другого языка
1. Смешение (слияние) - АВААВВААВАВВАА . Это процесс, характерный для ситуации билингвизма. Лексические единицы различных языков (близкородственных, диалектов и наречий одного языка, языков различных социальных групп в пределах одного языка) функционируют в равной мере. Каждый тип текста может существовать в двух языковых воплощениях ( А и В), в каждое из которых могут быть включены фрагменты из параллельно существующих вариантов одного и того же текста на другом языке. Часта ситуация двуязычия, в которой один из взаимодействующих языков явно “престижнее” и представляет собой основную систему, на которую ориентируются говорящие. В этом случае одних элементов будет больше, например, элементов А , а элементов В — меньше, и наоборот.
2. Переключение - АААААААА // АВАВВААВАВАА. Это процесс, характерный для ситуации билингвизма, но переключение с одного языка на другой чётко прослеживается. Можно говорить о начале переключения, структурно совпадающем с процессом смешения. Но если процесс переключения стартует в определённый момент под влиянием экстралингвистических факторов, то смешение — естественный процесс, свойственный ситуации билингвизма.
3. Заимствование (проникновение) - АААААВААВАААА. Это процесс, характерный и для ситуации билингвизма, и для монолингвистической ситуации, когда чуждые родному языку элементы V редки, и их употребление не регламентируется знанием языка, из которого эти элементы взяты.
Процесс заимствования, в отличие от других видов языковых контактов, в частности смешения и переключения, не предполагает знание языка, “отдающего” свои лексические единицы, и непосредственного глубокого соприкосновения носителей двух культур, так как непосредственно соприкасается и функционирует только лексический материал. Современное состояние английских заимствований в русском языке, их стремительное проникновение объясняется тесным контактированием именно носителей двух культур, хотя о тотальном непосредственном взаимодействии индивидов речь не идёт.
Взаимодействие — опосредованное: через ТВ, прессу, видеопродукцию, экономические, политические, культурные, спортивные и торговые связи. А знатоки второго языка, в данном случае английского, которых становится всё больше и больше (комментаторы, бизнесмены, эмигранты и т.д.), нередко “переключающиеся” на чужой язык и не задумывающиеся о семантизации того или иного слова / понятия, становятся распространителями и грамматических заимствований в условиях не билингвизма и переключения языков, а в обычной ситуации, характерной для заимствования только лексического материала.
Заимствование — один из видов языкового контактирования, свойственный и монолингву и билингву, речь которых отличается лишь большим или меньшим количеством заимствованных единиц. Процесс заимствования сходен с процессами смешения и переключения по причинам обращения к ним: желание более точно выразить свою мысль.


§ 2. Терминологическая характеристика заимствования.
Сложность и многоступенчатость процесса заимствования обусловили и саму семантику термина заимствование. Ж.Марузо, Л.П.Крысин указывали на два его смысла: “Этот французский термин (l`emprant заимствование) обозначает одновременно и акт, в результате которого один язык усваивает элемент другого языка, и сам заимствованный элемент” (261). Американский учёный Э.Хауген (245) также дифференцирует процесс и результат этого процесса, используя для обозначения заимствованных единиц термин “loan-word” (перев. с англ. — ссуда, заём), а для характеристики самого процесса вхождения слов — “borrowing” (перев. с англ. — занимать, одалживать).
Таким образом, Э.Хауген оперирует описательным термином “заимствованное слово” (loan-word), т.е. терминологическим наименованием с опорным компонентом “слово” и словом-термином “заимствование” (borrowing). Такое разграничение отражает и путь слова и характеризует само слово в лексической системе языка. Право на жизнь в английском языкеэтих терминов и возможность терминирования этих двух феноменов объясняется и морфологической структурой английского языка, когда слово, не меняя формы, изменяет грамматическое значение, переходя из разряда существительных в разряд прилагательных или глаголов и наоборот.
Морфологическая сущность русского слова “заимствование” предполагает дефиницию субстантивированного и вербального понятия: заимствование — то, что заимствовано и заимствование — от глагола заимствовать, обозначение движения слов.
Дуалистичность семантики общелитературного слова отражена и в семантике термина, отсюда и различия в дефинитивных описаниях терминоединицы.
Заимствование — обращение к лексическому фонду других языков для выражения новых понятий, дальнейшей дифференциации уже имеющихся и обозначения неизвестных прежде предметов (нередко сами эти понятия и предметы становятся известными носителям данного языка лишь вследствие контактов с теми народами, из чьих языков заимствуются соответствующие слова) (О.С.Ахманова, 248).
Заимствование является естественным следствием установления экономических, политических, культурных связей с другими народами, когда вместе с реалиями и понятиями приходят обозначающие их слова. Заимствование происходит двумя путями: устным — через разговорное общение, в условиях контакта с носителями другого языка, и письменным — через книги, периодическую литературу, официальные документы и т.д. (Д.Э.Розенталь, М.А.Теленкова, 263).
Заимствование — элемент чужого языка (слово, морфема, синтаксическая конструкция и т.п.), перенесённый из одного языка в другой в результате контактов языковых, а также сам процесс перехода элементов одного языка в другой (ЛЭС, 259).
Приведённые выше определения термина “заимствование” из наиболее авторитетных лингвистических источников свидетельствуют о неоднозначном понимании этого термина. Это и “обращение к лексическому фонду других языков” (О.С.Ахманова) и “элемент чужого языка” (ЛЭС), и функционирование лексем чужого языка, служащих для номинации новых понятий и реалий (Д.Э.Розенталь, М.А.Теленкова). Более точным и правильным является определение ЛЭС, в котором говорится и о процессе перехода элементов из одного языка в другой, и о самих элементах чужого языка. Но согласиться с трактовкой морфемы иностранного языка как “заимствование”, мы можем лишь при наличии уточнения понятия “словообразовательное заимствование”.
В случае же употребления морфемы нерусского языка в русском слове, такое объединение лексическим заимствованием являться не будет, как и заимствованное слово (лексическое заимствование) не будет являться синтаксическим заимствованием. Итак, речь о самостоятельных заимствованиях, как единицах разных уровней: “на одном уровне, например, лексическом, выделение слова в качестве самостоятельной единицы вполне оправдано; признание же такой единицей слова на уровне морфологии по теоретическим соображениям поддержано быть не может” (132, 180). Хотя следует отметить факты самостоятельного функционирования морфемы -изм/-измы и всё большее внимание учёных к этому “предельному результату так называемого первого лингвистического членения” (по А.Мартине).
