Вот мое сердце сургучное, твоим именем запечатано,

сохнет трещинками звездчатыми, груди льнут слепыми крольчатами,

в грудь твою сонно тычутся, у тебя была таких тысяча,

но - твоим именем оцарапаны мои губы, что как вино,

потому что сухое красное, потому что горчит оно.

Не прочитано, не прочитано то, что там, под печатью гербовой,

под изящным твоим экслибрисом: эта книга из книг такого-то.

Ранит губы бокалом сколотым твое имя, что как вино,

потому что в хрусталь оправлено, потому что пьянит оно.

Я пропитана, вся пропитана алкоголем и сигаретами,

одинокие спят одетыми, а бывает и неумытыми.

А бывает, совсем не спят они, на постелях своих распятые,

и баюкают, будто спятили, телефонные номера.

Эти судороги сердечные - бесконечные, бесконечные,

никакого вам нахуй завтра, никакого в пизду вчера.

Это худшая из агоний, так что дай мне скорей ладони,

видишь тучи над Панксатони - нам не выбраться, день сурка.

Я уже походила в шлюхах, а теперь я побуду строгой,

ты один меня станешь трогать и одну меня будешь нюхать;

говоришь, есть неалкоголики, у которых побольше кролики?..

Ну,  любуйся. Издалека.

(c)Анна Ривелотэ