***

Жарко пылает камин в доме Голицына. Но зябнет Василий Васильевич. Ходит из угла в угол палаты парадной, чувствует как власть утекает из их с царевной рук. И надо бы от дум тягучих отвлечься, да только так сделать такое?
Сидит в кресле Франц Лефорт, лениво книгу перелистывает и на Голицына поглядывает. Видит Франц как власть недолговечна, как мимолетна она словно видение девы юной. Понимает Франц что теперь на себя одного надежда, не то положение у фаворита уже. Ежели народ гневается - стало быть недовольства и дальше широкой рекой потекут из домов да на улицы.
С позором вернулся князь из похода Крымского. Вернулся семнадцатого числа июня месяца, а уже через день приехал к нему Лефорт.
Надо бы и новостями поделиться и узнать что в граде делается - да трудно Василию Васильевичу речь молвить. Понимает он - не наплетешь Францу с три короба лжи; обо всем дознается Франц. Не в сей час, так потом. И стыдно Голицыну за неумение свое войной ходить и пожаловаться хочется на судьбинушку свою тяжелую.
- Об чем грустите, царственныя большия печати и государственных великих посольских дел сберегатель, ближний боярин и наместник новгородский князь Базиль? - раздается в жарко натопленной палате мягкий, чуть хрипловатый голос Лефорта. Передергивает плечами князь. Не любит он когда на иноземный манер зовет его Лефорт. Мнится Василию Васильевичу иное время, когда имя это уместно было поболе. Когда не с издевкой оно произносилось в спальне князя, когда нотки умаляющие там были..
- Слышал я молву, будто царевна зело изрядно хвалила Вас за кампанию недавнюю...
- Хвалить  - хвалила, да напрасно.
Садится Голицын в кресло широкое европейское, напротив Лефорта и пристально смотрит, как тот книгу читает. Смотрит и не верит что еще пару лет назад совсем иным этот человек был. Возвысил его Василий Васильевич, своим тайным галантом сделал. Жалеет об том князь теперь, - дерзок Лефорт стал, свое думать начал. Все мысли у него странные, бредом пахнут, смутой, нехорошими делами.
- Все ли на Кукуе ладно? - справляется Голицын, разговорить надеясь Франца. Ведь приехал он к нему за делом, а за каким -  так князь и не дознался.
- К милости Вашей ладно все на слободе Немецкой. Херр Ваймер дом новый строить задумал, а фрау Майер ребеночком разродилась. Малыша Петером нарекли. Трех месяцев от роду, а уже совсем что юный царевич, - востер да умен.
Неохотно, с ленцой рассказывает Лефорт. Словно невзначай упоминает Петра. И замолкает, - интересно ему что на это Базиль ответит. Тот поджимает губы и прищуривается. Совсем становится не похож он на князя, скорее на злобную постаревшую шавку, что с ненавистью смотрит на молодого пса.
- Франц! - дрожит голос от гнева, сжимает Голицын кулак и со всей силы ударяет по подлокотнику. - Не смей в моих палатах имя это произносить! Али не знаешь про Приказ?!

Поднимается из кресла Лефорт, откладывает книгу на столик. Отряхивает камзол от невидимых пылинок и кланяется князю. Как всегда элегантный, стройная талия поясом перетянута, руки в перстнях да кружевах утопают, шейный платок без единой морщинки лежит. Парик черный только глаза еще более темными делает.
- Сожалею, что разгневал Вас, херр Базиль.
Говорит, а на лице - ни тени раскаяния и покорности. Выпрямляется Франц и смотрит на Голицына. Много времени прошло с тей поры, как бывал он в постели княжеской. Словно и вовсе то сон был дремотный, летний жаркий, от коих так голова болит порой.
Не по обоюдному желанию сердец то делалось. Порыв минутный то был.

- Уходит время Ваше, истаивает словно песок в часах, - говорит напоследок Лефорт. - Для бога прошу, живот берегите, Василий Васильевич. И не затевайте воевать более ни с кем. Такое нынче дело это опасное. Много по лестницам да коридорам боярским слов летает смутных.
- Мальчишка! - в ярости кричит Голицын. - Я подобрал тебя, неразумного, я делал тебе карьеру! А ты такие слова молвить мне смеешь! Щенок!
- Придет срок и щенок вырастет. Но будет ли он по-старому доверять хозяину? Вы сами мне это часто говорили. Больше я Вас не потревожу.
Тихо закрывается дверь. Лефорт чуть вздыхает, но уже через минуту становится самим собой. Он пускается в свое собственное плаванье, к неизведанным берегам и новым веяньям. Ждет в Преображенском его юный царь, ждет и Алексашка на Немецкой слободе. Вся Московия ждет.
Поди на родине никто и не думал что так все богу угодно будет. Порой одна дуэль может перечеркнуть всю жизнь; порой - послужить возможностью начать новую.