Но регулярным, узуальным такое употребление мы назвать не можем (в СИС-94, БТСИС-95 нет фиксации). Речь может идти об окказиональном, стилистическом употреблении морфемы в качестве самостоятельной единицы, т.к. “морфема — наименьшая значимая единица выражения, которую можно соотнести с каким-либо фактом в структуре содержания”(204,17). Справедливо замечание М.Д.Степановой, что “человек мыслит и выражает свои мысли словами, а не их составными частями, поскольку структурные единицы слова неразрывно связаны с отражением в сознании человека предметов и явлений действительности” (там же, 20).
Лексическими заимствованиями следует считать только корневые морфемы иностранного языка, выражающие определённое лексическое значение, типа: топ (англ. top - верх), шоп (англ. shop - магазин), гёрл (англ. girl - девочка), бой (англ. boy - мальчик). Но слова типа топ-модель, топ-класс, топ-линия, топ-салон, топ-фигура, топик лексическими заимствованиями не являются, в отличие от новообразований топлесс (без верха, от англ. top less).
А.В.Калинин предлагает такие деривационные “гибриды” называть полузаимствованными, частично заимствованными или собственно русскими, составленными из заимствованных или при участии заимствованных морфем, “... дело, ... не столько в терминах, сколько в четком понимании разных типов заимствованных слов и разной степени иноязычности слов и морфем, пришедших из других языков”(100, 64 - 65).
Совершенно противоположное мнение у Э.Хаугена, который такие случаи рассматривает как “гибридные заимствования”(245, 221), когда вместо части иностранного слова подставляется морфема родного языка и для характеристики такого способа заимствования Э.Хауген использует термины “подстановка” и “перенесение”. Но с научной точки зрения подобные слова, образованные уже в русском языке, заимствованными не являются, и мы можем говорить лишь о заимствованной морфеме, единице морфемики, но не лексикологии.
Необходимо заметить, что деривационная активность заимствований, английских в частности, необычайно высока в настоящее время. Можно выделить следующие словообразовательные модели:
1. заимствованная основа + русский суффикс
шопник, топик, айкидист, каратист, ушуист, дзюдоист, царандоевец
2. заимствованный корень + ассимилированный заимствованный или русский корень
файл - шкаф, флайт - лист, прайс - лист, шляпка - клоше ( из франц. яз.), хит-парад, клип-парад, суперхит, холестеролфри, шоу-кроссворд, телешоумен, шок-шоу, бизнестур, шоу-бизнес, сноутоп, ток-шоу, фэшн-шоу, найт шоп, шоп тур, шопинг тур.
3. заимствованный корень + заимствованная морфема ( мейкер — от англ. make + er)
клипмейкер, имиджмейкер, ньюсмейкер, шоумейкер, татумейкер (фр. tatouer — татуировать, русское — татуировщик). В этой связи отметим новое молодёжное заимствование тату вместо татуировка.
Определение О.С.Ахмановой включает в себя упоминание и о самом процессе заимствования, и о необходимости обозначения новых и дифференциации старых понятий, но сигнификативное пояснение указывает только на лексический фонд другого языка, игнорируя семантические и грамматические переходы. Данная трактовка термина “заимствование” объясняется скорее всего редкой частотностью семантических и грамматических заимствований, которые в наше время не замечать нельзя.
Вторая трактовка этого термина также говорит только о лексическом заимствовании: “вместе с реалиями и понятиями приходят обозначающие их слова”, по сути же дела речь ведётся о словах-реалиях, о так называемых “экзотических словах”. Основные недостатки существующих определений заимствования следующие: чрезмерное сужение или расширение самого значения, позволяющее качественно разные заимствованные единицы терминировать одинаково, неконкретное объяснение механизма данного вида языкового контакта. Мы разделяем мнение М.П.Майорова (149), что многообразие существующих дефиниций термина “лексическое заимствование” объясняется тем, что не различаются:
— заимствуемое слово и заимствуемый материал;
— заимствование и ассимиляция;
— “язык” и “речь” применительно к проблеме заимствования.
Действительно, заимствуется не слово в его исконном виде, в определённом значении, а “бесформенный кусок лексического материала” (196, 235), т.к “иноязычный прототип даёт лишь материал для заимствования” (80), из которого принимающий язык выбирает необходимое и достаточное для него в определённый эволюционный период и преобразовывает этот заимствуемый материал в заимствованное слово, оформляя его в соответствии со своими фонетическими, семантическими и грамматическими законами.
Нам представляется, что следует говорить о процессе заимствования как о процессе, состоящем из двух фаз: фазы вхождения, “момент” проникновения иноязычного материала и фазы ассимиляции иноязычного (заимствуемого) слова в языке. Мы не согласны с М.П. Майоровым, что “заимствование — это не процесс, а, собственно, лишь первоначальное использование иноязычного материала в новой для него языковой обстановке”(149, 211). Заимствование — это длительный процесс ассимиляции иностранного, заимствованного, слова, а не только сам “момент включения”.
Исследуя противопоставление “язык” и “речь” на основании общего и единичного, постоянного и переменного применительно к анализируемому процессу, можно сказать, что на первой фазе процесса (момент включения), идущей на уровне “речевого” функционирования, говорить о результатах процесса неправомерно, т.к. речь идёт лишь о заимствуемом материале (окказионализмах, не входящих на данный момент в систему языка). О заимствованиях языка, первоначально являющихся единицами речи (авторскими, окказиональными), развертывающейся во времени, можно говорить на второй фазе процесса (фазе ассимиляции). “Первоначально слово усвоено лишь настолько, что может употребляться в речи. Оно еще не вошло в словарный состав и не обязательно в него войдёт”, т.к. лексема чужого языка является в этот момент “потенциальным словом, которое лишь при наличии определённых условий может стать единицей языка” (149, 208).
Заимствованное слово, как единица языка, а не речи, это не любое слово чужого языка, использованное индивидом, а лишь такой материал, который после проникновения в язык, преобразования и ассимиляции в нём, начало функционировать в какой-либо сфере человеческой деятельности на определённом этапе исторического развития языка, в качестве единицы семиологической системы. Такое понимание процесса заимствования и обусловливает наличие терминов “заимствования-историзмы”, “новейшие заимствования”, “заимствования-неологизмы”, “ранние” и поздние ”заим-ствования”. А так же проблему отнесения или неотнесения заимствованных слов в качестве “новых”, т.е. принадлежащих к системе неологии.


§ 3. Анализ термина “заимствование” в синхронии и диахронии. Место термина “заимствование” в терминосистеме “лексика с точки зрения происхождения”.
