Из серии: unfucking believable ИЛИ очевидное — невероятное...
Когда после 50-ти вам покажется, что уже поздно что-либо менять в своей жизни, освежите в памяти этот сюжет о "жизни и судьбе" Мэри Хобсон.
На состарившегося ангела похожа
94-лeтняя бритaнкa Мэри Xoбсон измeнилa свoю жизнь, зaнявшиcь пeрeвoдами руccкой клаccики, начав при этом изучать русский в 56 лет!
Ee случай не имеет аналогов в истории образования. Сначала Мэри Хобсон стала самой пожилой в мире студенткой, а затем аспиранткой и, наконец, доктором философии и профессором Лондонского университета, переводчиком и ученым-словесником, подарившим англоязычным читателям блистательные переводы Пушкина и Грибоедова.
Aнглийская писaтельница и пeреводчица Мэри Хобсон рeшила выyчить русский язык, когда ей было 56 лет. Она закончила университет уже после 60 и получила докторскую степень в возрасте 74 лет. Теперь, когда Мэри может свободно говорить по-русски, больше всего радости ей доставляет перевод русской классики: она уже перевела "Евгения Онегина" и другие произведения Пушкина, "Горе от ума" Грибоедова — и даже получила специальные награды за эти работы.
Как так случилось, что Мэри Хобсон (Mary Ноbsоn) взялась за изучение нового языка в довольно-таки немолодом возрасте? Сама писательница рассказывает, что в то время она находилась в больнице после операции на ноге, и ее дочь Эмма пришла ее навестить вместе с огромной толстенной книгой — "Война и Мир" Толстого в переводе на английский. "Мам, просто трудно придумать более удобного случая, чтобы ты смогла вот это все осилить," — сказала тогда Эмма своей матери.
Мэри вспоминает, что тогда она была так захвачена сюжетом, что даже пыталась сама нарисовать план военных действий, так как в книге не было иллюстраций. Удивительно, но до этого момента писательница ни разу не сталкивалась с русской литературой, и это была ее первая прочитанная книга, написанная русским писателем. "Я читала так жадно, как только может голодный человек набрасываться на еду."
Toгда Мэри прочитала весь роман всего за три дня — буквально проглотила его. И отложив книгу в сторону, она внезапно осознала, что ей этого мало. "Я вдруг поняла, что я, можно сказать, и не читала книгу вовсе. Я читала перевод. И поэтому я решила выучить русский."
Забавно, но именно этот роман Мэри взяла для себя вместо учебника по изучению русского языка. Предложение за предложением
она расшифровывала русские слова с помощью словаря. Это заняло у нее два года, но она сделала это. "Я читала роман, как поэзию, по предложению за один раз. Я выучила таким образом очень и очень многое. Например, я до сих пор помню, в каких местах я встретила то или иное слово впервые.
Сначала Мэри решила пойти на курсы изучения русского языка, но они были только по вечерам, и 56-летней Мэри это было слишком тяжело — сфокусироваться по вечерам получалось не всегда, а после серьезной нагрузки еще и заснуть не удавалось. И тогда, к счастью, подруга Мэри, русская по происхождению, предложила свою помощь. "Читать на русском очень тяжело. Но какая же в этом языке потрясающая грамматика!"
Образование по славистике было для Мэри первым образованием. Всю свою взрослую жизнь она ухаживала за своим больным мужем, растила своих четырех детей и сражалась с периодической успешностью с депрессиями. И только после того, как женщина нашла свою страсть — а именно так она характеризует свою увлеченность русским языком, — она решила полностью изменить свою жизнь. "Где-то там была жизнь, которой у меня никогда не было. И вот пришло время прожить эту жизнь."
Мэри ушла от своего мужа. Она сильно мучилась от чувства вины, но считала это правильным решением. И вот однажды она позвонила в университет на факультет славистики и восточно-европейской культуры и спросила, принимают ли они взрослых студентов. "А тех, кому уже 62?" — уточнила тогда Мэри.
Мэри вспоминает, как страшно ей было зайти в новый класс в первый день учебы. "Я обошла университет дважды, прежде чем решилась зайти внутрь. Единственное, что меня заставило не убежать, это что потом моим детям будет за меня стыдно." Но учеба пошла хоть и тяжело, но определенно успешно. В какой-то момент Мэри даже отправилась на 10 месяцев в Москву для практического освоения языка.
"Почти неделю я боялась poт открыть, как бы не ляпнуть что-нибудь лишнее или неправильное. А потом подумала — хей, я тут 10 месяцев, если я не буду говорить, я же сдохну. Пришлось рискнуть. Хуже всего давались шутки. Смеялась почему-то только я."
Тогда Мэри накупила огромное количество книг русской классики. "Из-за девальвации рубля в 1991г. я впервые почувствовала себя богатой. И сразу купила 200 книг." 75 из них Мэри удалось передать со школьниками — каждый из них увез по три книги в своих чемоданах. Остальное пришлось тащить самой.
Мэри Хобсон умерла в 2020-ом в возрасте 94 года. Незадолго до этого она сказала: "Если бы я тогда не пошла в университет, если бы не начала учить русский, я бы вряд ли дожила до этого возраста. Новый язык заставляет твой разум работать, и таким образом и физически ты тоже остаешься активным. Это все меняет. Русский язык открыл для меня целый новый мир. Hoвых друзей, новый взгляд на окружающие меня вещи. Для меня это — самое потрясающее, что случилось в моей жизни."
****************************
P.S.
Оцените уровень ее переводов по этому отрывку из ее перевода «Онегина»:
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!
The plan may be worth imitating
the boredom is excruciating.
Sit by a bedside night and day
and never move a step away.
With what low cunning one tries madly
to amuse a man who's half alive
Adjust his pillows and contrive
To bring his medicine to him sadly
Then sigh when proffering the spoon
'Let's hope the devil takes you soon'
Ну, Набоков бы, разумеется, и эту переводчицу бы проклял, как проклинал всех, кто смел переводить боготворимого им Пушкина и его Онегина рифмованным стихом. Объяснял он это тем, что божественное совершенство, точность и ньюансы богочтимого оригинала нельзя не исказить в угоду рифме. Сам он 5 (пять!) лет работал над прозаическим, максимально точным, фактически, дословным переводом Онегина, который сопроводил подробнейшими комментариями. Они составили толстенный том. Он у меня на полке на почетном месте стоит. Из уважения к цифре «5». Прочитанный, но не усвоенный. В комментариях очень много второстепенных сведений, вылетающих из головы сразу по прочтении. Но это из моей головы...
К слову, в 1964-ом в интеллектуальной жизни Нью-Йорка наблюдалось необычное оживление. Там шла ожесточенная полемика вокруг Владимира Набокова и его нерифмованного перевода «Евгения Онегина».
Вот что по этому поводу писал Чуковский, годами ревниво следивший за переводческими усилиями Набокова:
«Кстати я получил недавно четырехтомник «Евгений Онегин» Набокова. Есть очень интересные замечания, кое-какие остроумные догадки, но перевод плохой, – хотя бы уже потому, что он прозаический. И кроме того автор – слишком уж презрителен, высокомерен, язвителен. Не знаю, что за радость быть таким колючим. ….Я знал этого автора, когда ему было 14 лет, знал его семью, его отца, его дядю, – и уже тогда меня огорчала его надменность. А талант большой – и каково трудолюбие!»