Первым, что я вспомнил, это были глаза матери. Добрые. Нежные. Уставшие. Родные глаза матери.
Затем отец. Он стоял где-то на заднем плане, будто в тени. Лица его я не видел. Он стоял чуть сгорбившись, будто извинялся за то, что не был рядом со мной, когда мне было плохо. За то, что оставил нас с матушкой одних в однокомнатной квартире с раскладушкой и сломанным радио.
Тут же… Мгновенно пронеслись и первый класс в средней образовательной, и первая девчонка, первые победы и поражения. Помню, пришел избитый домой. Старшеклассники требовали денег на завтраки, а я не дал. У меня их просто не было. Мать давала мне деньги, чтобы я покушал в школе, а я не ел, оставлял на тумбочке у ее кровати, объяснял тем, что мне некогда, учусь и все такое. Получил не хуева так. Фингал под глазом, сломанное ребро. Кровь из носа. Мать так хлопотала, что да как? Кто да за что? Не сказал. Обычное дело… Споткнулся, упал с лестницы, вот и все дела. Не хотел расстраивать.
Потом эта стерва, что вытрепала мне все нервы. То беременная, то ей блин, внимания не хватает. Все ей не так. А мать моя приняла ее как свою. Как родную дочь. А та, сука, не ценила. Задницей туда сюда крутила. Я не замечал. Первая любовь и все такое. Первая и последняя… Вот уже восьмой год. Любил видно. Наверно. Люблю. Наверняка… Не любил, забыл бы ее давным-давно, а она, стерва такая, до сих пор в мыслях лазает. Бывало, позвонит, спросит что да как: «Как дела, Вань? Как мама? Нашел девушку? Учеба как?..» А я молчал. Неохотно так отвечал. Мать понимала, выхватывала трубку: « Катенька! Здравствуй! Ну как ты? Как живешь?» Они еще пол часа болтали, а я уходил, хлопнув дверью. Ну ее… А мать нашла в ней отраду. Мы когда стали встречаться, я устроился на работу, лишь бы им было хорошо. Все для них родных. Любимых. Из кожи вон лез, чтобы они не в чем не нуждались. И вот чем одна из них мне отплатила. И мать туда же. Что я в ней нашел?! А мать...? Будто не понимает, что мне и без того хреново??? Знает же, что до сих пор люблю…
Потом институт. Вот тут-то я блядовал как умел. В общаге жил прямо над козырьком. Все было продумано до мелочей. Девки по нехитрым сооружениям проникали ко мне в комнату совершенно незамеченными. Со мной жили еще два задрона, но они обычно куда-то по быстрому сливались, как только я распахивал дверь в нашу комнату со словами: «Ночь по ходу будет веселой!». Ночи и впрямь были веселыми. До поры до времени.
Не помню, что случилось. Я сорвался. Конкретно так. Я пил и не понимал, когда я пьян, а когда трезв. Смешались ночи, дни. Я хотел умереть. Уснуть и больше никогда не просыпаться. За эту полугодовую пьянку я видел утро только один раз. Бессонница была. Задумался о жизни на общежицком балконе, свесив ноги вниз. И даже не заметил, как наступил рассвет. Потом опять залился. Пошел, занял денег. Снова залился. Друзья учились, так что по ночам пить мне было не с кем. Опять же бессонница. На этот раз я не выдержал, закинулся колесами и уснул. Друзей я давно растерял на этом скользком пути. Кто-то пытался быть терпеливым и понимающим, но как только они отказывались выпить со мной, я посылал их куда подальше, не видя смысла дальше продолжать наше общение.
Через месяца полтора вылетел из института. Мать тут же узнала. Через пару дней она слегла. У меня появился повод пить в два раза больше. Вот урод, нет чтобы помочь… Чтобы спасать родную мать, я забухал так, как еще, наверное, никто не бухал. Я пропил все до последней копейки. Вынес из дому всю аппаратуру. Кое-какую мебель и даже алюминиевую посуду.
Когда деньги закончились, я стал торговать наркотой. Всем тем, что могло бы вставить. Скупал по дешевке, продавал по дороже, подсадил на эту шмаль соседа малолетку и парочку старых приятелей, вовлекал в это дело других людей. Сам пару раз баловался, когда совсем хреново было. Хорошо, не зацепило.
Заканчивался четвертый месяц. Ни дня без спиртного. И ночь под колесами. Вот уж и третий месяц, как мать моя лежит в больнице.
Когда зазвонил телефон, я понял, на что буду пить сегодня вечером. Решил в последний раз поднять трубку. На том конце провода я услышал до боли знакомый мне голос. Это была Катя.
- Здравствуй, Вань! Мне мама твоя звонила. Она в очень тяжелом состоянии…
Я попросил ее больше никогда сюда не звонить и положил трубку. Тот вечер и ту ночь я помню, как будто это было вчера. Я смешал тогда все, что только можно было смешать. Я валялся на полу и ревел, как дитя. Я проклинал себя, свою никчемную жизнь и эту стерву, что сломала меня как хрупкий хрусталь. Я не винил себя, во всем была виновата только она! Да! Лишь она…
Но она не сдавалась. Искала меня по всему городу. Порой находила. Спящего, никакого она затаскивала меня в такси и привозила к себе. Два, три дня откачивала, затем я уходил. Чтобы опять напиться. Так повторялось еще три раза. На четвертый привязала к кровати и не выпускала меня десять дней. Кормила с ложечки. В туалет в наручниках. Смешно, но очень эффективно. Я тогда не понимал, что ей от меня надо. Пока не получилось так, что я не смог уснуть. Последствия пьянки давали о себе знать.