Г.Пауль говорил о необходимости отличать “изменения, которым слова подвергаются при заимствовании... от тех изменений, которые они претерпевают уже после того, как они закрепляются в языке”(177, 465). Заимствованное слово подвергается трансформациям, качество этих лексических единиц неоднородно. И задача лингвиста установить границы семантического употребления термина “заимствование”, его дифференциальную сущность. Исследование лингвистической терминологии началось сравнительно недавно. В работах О.С.Ахмановой, А.А.Брагиной, Л.А.Введенской и П.П.Червинского, В.П.Даниленко, Б.Н.Головина и Р.Ю.Кобрина и др. намечены пути и основные тенденции решения проблем, связанных с терминоведением и терминотворчеством. Диссертация В.Э. Войлошниковой (58) посвящена характеристике терминосистемы слова и терминосистемы лексического значения.
Работа Н.М. Локтионовой (146) — терминосистеме слов с точки зрения происхождения и неологии. В ней дан практически полный набор лингвистической терминологии, функционирующей в терминосистеме исследования заимствованной лексики из неславянских языков (125 единиц) и в терминосистеме исследования исконно русской лексики и заимствований из славянских языков (65 единиц). В этом исследовании представлен своеобразный тезаурус лингвистической терминологии данного явления. Но, как и любой тезаурус, который осуществим полностью только для закрытых систем, говорить об окончательном решении проблемы, связанной с терминологией процесса заимствования, рано. Диссертационное исследование Н.М.Локтионовой органично продолжило развитие теоретических положений, методик и концепций, высказанных в работах Д.С.Лотте (147), Л.П.Крысина (130), Г.М.Егоровой (75), Л.А.Ильиной (93, 94), В.Н.Плотицина (181), Н.Р.Каримовой (103) и др.
Мы же попытались проанализировать новейшую заимствованную лексику 20 века и дать её терминологическое обоснование.
Анализ понятийно-терминологической системы заимствованной лексики позволяет выявить:
— местоположение данной терминосистемы;
— её валентные свойства;
— взаимозависимость от других терминосистем;
— функциональные особенности;
— природу и эволюционную специфику;
— тенденции развития.
Являясь частью лексики русского литературного языка, терминология обладает своими свойствами и только ей присущими законами. И, лишь учитывая специфичность этого функционального пласта лексической системы, его развитие в синхронии и диахронии, социолингвистичность, можно говорить и о классификационных особенностях терминосистемы “ лексика с точки зрения происхождения”, в противном же случае речь идёт об инвариантных классификациях. По мнению В. П. Даниленко, рассматривать терминологию в качестве какого-то автономного слоя лексической системы трудно, необходимо исходить из “семантических процессов развития общелитературной лексики”, находя объяснение особым формам протекания этих процессов в терминологии, и особенно тем явлениям, “которые свойственны только терминологии”, и “весь комплекс вопросов, связанных с выявлением собственно лексических особенностей терминологической лексики, может быть поставлен и решён только при изучении в “естественных условиях”, т.е в той языковой среде, где она применяется в прямом назначении, в основной номинативно-дефинитивной функции...”(69, 7).
Следуя тезису, “термин входит в лексическую систему языка лишь через посредство конкретной терминосистемы, так как свойства его различаются только внутри терминологического поля, за пределами которого термин теряет свои дефинитивные и системные характеристики — детерминологизируется” (259, 508), мы можем сказать, что рассматривать понятийно-терминологическую систему заимствованной лексики как “ автономный пласт” нельзя. Хотя именно этот недостаток и присутствует в традиционных классификациях данного пласта лексики, несмотря на то, что практически в каждом исследовании говорится о необходимости социолингвистического решения проблемы и рассмотрения её с точки зрения развития и настоящего функционирования. Вопросы, возникающие в результате рассмотрения данного явления, оставались без ответа. И говорить об однозначном решении проблемы рано. Можно рассматривать существующие характеристики анализируемой терминосистемы лишь с точки зрения имманентности, т.е. системы вне связи с антропофоническими, социологическими, психологическими и другими факторами.
Вопрос о границах данной терминологической системы не может быть ясен до конца в отношении её нынешнего и последующего состояний, в силу природы самого лексического материала. Но попытаемся выработать научные принципы подхода к этой проблеме и упорядочить терминосферы, регламентировать процесс терминотворчества. Наша задача — показать семантические таксономии в основе данной терминосистемы и охарактеризовать формальное оформление понятийных единиц (собственно лингвистические средства).
Понятийный аппарат терминосистемы “заимствованная лексика” включает различные терминологические единицы с точки зрения обобщения и родо-видовых отношений, мотивационных факторов и предметно-понятийной соотнесённости.
Предмет анализируемой коммуникативно-терминологической системы — многоаспектен, что и объясняет разветвлённость и многоступенчатость самой системы терминов. Теоретическое исследование проблемы заимствований всегда уступало исследованию прагматическому. Совершенно новое и во многом спорное теоретическое понимание межъязыковых контактов высказывалось в работах последнего десятилетия: Д.И.Ермолович (75), Р.С.Кимягаровой (112), Л.А.Баш (22), Н.С.Араповой (9), Г.А.Хабургаева (220). Интересны наблюдения Н.М.Локтионовой, проследившей путь развития понятийных единиц с точки зрения эволюционного их изучения и различных подходов в понимании этого процесса в определенные временные отрезки. Термины локализм, регионализм, экзотизм, иноязычные вкрапления рассматривались сначала как общеупотребительные слова, у которых исследовались семы “локальный”, “региональный”, “местный”, “вкрапить”, “поместить, вставить куда-то отдельным куском”.
Лексику нерусского происхождения мы называем “заимствованной лексикой”, этот термин является родовым для слов, вошедших в русский язык из всех других языков. Употребление же термина “заимствование” в качестве синонимичного “заимствованная лексика” считаем неверным из-за двойственного смысла его семантики. Присутствие термина заимствование оправдано только при разграничении заимствованных единиц различных уровней (лексические заимствования, морфологические заимствования, семантические заимствования, синтаксические заимствования,стилистические заимствования, словообразовательные заимствования) и в описательных оборотах (устные заимствования, письменные заимствования, ранние заимствования, поздние заимствования, прямые заимствования, опосредованные заимствования).
Неприемлемы также атрибутивные термины типа заимствования из английского языка вместо заимствованная лексика или заимствованные слова из английского языка, т.к., исходя из первого определения, непонятно, о единицах какого уровня идёт речь. Главным словом этих определительных словосочетаний выступает лексема “лексика”, а не “ слово”. И термин “ заимствованная лексика” шире термина “заимствованные слова”. В словаре О.С.Ахмановой читаем: “Лексика — вся совокупность слов ...”, т.е. употребление слова “лексика” в терминологическом сочетании подразумевает определённую системную организацию заимствованных слов, входящих в различные лексико-семантические группы.

