После полуночи иногда наступает минута, когда город за рекой становится пепельно-голубым и легким, как будто вот-вот растает. Потом он меркнет и темнеет, а река, наоборот, кажется неестественно бледной, металлически светлой, почти светозарной, цвета розового серебра и хромированной стали. Берег на другой стороне плывет огнями, толчеей машин.

Гулять выхожу в полночь и возвращаюсь в пять утра, когда уже нет сил ходить. Если устану или замерзну, перекусываю где-нибудь в круглосуточном кафе, чаще всего в «Емеле» на Большой Морской, как ни странно, не совсем пустой в такое время(сама улица здесь даже днем пустынна). В три часа ночи, сидя на псевдорусском тяжелом стуле за большим столом, сумрачно-одиноко поглощаю куриную похлебку и драники со сметаной, запивая зеленым чаем. Рядом болтают горластые немцы, двое  молодых людей, подозрительно нежных друг к другу, и какая-то смешанная русско-иностранная группа: англоязычный юноша, на вид совсем мальчишка, стервозная блондинка с платком на шее, азиат в узких очках и смуглый грек. Город вообще многоязычен и туристичен до передела, как Париж или Венеция. К этому быстро привыкаешь, но бывает странно видеть детей, вопящих по-французски где-нибудь между итальянской пиццерией и шведской церковью.  

Центр Питера возле Невы почти безлюден, на Миллионной или тем более Галерной, в двух шагах от Медного всадника, не встретишь ни души, хоть снимай кино. В полвторого ночи даже возле Спаса-на-Крови нет ни одного завалящего туриста. Ни фотографов, ни галдежа, ни хот-догов с кукурузой. Но в час ночи где-нибудь у Михайловского замка можно наткнуться на большую группу, внимательно слушающих гида и глазеющих на памятник Петру I. Среди скороговорки экскурсовода мелькают все те же заветные имена: Екатерина, Павел, Петр, Елизавета.

Хорошо на Площади искусств. По ночам здесь странная смесь света и тени, черной зелени и золотых огней, картинка невероятно чистая и четкая, как бы помещенная в кристально-прозрачный куб. Под сенью дерев смутное брожение, возбужденные голоса на скамейках, дальше маленькая пустыня из голой брусчатки и за ней огромная ограда с громадным бледно-желтым от огней и немного зловещим от ночного освещения Михайловским дворцом под охраной двух каменных львов.