И в тишине. В соседней комнате я услышал, как она плачет и молится. Она молилась Богу чтобы тот вернул меня прежнего. Она умоляла дать ей еще один шанс. Всю ночь я ворочался, пытался уснуть. Не получилось. Я впервые трезво размышлял о своей жизни... Утром я попросил, чтобы она меня развязала. Я сказал, что больше никогда никуда от нее не уйду. Последующие три ночи были самыми счастливыми для меня. Я словно парил в небесах. Все это было словно сон.
Позже меня начало ломать. Мне необходимо было что-то в себя ввести. Без разницы что. Она была рядом. Пыталась помочь. Таскала меня по врачам специалистам. Время от времени заезжали к маме. Здоровье ее стало улучшаться. Через два месяца мы забрали ее домой, а я полностью избавился от алкогольной зависимости. Катя переехала к нам. В наши голые стены. Стыдно было перед матушкой. Устроился на хорошую работу. Спустя месяц всей семьей делали ремонт. У меня появились новые друзья и знакомые.
Но последствия все же остались…
Вчера был самый замечательный день в моей жизни. Через девять месяцев у нас с Катей будет ребенок. Тут же оповестили всех ближайших родственников. Нашей радости не было предела. Поздно ночью, когда все уже спали, зазвонил тот самый проклятый телефон, который я так и не успел загнать.
- Ну здравствуй, Вано! Решил напомнить тебе про должок, – это был один из моих старых приятелей, если его можно было так назвать. Это был последний человек, к которому я обращался тогда, когда у меня заканчивались деньги. А задолжал я ему крупную сумму. Примерно в двадцать косарей. Чуть больше, чуть меньше.
- Привет, Серёга… Я помню. Через две недели деньги будут у тебя.
- Условия тут буду ставить я! Четыре месяца назад ты пришел ко мне рваный, пьяный и голодный. Я дал тебе денег. А потом и еще. И еще. И еще. Ты просил и я давал тебе эти деньги. Теперь они мне самому нужны. И не через две недели, а уже завтра. К одиннадцати часам!
- Хорошо. Где?
- У старого еврейского кладбища.
- Не опаздывай, - с этими словами я положил трубку и выключил телефон.
Надо было срочно найти денег. Мне ничего не оставалось, как найти Дохлого. Мой кореш, которому я передал все свое дело, когда появилась Катька. От наркоты этого парня скрутило так, что увидев его спящего, можно подумать, что это высохший труп.
В половину второго завалился к нему на хату, в надежде, что у него достаточно этого говна. Я не ошибся. Он как раз получил крупную партию. Я напряг мозги. Вспомнил про одного мальца с деньгами на краю города, что вечно пытался нас выцепить и купить этой дури за любые деньги. Тогда было не до него. Сейчас же в самый раз. Порылся в своей старой записной книжке. Нашел! Он оказался в настроении, согласился встретится под мостом у заброшенной больницы. Забились через час.
Мы пришли раньше. Этот урод опоздал.
- Ну, показывайте ваш товар, - сказал он нагло и с усмешкой. Сосунок явно подрос. Но не умом. Мне это сразу не понравилось. Решил встрять в разговор, пока Дохлый его не убил, тот был слишком смелый.
- Бери дурь, отдавай деньги и расходимся. А то папочка будет волноваться, где же шляется его сынок?!
- Ты мне тут не пизди! За деньги не волнуйся. Все. Как и договаривались, но я хочу видеть, за что я их отдаю.
Я стал доставать товар. Малый дернулся в противоположную сторону. Сначала не понял в чем дело. Секундой позже, позади я услышал шорох и голоса двоих. Это были мусора. Дернув Дохлого за локоть я рванул, что было мочи.
- Стоять!!! – заорали мусора.
Вот ублюдки, что им ночью то не спиться??? Я свернул налево в кусты. Услышал какой-то шлепок и обернулся. Дохлый, задыхаясь лежал в пару метров от меня и тянул руку. Бедняга, не привык бегать. Я подбежал к нему, помог подняться. Крикнул ему, чтоб тот не отставал. Вдруг раздался выстрел. Я снова обернулся. И встал, как вкопанный. Дохлый лежал на асфальте и не шевелился. В горле встал ком. Мысли будто разом отключились. Я отвел взгляд в сторону мусоров. На меня смотрело дуло пистолета. Я понял, следующая пуля для меня. Все произошло в одно мгновение. Но за это время, пока летела эта чертова пуля, я вспомнил все. Все что было у меня в жизни. И даже то, что будет, но уже без меня…
Мы мечтали с Катькой о сыне. Я представил его голубые глаза. Маленькие ручонки. Его первый шаг, первое слово. Первый класс и первая девушка. Но все это без меня.
Я лежал на мокром асфальте. Ощущал как дождь бьет каплями по лицу, стекая по щекам, будто предстоящие слезы матери и любимой женщины. Я слышал их голоса: «Ванька! Ванька! Иди сюда, у нас чудесная новость, ты скоро станешь отцом..!»