заимствованная лексика
заимствованные слова
лексико-семантической
группы
“ПОЛИТИКА”
заимствованные слова
лексико-семантической
группы
“ДЕЛОВАЯ ЖИЗНЬ”
заимствованные слова
лексико-семантической
группы
“ ..................................”
Актуальность определения родового термина для всей лексики русского языка, не являющейся исходной, возросла в последнее десятилетие (исследуемый период) не только в связи с появлением новых теоретических работ (72, 73, 87, 91, 98, 189, 236) и лингвистических словарей (251, 259, 265-270), но и с изменениями качественными и количественными в изучаемом объекте, что привело к изменениям в самой системе логико-понятийных единиц.
Взаимообусловленность означающего и означаемого, нарушение равновесия между элементами этого единства определяет специфику терминов в их языковом развитии, дистрибуцию, значение, семантические отношения, местоположение в терминосистеме. Уточним границы и содержание научных понятий “иноязычная лексика”, “заимствованная лексика”, хотя в некоторых работах не проводится дифференциация этих понятий. Из вышеизложенного следует, что термин “заимствованная лексика” шире термина “иноязычная лексика” и является общим наименованием для слов иноязычного происхождения, независимо от генетического родства принимающего языка и языка отдающего, освоенных и неосвоенных, являющихся и не являющихся составной частью данного синхронного среза, т.е. независимо от времени вхождения в язык, временно или постоянно употребляемых в речи.
Вслед за Н.М. Локтионовой, термин “иноязычная лексика” предлагаем использовать для характеристики лексических единиц, заимствованных из неславянских языков.

заимствованная лексика русского языка
Ї Ї Ї
заимствованная лексика заимствованная лексика ===== иноязычная лексика
из славянских языков из неславянских языков
Термин иноязычная лексика синонимичен описательному обороту заимствованная лексика из неславянских языков во всём объёме. Его употребление сигнализирует, что речь идёт не о всей заимствованной лексике.
В диссертационных исследованиях Н.А.Шестаковой (231), В.Н.Плотицина (181) также разграничиваются эти понятия. Под заимствованной лексикой понимаются слова иноязычного происхождения, освоенные (ассимилированные) языком-реципиентом, слова, включённые в систему языка. Слова же иноязычного происхождения, употребляемые в речи, но на данном синхронном срезе не являющиеся составной частью лексической системы использующего их языка, определяются как иноязычная лексика.
Таким образом, исходя из “мотивационной базы”, центрального элемента триады “термин — мотивационная база термина — обозначаемое” (50), которую следует иметь в виду при системной подаче материала, следует, что заимствованная лексика и иноязычная лексика — антонимы, т.к.: “отличительная черта антонимов — наличие у них противоположного значения. Диалектика противоположных значений заключается в том, что они, с одной стороны, исключают друг друга, с другой стороны, обусловливают и предопределяют друг друга” (48, 13) по следующим критериям:
— входит — не входит в лексическую систему;
— освоенные — неосвоенные.
Мы предлагаем следующий терминологический ряд, характеризующий слова “несобственного” вхождения в язык, основанный на родо-видовых отношениях, с доминантой — родовым термином —заимствованная лексика:
заимствованные слова,
иноязычная лексика,
иноязычные слова,
словарные заимствования,
лексические заимствования,
слова иноязычного происхождения,
лексика иноязычного происхождения.
Причём термины иноязычная лексика и иноязычные слова равнозначны в том смысле, что характеризуют единицы неславянских языков, и синонимичны терминам лексика иноязычного происхождения, слова иноязычного происхождения. Регулярность первых (иноязычная лексика, иноязычные слова) объясняется, с одной стороны, словообразовательной моделью (атрибутивное словосочетание из двух элементов), а с другой, экономией языковых средств. Мы не включаем в приведенный терминоряд “иноязычные заимствования”, как тавтологичный.

заимствованная лексика / заимствованные слова
заимствованная лексика
из славянских языков заимствованная лексика
из неславянских языков == иноязычная лексика,
лексика иноязычного
происхождения
Ї Ї Ї
заимствованные слова
из славянских языков заимствованные слова
из неславянских языков === иноязычные слова,
слова иноязычного
происхождения
Особо следует отметить термин “иностранные слова” для характеристики такого многоаспектного и многофазисного явления, как лексика иноязычного происхождения, природа которой эмоционально определена П.П.Червинским: “Состав иностранных слов ... очень неоднороден, очень пёстр и подвижен ... это самая людная, самая ярмарочная, самая быстро меняющаяся словарная область. Здесь больше событий и толчеи, здесь больше можно напутать и заблудиться, здесь всё неустойчиво (да и не устоится, видимо, никогда по самой природе своей) и из разных мест. И здесь, может быть, как ни в какой другой словарной области хотелось бы больше порядка и больше толку, хотя именно здесь их достичь трудно” (251, 9-10).
Необходимая прозрачность внутренней формы термина иностранные слова отсутствует. Регулярность же его употребления объясняется данью традиции и лексикографической практикой.
Иностранный —1. Относящийся к иному государству, стране, принадлежащий им. 2. Относящийся к ведению внешней политики, связанный с нею. (265, т.1, 669).
Исходя из семантики общеупотребительного слова “иностранный” (относящийся к другой стране), считаем термин “иностранные слова” неудобным для определения результатов процесса заимствования, так как во многих многонациональных государствах взаимопроникновение слов происходит в пределах одного и того же территориально-политического целого. Но с точки зрения именно лексикографической практики, следующей хронолого-этимологическому принципу рассмотрения заимствованной единицы, анализируемый термин, ставший единственным обозначением этого явления, в практике составления словарей доказал своё право на существование. Поэтому слова из:
—старославянского, церковнославянского, в свете исторической лексикологии являющиеся не исконнорусскими, а заимствованными;
—из других славянских языков: болгарского, польского, сербскохорватского, чешского и т.д. ;
— из языков бывшего СССР: казахского, эстонского, эскимосского, грузинского, тюркских языков и т.д.;
—из мёртвых языков: латинского и греческого (искусственные заимствования)
трактуются как иностранные (современные термины деловой, финансовой жизни, компьютерного мира, политические термины). Традиционностью и всеобъемлемостью этой логико-понятийной единицы объясняется и её наличие в заголовке приложения к Современному словарю иностранных слов (267) “Иностранные слова и выражения, встречающиеся в литературе в иностранном написании”, несмотря на регулярность термина иноязычные выражения в теоретической литературе и словарь А.М.Бабкина и В.В.Шенденцова “Словарь иноязычных выражений и слов” (249).
