В 1928 году в Париже Марина Цветаева познакомилась с известной художницей Натальей Гончаровой - женой Михаила Ларионова, которую называли «амазонкой русского авангарда». При знакомстве выяснилось, что Марина Ивановна и Наталья Сергеевна в Москве были соседками - обе жили в Трехпрудном переулке в соседних домах.
- То есть как Трехпрудный? - ахнула Цветаева.
- Переулочек такой в Москве, там у нас дом был, - пояснила Гончарова.
- Номер?
- Седьмой.
- А мой - восьмой.
- С тополем?
- С тополем. Наш дом, цветаевский.
- А наш - гончаровский.
- Вы в четвертой гимназии учились? - уточнила затем Наталья Сергеевна.
- И в четвертой тоже.
- Ну, вот, Вы, очевидно, были в приготовительном, а я кончала. И вот как-то после уроков наша классная дама, Вера Петровна такая, с попугаичьим носом, - «За Цветаевой нынче не пришли. Проводите ее домой. Вы ведь соседки?» Я взяла Вас за руку, и мы пошли.
- Дорого бы я дала теперь, чтобы сейчас идти за теми двумя следом, - ответила Цветаева.
Марина Ивановна напишет о Гончаровой очерк, а та, в свою очередь, посвятит Цветаевой стихотворение, сохранившееся в архиве художницы:
Конечно, мы сестры с тобой
Но не по отцу, не по матери
А по тополю белому
По тени, что падала
Утром и вечером
На твой двор и мой
По ветру залетному...
Что листьями сыпали
Осенними желтыми
На мой двор и твой
По блеску желтому
В серых и карих глазах
По ритму четкому
В мазках и словах.
На двух последних снимках отчетливо виден огромный тополь, породнивший две творческие натуры.
И совсем некстати. Во время единственной встречи с Анной Ахматовой в июне 1941 года Марина Цветаева рассказывала, как ходила смотреть дом в Трехпрудном, где прошло её детство, и увидела, что там по-прежнему растёт ее любимая липа. Она умоляла Анну Андреевну никому не открывать эту тайну, иначе «они узнают и срубят».
