- А иди ко мне красивая, поговорим что ли – встречалися мы с тобой, - образ мне твой знакомый. – Девушка поднялась и неся за собой ивовый пенек пошла к гетману, а народ порастянулся на песке, у огня – слушать умиротворяющее бормотание монаха - кто спать, а кто недоумевать - как это звезды на небе будут все те же, река так же будет гудеть в пробежяьх в то время как его самого татры завтра - возьмут да и убьют.
Гетман уже заговорил вполголоса со своей гостьей, когда из темноты со стороны ивняка , донеслись дрожащий от обиды голоса Безухого Боняка и беспокойного покойника Никодима:
- А нам чего делать-то завтра, нас забыли...
- Отец, - этого к дедам приставишь завтра, ни те ни другие уже не жильцы, похоже - гетман окликнул через огонь преподобного и тот кивнул, - понял мол, продолжил стоя на коленях свое взывание к - Пресвятой Богородице, Чудотворному Спасу, покровителю воинства христианского Святому Георгию Победоносцу. Взывал-то к ним, а обращался взором к небу, к звездАм, к вскипающему молоком небесных коз, Млечному Пути --Так это ты тогда надо мной так посмеялась? – Гетман продолжил прерваный разговор! От чего днем не пришла, не раньше не позже? От чего не открылась? Под выстрелом ведь была... Зачем терпела-то столько лет – от чего же раньше не бежала, чего меня боялась? И я ж его чуял – Ступу этого... Эх, как же я так!... Не добрался я до него – а? И еще что-то сбивчиво, путанно.... Дивчина же слушала его, подбрасывала время от времени в костерок обточенного Днепром плавника – слушала и все покусывала в сомненниии нежно-розовые уста – то ли срывала усмешку, то ли знала что-то, да все сказать не решалась. Потом и она забылась сладким предутренним сном на бархате гетманского кунтуша. Теперь только двое не спали – гетман и преподобный. Гетман тревожно вздрагивая ноздрями всматривался в даль, где за буграми опережая утреннюю зарю все ближе и ближе разгорались зарева пылающих правобережных хуторов - это приближался к Суре тумен и виделось ему - во главе тумена стремя в стремя с Солхат Мурзой, замотав по татарски лицо, так что был виден один лишь татуированный крылатым волком лоб скачет, стремительно приближаясь к нему его возлюбленная Глаша.


Так он и просидел всю ночь подбрасывал плавник в костер – подбрасывал, не делая резких движений – у него на бедре рассыпав светлые волосы по черному шелку шаровар тревожным сном спала предавшая своего покровителя-Ступу беглянка. Евстафий все глядел на нее и все удивлялся природе человеческой почему: застыл на месте человеке, а ему бы идти надо, - куда угодно лишь бы с места где он не ко времени задержался. Или же наоборот – притихни, затаись, прикинься пеньком трухлявым – глядшь пронесет! Но нет - и стоим не ко времени, и бежим не в ту степь, - гетман подбросил в огонь сучьев и прислушался – от Днепра донесся глубокий низкий звук-дых. И Тихон услыхал – встал с колен всмотрелся в нависающие над Сурой скалы:
- Слышахал, Григорьич?
- Слышал, -кивнул гетман, - волк это! Поживу чует серый, загодя явился. – В подтверждение его слов с вершины скалы прозвучал торжествующий вой волка-одинца. – Козаки заворочались, закряхтели – стали отряхиваясь подниматься с песка.
- Что ж это он надрывается, волчара – весь сон погубил.
- Кровь чует!
- Да нет – что ему сейчас летом-то , кровь людская! – Зайчат, и дрофей как грязи по байракам – не голодный.
[172x240]