Историки языка ставят вопрос о целесообразности терминологически дифференцировать в современной лексикографической практике мощный пласт неоднородной русской литературной лексики, этимологически относимой к заимствованной, так как одни единицы полностью самостоятельны, ассимилированы, имеют различную валентную сочетаемость, воспроизводимы и фразеологичны, входят в различные деривационные ряды. “Разные по времени явления должны быть по-разному названы, ибо во временных различиях попадания той или иной лексемы в русский язык кроется зародыш будущих различий в их освоении и адаптации” (22, 22). О невозможности адекватного и однозначного терминологического определения той ли иной заимствованной или кажущейся заимствованной лексемы говорится в работах О.А.Баш, Г.А.Хабургаева, П.П.Червинского и др.
“Именно неразрывное слияние синхронного и диахронного планов в осуществлении лексических заимствований и не позволяет построить универсальную классификацию эволюции адаптации лексических заимствований”(75, 79). О соответствии терминологической классификации лексическому материалу речь может идти лишь в конкретный синхронный отрезок, часто очень короткий (5 - 10 лет). Исследовав теоретический и лексикографический материал, мы пришли к выводу о различной смысловой наполняемости термина “заимствованная лексика” у исследователей-синхронистов, у исследователей-диахронистов и у исследователей-лексикографов.
С точки зрения двух первых, слова ангел, корабль, имеющие греческую этимологию, лексическими заимствованиями не являются, так как они употребительны и не новы, и не были заимствованы из греческого, а “в плане исторической лексикологии установление иноязычной этимологии слова не включает его автоматически в разряд заимствований данного (в нашем случае русского) языка”(220, 5). С точки зрения лексикографов ангел — [гр. angelos вестник] — в иудейской, христианской и мусульманской религии — сверхъестественное существо, посланец бога (СИС-94) — слово, заимствованное русским языком.
Необходимо отметить, что синхронист будет рассматривать такие современные единицы из греческого и латинского языков, как ипотека, консенсус, стагнация как искусственные заимствования, основанные на лексическом материале мёртвых языков, т.е. происходит смешение плана синхронии и плана диахронии. Такой вид заимствований характерен для нашего времени, что объясняется необходимостью номинации новых явлений и понятий, а языки латинский и греческий традиционно считались открытыми и идеальными для образования терминов, терминологических и профессиональных выражений, что подчеркивало только номинативный характер этих единиц, отсекая эмоционально-коннотативный.
Развивая мысль о несоответствии означаемого и означающего, мы можем говорить о различной мотивационной базе для трёх типов исследователей (синхронистов, диахронистов, лексикографов).
Г.А.Хабургаев и Л.А.Баш, рассматривающие хронолого-этимологический аспект заимствования выделяют “собственно заимствования” и явления, кажущиеся заимствованными —”квазизаимствования”. Согласно такой классификации, указывает Г.А.Хабургаев, если от собственно заимствований отделить варваризмы (как единицы текста, а не языка), а также экзотизмы, используемые при описании реалий, принадлежащих носителям других языков (в силу чего они в лучшем случае могут быть охарактеризованы лишь как “пассивные заимствования”, то окажется, что остальная масса слов, обычно относимых этимологическими словарями к заимствованной лексике, как правило представляет собой словарные единицы, которые и в морфологическом отношении и по своей словообразовательной активности, по лексической сочетаемости и синонимическим связям в функционирующей языковой системе, а тем более — в языковом сознании носителей современного русского языка ничем не выделяются из общего круга слов соответствующих лексико-семантических групп.
Это относится не только к лексике из праславянского наследия, но и к словам, заимствованным русским языком в не столь отдаленное от нас время (тетрадь — тетрадный, дирижер — дирижировать) (там же). Исходя из диахронической типологии заимствованных слов следует, что современное состояние языка предполагает только функционирование варваризмов, единиц текста, и экзотизмов (этнографизмов по терминологии Г.А.Хабургаева, С.8), как единственных представителей заимствованной лексики, так как остальные словарные единицы ничем не выделяются и не отличаются от общего круга слов. Но такие единицы занимают в лексико-семантической системе русского литературного языка различные позиции, действует дихотомия: собственно заимствования — квазизаимствования, т.е. лексические феномены, тяготеющие к заимствованиям, но таковыми, по сути, не являющиеся (22).
Итак, родовой термин заимствованная лексика обозначает лексику неоднородную по степени генетического родства (сходство лексико-грамматического строя) и формально-функциональному освоению языком-реципиентом независимо от времени вхождения в язык. Дифференциальные же особенности этой понятийной единицы и означающих предметов и явлений будут различными в синхронной и диахронной типологии, лексикографическом описании. Основное деление лексики с точки зрения происхождения по степени освоения на ассимилированную и неассимилированную (собственно заимствованную и иностранную): экзотизмы и варваризмы (вкрапления) сохраняется, т.е. отмечается регулярность сигнификатов при постоянной изменчивости понятия, обозначаемого денотатом.

Заимствованные слова
ассимилированные
заимствованные слова
лексически освоенные
русифицированные
освоенные заимствования
полностью усвоенные заимствования
полностью освоенные заимствования
заимствованные слова
неассимилированные
заимствованные слова
лексически неосвоенные
нерусифицированные
неосвоенные заимствования
недоосвоенные заимствования

частично освоенные заимствования

иностранные слова
Ї
экзотизмы
экзотическая лексика
экзотические слова Ї
варваризмы
иноязычные
вкрапления
Анализируя заимствованную лексику русского языка последнего десятилетия, мы также можем говорить о больших двух группах: ассимилированной и неассимилированной, по терминологии Л.А.Ильиной (94) “ассимилированные имитации” и “неассимилированные имитации”, так как все лексические заимствования подразделяются по признаку соответствия /несоответствия сложившимся языковым нормам. Р.С.Кимягарова (112) выделяет следующие типы адаптаций заимствованной лексики в русском языке: графическая адаптация,
изменения в акцентологии,
фонетическая адаптация,
морфологическая адаптация,
синтаксическая адаптация,
семантическая адаптация.
И.Н.Обухова (174), исследующая морфологическую адаптацию заимствований русского литературного языка, считает, что одним из решающих факторов на этапе вхождения в язык является “грамматическая адаптация”, и “морфолого-грамматическая адаптация” проявляется в том, что слова сразу же входят в систему согласований с исконной лексикой. “Степень грамматической ассимилированности английских заимствований находится в тесной зависимости от возможности заимствованных основ сочетаться с исконно русскими аффиксальными средствами. ... расширение возможности частотного употребления заимствования зависит от его валентных потенций” (там же, 58).
На наш взгляд, можно говорить ещё и о стилистической адаптации, чаще всего экзотизмов, которые употребляются не для описания быта и культуры определённого народа, а несут дополнительную, приобретённую уже в языке-реципиенте информацию. Показатели освоенности лексемы следующие.
1. Формальный показатель (фонетическое освоение, акцентологическое освоение, графическое освоение, орфографическое освоение);
2. Функциональный показатель (грамматическое освоение, словообразовательное освоение, стилистическое освоение);
3. Семантический показатель (смысловое освоение).
Необходимым и достаточным условием для ассимиляции, освоения заимствованной лексемы, терминирования её как “ассимилированной” мы, вслед за Е.Э.Биржаковой (27), Н.А.Шестаковой (231), Т.А.Кассиной (109) считаем семантический показатель, т.к. формальные, функциональные критерии с их промежуточными стадиями несущественны в освоении заимствованной лексемы, и достаточно лишь семантического освоения слова.
Г.М.Егорова же считает, что решить проблему освоения заимствованной лексики можно лишь конкретно-историческим методом — результат качественной мутации определённых синхронических признаков, т.к. о формальной освоенности можно говорить лишь по отношению к норме предшествующего синхронного среза принимающего языка, и “синхронические критерии адаптации заимствований могут определить лишь отдельные звенья в общей цепи изменений, причём и эти показатели, в силу своей исторической изменчивости могут иметь преходящий характер и поэтому относительны” (75, 79).
Несомненно, набор дифференциальных признаков ассимилированных заимствованных слов, т.е. не экзотизмов и варваризмов (вкраплений) неодинаков в различных временных срезах, как и какой-то один признак становится доминирующим и определяющим. Происходит диффузность, подвижность, текучесть лексики. Часто лексический материал, терминируемый как экзотический, становится ассимилированной заимствованной лексикой русского языка по всем трём показателям, происходит расширение значения слова, стирание локальной принадлежности, сама реалия материализуется настолько, что не ощущается как уникальная, т.е. экзотическая, т.к. понятие или реалия стали свойственны быту, культуре, политической и экономической системе носителей языка-реципиента.
Термины экзотизм и варваризм / вкрапление регулярны и частотны для анализа неассимилированной лексики с точки зрения диахронии. Это же наблюдается и при настоящем анализе, с той лишь разницей, что часть экзотической лексики, для которой свойственна локальная закреплённость и колоративность, ограниченность употребления, отсутствие синонима, специфические стилистические функции, стремительно (5 — 10 лет) переходит в разряд ассимилированных заимствованных слов, хотя, и нередко, неполностью русифицированных (чаще грамматически недоосвоенных — несклоняемые существительные, аналитические прилагательные): инаугурация, импичмент, спонсор, карате, менеджер, спикер.
В 1968 г. Л.П.Крысин единицы мэр, парламент трактует как экзотические. О зыбкости деления лексики на ассимилированную и неассимилированную можно судить, проанализировав положение в системе русского языка лексемы доллар, обозначающей денежную единицу США. Традиционное тематическое описание экзотизмов во всех работах включает в себя наименования денежных единиц (88, 100, 107, 197, 219, 226). Такое положение вещей оправдано для лексем типа лари (грузинская монета), иена, тугрик, крузейро.
М.И.Фомина, А.В.Калинин, Д.Э.Розенталь, Л.П.Крысин и др. доллар трактуют как экзотическую лексему. Как уже подчёркивалось выше, основным критерием отнесения слов к разряду ассимилированных или неассимилированных мы считаем семантическое освоение лексемы иноязычного происхождения.
О смысловой самостоятельности этой единицы в русском языке, её многообразных фонетико-графических проявлениях, валентных связях свидетельствуют следующие варианты номинации данного явления материального мира, проникающие во все сферы жизни, и употребляющиеся в различных стилистических контекстах как устной, так и письменной речи, представителями всех социальных слоёв нашего общества: доллар, dollar, доллары, dollars, бакс, баксы, баксики, килобаксы, эрзац-баксы, зелёный, зелёные, зелень, зелёненькие, грины. Равно как и валюта, твёрдая валюта, конвертируемая валюта, капуста, деньги, настоящие деньги, money, cash, currency, условная единица, являющиеся видовыми наименованиями американских денег.
О частотности и воспроизводимости в настоящее время данного слова можно судить не только на уровне лингвистики, а скорее на уровне экстралингвистики. О полном вхождении в язык на синхронном уровне, т.е. о полном лексическом освоении данной лексемы со значением “денежная единица США” (СИС-94), а не России, формально мы говорить не можем, т.к. присутствие существительного со значением принадлежности США указывает на признак локальности, как основной для экзотизма, но фактически эта лексема уникальной не является по своим синтагматико-парадигматическим отношениям, стилистическому использованию, фразеологичности, многозначности и ассоциативным связям именно в русском языке:
“Весна, зеленеет новый доллар” (КП. 22. 03.96 г.), новая валентная связь — зеленеет не только трава весной, но и доллар. Глагол “зеленеть” в этом примере употреблён в прямом значении, т.к. речь идёт о более насыщенном зелёном цвете для новых стодолларовых банкнот.
Совершенно в противоположном значении употреблён этот же глагол в заглавии “Весна. “Зеленеет” деревянная мебель” (КП.24.03.95 г.) о весенних ценах в долларовом эквиваленте на натуральную мебель из экологически чистых пород дерева. В этом случае противопоставляются доллар и рубль, соответственно как зелёный и деревянный.
Интересен и пример и “Вор унёс корзинку с зеленью” (КП.26.07.95), в котором речь не о корзинке с луком, петрушкой и укропом, а о корзинке, сделанной из стодолларовых купюр.
Узуальность этой единицы в русском языке и использование её в различных сферах жизни, соотношение с исконной денежной единицей кредито-платёжной системы России можно схематично изобразить так:

Денежн.
Единица
Орфографический вариант (возможная письменная передача) Разговорный вариант Жаргонное употребление Родовое
название Употребление в ФЕ, устойчивых выражениях
Россия рубль рубль, рубли рублик,
рублики,
деревянный,
деревянные
капуста,
белокочанная капуста,
мани
деньги, наличные, безналичые, русские деньги,
неконвертируемая валюта,
мягкая валюта
За длинным рублем; Большие деньги;
Ни рубля
(ни копейки);
Без гроша
США
Доллар доллар, доллары, dollar, dollars, $, у.е., условная единица зеленый,
зеленые,
зелень, бакс, баксы,
баксики, грины
капуста,
зеленая
капуста,
мани
деньги, наличые, безналичные,
нерусские деньги, конвертируемая валюта, твердая валюта, СКВ, cash (англ.- наличные), currency (англ.-валюта)
За длинным долларом;
Время — на вес доллара;
Большие доллары;
Ни доллара (ни цента /
ни пфенинга).


§ 4. Дифференциация неассимилированной заимствованной лексики с точки зрения референционных особенностей (собственно реалии, квазиреалии, универсалии) .
Исходя из вышеизложенного, мы считаем условным и во многом несовершенным деление неассимилированной лексики на экзотизмы и варваризмы (100, 173, 186, 197, 219, 226) или на экзотизмы и иноязычные вкрапления (129, 145), или на экзотизмы, иноязычные вкрапления и варваризмы (65). Эта проблема остаётся наиболее острой и дискуссионной в освещении процесса лексического заимствования: нет чётких критериев разграничения этих явлений, как и самих определений экзотизмов, варваризмов и иноязычных вкраплений в силу общих отличительных признаков:
— ограниченная сфера употребления;
— лексическая / семантическая недоосвоенность;
— специфические стилистические функции ( отражают быт, явления, нравы других народов ).
Наличие же различных дифференциальных особенностей (только экзотической лексике свойственна локальная закреплённость и уникальность обозначаемого понятия) не объясняют сущности этих явлений. В результате подвижности и диффузности экзотической лексики и как следствие — возникновение потребности описать и разграничить сложные явления, появились научные исследования, в которых слова, называющие особенности жизни и быта других народов, терминируются как “безэквивалентная лексика” (Н.Г.Михайловская, О.Н.Усачева), “культурно-маркированная лексика” (И.Г.Аверьянова), “фоновая лексика”. Речь стала идти о национальной специфике (И.А.Стернин), фоновом значении и культурном компоненте значения (Е.М.Верещагин, В.Г.Костомаров), “следовом компоненте” (П.П.Червинский) заимствованных слов. В ряде работ экзотизмы рассматриваются в одном ряду с иноязычными вкраплениями и варваризмами.
В других же экзотизмы выделяются в особую категорию слов и терминируются как -
экзотическая лексика,
культурно-экзотическиеслова,
экзотизмы-вкрапления,
иноязычные включения,
иноязычные элементы,
безэквивалентная маркированная лексика,
фоновые слова,
ориентальные заимствования,
ориентализмы,
ксенизмы,
локализмы,
алиенизмы,
этнографизмы.
Но многообразие терминологических единиц не отражает реального состояния слов-реалий, традиционно именуемых экзотизмами. Необходимо более подробно описать многочисленные промежуточные явления; дать более подробную характеристику экзотических слов. Мы попытались ответить на следующие вопросы:
— Целесообразно ли наименования уникальных предметов и явлений европейской культуры (французской, английской, испанской, немецкой, польской, чешской, армянской, белорусской и т.д.) терминировать как экзотизмы, равно как и аналогичные наименования из культуры США и Канады ?
— Синонимичны ли термины экзотизм и этнографизм, экзотизм и регионализм, экзотизм и локализм ?
— В чём отличие экзотизмов от иноязычных вкраплений ?
— Взаимозаменяемы ли термины иноязычные вкрапления и варваризмы ?
Актуальность специального исследования термина экзотизм определяется, с одной стороны, стремительным вхождением самих материальных заимствований в быт носителей русского языка, а с другой стороны, отсутствием специальных теоретических разработок этой проблемы. В основном, экзотической лексике посвящаются разделы учебников по лексикологии русского языка, которые и несут основную информацию о данном пласте русской лексики (73, 88, 107, 134, 182, 197, 226, 235). Достаточно заметить, что анализируемый феномен не исследовался монографически, единичны статьи по этой проблеме (70, 167, 176, 209). Диссертационное исследование О.И.Кальновой посвящено экзотизмам, употребленным в журнале “Вокруг света”. Диссертация Н.М. Локтионовой, анализирующей терминосистему с точки зрения происхождения, во многом упорядочила терминологию по данной проблеме.
Об экзотической или безэквивалентной (164, 216), фоновой (53), культурно-маркированной (1) лексике русского языка говорится и в работах А.А.Брагиной (36-38), Е.М.Верещагина и В.Г.Костомарова и др. Некоторые учёные (Е.М.Верещагин, В.Г.Костомаров) понимают под экзотической лексикой и часть ономастической лексики, по своей природе являюшейся безэквивалентной, уникальной, а поэтому экзотической.
Но термины фоновая лексика, безэквивалентная лексика, культурно-маркированная лексика синонимами термина экзотическая лексика не являются, т.к. национальные реалии русского языка типа: Кремль, Красная Площадь, водка, Арбат, борщ, валенки, балалайка, самовар, тройка, 8 Марта, День Печати и т.д. экзотизмами в русском языке не являются. Мы можем говорить о фоновой, безэквивалентной, культурно-маркированной лексике английского, французского, японского, полинезийского, русского и т.п. языков. Однако в этом случае возникает проблема целесообразности использования термина этнографизм, как объединяющем безэквивалентную лексику как русского, так и других языков.
В МАСе находим такое толкование: Этнография. 1. Наука, изучающая состав, происхождение, расселение, культурно-исторические взаимоотношения народов мира, а также их материальную и духовную культуру, особенности быта. 2. Совокупность всех особенностей быта, нравов, культуры какого-либо народа, народности, местности. Этнографизм . Наличие этнографических особенностей, описаний, деталей где-либо (в книге, пьесе и т.п.) (265, т.4).
Заметим, что термин этнографизм не зафиксирован ни в словаре О.С.Ахмановой, ни в ЛЭСе.
О замене термина экзотизм, определяющем именно лексический материал, терминами этнографизм, регионализм, локализм (220), определяющими сами материальные предметы и абстрактные понятия, на наш взгляд, говорить неправомерно, т.к. происходит смешение логико-понятийных единиц различных наук: лингвистики и этнографии.
Термины этнографизмы, локализмы, регионализмы — это термины материального мира определённой лексико-генетической общности, объединяемой языком, т.е. особые референты-элементы объективной реальности, отражённые в сознании. Рассматривая вслед за В.П.Конецкой (124) референты иных культурно-генетических общностей относительно русской по признакам:
— уникальность,
— тождественность по основному признаку, но различие по второстепенным,
— тождественность, мы можем говорить о трёх группах референтов: собственно реалии (этнографизмы), квазиреалии (от лат. quasi — как будто, будто бы — приставка, соответствующая по значению словам “мнимый”, “ненастоящий”), т.е. не уникальное понятие, т.к. подобное уже есть в русском языке, но различия на второстепенном уровне, универсалии.
Границы между этими группами подвижны, так как референты из первой группы с течением времени могут быть охарактеризованы как референты-универсалии, равно как происходит смешение собственно реалий и квазиреалий, хотя основная масса этнографизмов, собственно реалий в силу своей природы непереносима в другую общность (Овальный Кабинет, Даунинг стрит, Чистые Пруды и т.д.). Определение лингвистического статуса реалий, квазиреалий и универсалий представляет несомненную трудность даже из-за того, что происходит путаница между системой референтов и системой лексических средств их выражения, отсюда в теоретическом описании лексических средств и наличие терминов, свойственных описанию референтов. Однозначного соответствия между системой референтов и системой лексических средств их выражения нет.
В непосредственной близости к анализируемому явлению стоит и проблема наименования различных наций, племён, народностей, народов. Исходя из определения ЛЭС (259,598) этнонимика (от греч. ethnos племя, народ и onyma - имя, название) — раздел ономастики, изучающей происхождение, распространение, функционирование и структуру этнонимов. И этнонимы составляют особый разряд исторической лексики; это названия различных видов этнических общностей, наций, народностей, племён, племенных союзов, родов и т.п. Считаем, что некоторые этнонимы могут считаться экзотизмами, наряду с номинациями этнографических реалий. Объём понятий экзотизм и этноним не совпадает, совмещается лишь отдельная часть, равно как и в ситуации с этнографизмами и экзотизмами.
Итак, термины этнографизм, этноним могут употребляться для характеристики отдельных лексико-тематических групп экзотической лексики, например: Этнографизмы:
1. Названия предметов быта (“Испокон веков вьетнамское женское платье ао зай считалось образцом элегантной одежды...; ...пропаганда аозай — платья со стоячим воротником и длинными рукавами, сшитого из шёлка или другого материала светлых и нарядных тонов”(П.18.06.89), бинди - “маленькая точка на лбу, национальный индийский штрих” (КП. 6.03.88), джонка - “Лишь филлипинские джонки, легко несущие по зыбучим волнам свои бамбуковые тельца, .....иногда подходили близко...”(П. 11.02.89), додзёзи - исполнительница танца с глицинией (Утро, 18-24. 11.94), “В этот день в аулах Туркмении играют дутары, а в кишлаках Казахстана и Таджикистана поют и танцуют, пробуют сумалак — блюдо из проросших зерен, готовят плов и шашлык” (И.24.03.89), “ Мужчины в застиранных серого цвета рубахах и дхоти (набедренных повязках)...”(П.23.03.89), “Танец зикр, по мнению чеченцев, это ритуал общения с Богом. ... Сначала зикр — элемент наступательного боя... Теперь зикр перестал считаться лишь боевым ритуалом. В Чечне он обычно сопровождает наиболее значительные события: свадьбы, похороны и т.д.” (КП. 23.09.95). “У румынской весны есть свой символ. Это мэрцишор — небольшой амулет на витой красно-белой тесьме”(П.4.03.90). “Раздвижные деревянные перегородки сёдзи, оклеенные рисовой бумагой”(И.2.05.87)).
2. Названия праздников (“...в Азербайджан пришёл новруз — древний праздник весеннего обновления, отменённый 20 лет назад” (И.22.03.89), “один из самых весёлых в Индии праздников — дивали, праздник огней (П.12.11.88).
3. Названия топонимических объектов (ономастическая лексика)
(Гиндза — главная улица Токио, “В краеведческом музее Сайн-Шанды административного центра Восточно-Гобийского аймака...”(П.2.12.89, о Монголии), “...главный министр южноафриканского бантустана Кангване... “; “...пришлось посмотреть на географическую карту, чтобы найти на ней бантустан Кангване...”; “...система бантустанов (или хоумлендов)...”; “Хоумленды — главное средство политической и социально экономической изоляции чёрного населения страны”(И.28.04.89).“Саамов в ляни (округе) Лапландии немного...(П. 3.03.90)”, “Фермер из ляни (губернии)... (Н.N8.1989, о Финляндии)
Этнонимы:
1. Названия различных видов этнических общностей (“Предо мной предстали три поколения лучников из сомона Бугант”(П.12.11.88); Из интервью с Махмудом Эсэмбаевым: “ — ...Вы с ним из одного тейпа? — Считаю, что это пережиток — подразделять народ по тейпам”. “...Хасбулатова знают и ценят только в его тейпе”(АиФ.N49.94).
2. Названия движений (“Трижды побывали у земляков , которых вот уже полтора месяца — “в качестве гостей”, — талибаны содержат под губернаторской охраной”(КП.22.09.95). “Талибы представляют влиятельную неформальную политическую силу в Афганистане. Контролируют треть территории страны. Подчиняют себе повстанческие группировки” (КП.3.10.95).
Наиболее регулярными среди терминов (экзотическая лексика, экзотические слова, экзотизмы), характеризующих лексическое выражение собственно реалий, этнографизмов, выступает термин экзотизм для обозначения уникального, “безэквивалентного” (21) понятия, не имеющего аналогов в языке-реципиенте, несущий определённую смысловую нагрузку (колорит исконной культуры носителей языка). Проанализируем семантику общеупотребительного слова “ ЭКЗОТИЧЕСКИЙ” и “ЭКЗОТИКА”.
Словарь В.И.Даля (253): ЭКЗОТИЧЕСКИЙ — чуже / ино / земный, изъ жаркихъ странъ, о растениях.
МАС (265): ЭКЗОТИКА. - [от греч. - чужой, иноземный] — Причудливые, необычайные особенности (природы, обычаев, искусства и т.д.) отдалённых, малоизвестных стран.
ЭКЗОТИЧЕСКИЙ — 1. Необычный для данной местности, не свойственный ей. 2. Перен. Причудливый, диковинный, поражающий своей странностью. Экзотическая музыка. В таких экзотических мундирах в гражданскую войну красовались атамановцы.
СИС-94 (267): ЭКЗОТИКА - [гр.exotikos - чуждый, иноземный] предметы, явления, черты чего-либо, свойственные отдаленным, напр. восточным, южным странам, нечто причудливое, необычное.
БТСИС-95 (251): ЭКЗОТИКА — Совокупность характерных черт, свойственных особенно отдалённым, заморским, преимущественно жарким странам, и являющихся, с точки зрения людей других стран (напр. северных), причудливыми, необычными.
Проанализировав современные словари русского языка, мы можем сделать вывод, что семы общеупотребительного слова ЭКЗОТИКА, ЭКЗОТИЧЕСКИЙ (в словаре (251) — помета книжн.) ОТДАЛЁННЫЙ., ВОСТОЧНЫЙ, ЮЖНЫЙ, ЗАМОРСКИЙ, ЖАРКИЙ, МАЛОИЗВЕСТНЫЙ отражены в определении О.С.Ахмановой: ЛЕКСИКА ЭКЗОТИЧЕСКАЯ. Слова и выражения, заимствованные из МАЛОИЗВЕСТНЫХ языков, обычно НЕИНДОЕВРОПЕЙСКИХ, и употребляемые для