КОФЕ – СОКИ ВМЕСТО ВИН

Памяти проф. П.О. Корышковского, кан. наук Эдика Ашрафяна.
Одесса в 80-е годы 20-го века резко из винопотребляющего южного города стала переходить на иные алкогольно-спиртовые измерения. Виной всему политики, заботившиеся о благосостоянии горожан и внедрявшие вместо вывески «Вино» в различных частях города «Кофе – соки». Смена вывески ввела в некоторые материальные расходы владельцев баров и кафе, но всё же облагородила подвальные помещения винарок до уровня некой «европеизации». Владельцами новоиспеченных «быстро» срочно приобретались кофейные аппараты из самой Венгрии и китайские электропесочные жаровни, на которых ярко накрашенные одесские женщины ухитрялись варить кофе, подмешанное к коньяку. Плата, по сравнению с дешевым вином, увеличилась, но скоро население привыкло к нововведениям, и коньяк с водкой стали в Одессе употреблять больше. Между пьющими стало происходить соревнования на способность преодолеть в центре Старой части Одессы первый круг злачных питейных заведений, где торговало вином, водкой и коньяком местное еврейство, а спиртные заведения приобрели названия по первым соприкасающимся улицам Одессы особые названия. Скажем, винарка на соединяющихся перекрёстком улицах Карла Маркса и Карла Либкнехта носила название «Два Карла». Или одесситы, хорошо осведомлённые в качестве алкогольного содержания «наливаек», предлагали маршрут, поимённо называемый: к Сене, Яше, дяде Боре, Мойше, Изе, бабе Уте и так через «Привоз» до железнодорожного вокзала. Второй круг начинался от вокзала и до «Черёмушек». Это – для особо стойких, могущих на спор выдержать напор алкогольного вливания, долго не хмелея. Наша компания со студенческих лет часто принимала участие в винных походах. Мы прихватывали и второй круг, отдавая предпочтение сухим винам. С внедрением новшеств «отцов Одессы» явно предпочитавшие более крепкие напитки мы с друзьями созванивались и начинали наш привычный круг с «Малого переулка», медленно продвигались на «Преображенскую», и по ней двигались в сторону «Привоза», заглядывая и отмечаясь в каждом подвальчике – вплоть до «Шалашного переулка», где старые неизвестно на чём держащиеся двухэтажные дома, вмещали в себя весь цвет сутяжной Одессы. Разговоры, советы изобретались на ходу и дарились просто так, за полстаканчика «биомицина» (белое креплёное), или 50-100 г водки. Люди особо не спешили, жизнь текла размеренно, мужчины высказывали свои наболевшие обиды или делились анекдотом, футбольными новостями и подолгу не пребывали на одном месте, передвигаясь от бара к бару, встречая знакомых, друзей, подруг.
Последнее время и женщины стали частенько появляться в многочисленных пивнушках, но держались отдельно.
Их одиночества не разделяли мужики, как правило, будучи женатыми, а молодёжь отдавала предпочтение неиспорченным девушкам. Жизнь в это время была наполнена и социальными стрессами в связи с расставаниями периодически отъезжающих из страны еврейских и «косивших» под них граждан системы, стремящихся за границу. Социалистическая рутина, тормозящая развитие деятельных личностей, гнала их в открытые врата капитализма. Процветала семитская пропаганда возвращения еврейского народа на Священную родину Израиль. Народам свойственна миграция. И люди ехали на землю необетованную, как когда-то стремились на освоение целины. На вокзале люди плакали, расставаясь навсегда. Естественно, проводы сопряжены знаками внимания и прохождениями по широко разветвлённым в Одессе «кофе – соки».
Мы не уезжали, а сопереживали «сматывающимся» и часто стояли на позициях мужской половины, не желающей покидать одесскую жизнь. Они лишь под напором близких вынуждены были расставаться с друзьями, работой, заслуженным авторитетом, и впоследствии мы по прекрасно налаженной информационной одесской почте узнавали, что приспособиться к тем условиям «наши» не смогли и ушли из жизни раньше срока. Но мир, широко «питаясь» одесситами, знает, что Одесса при 133 национальностях имеет лишь одну совершенством обозначенную особенность – национальность «одессит». И в любой части земли, встречаясь, они обнимаются и мгновенно узнают друг друга и сразу новости. «А ты знаешь, баба Утя умерла, но её дело идёт хорошо, недавно открыли в районе Староконного рынка кафе. В её честь, молодь там неплохо «торчит». «К нам намедни М. Жванецкий с Москвы приезжал. «Наржались» до слёз». – Узнают современные новости случайные знакомые.
В том промежутке времени моя жизнь была занята заботами о людях пенсионного возраста, одиноких, которых мне приходилось определять в дома престарелых. Работа меня спасала от учащающегося алкогольного пробега, и друзьям я уделял краткие встречи, в обеденное время или вечером.
В августе перед окончанием моего трудового подвига раздался звонок, меня на углу «Два Карла» дожидались приятели. Спешу и буквально через несколько минут узнаю знакомые фигуры родных мне людей: высокого, седого, всегда читающего на ходу П.И. Корышковского /под кодом ПО/, Костю Мартьянова /КФ/, Эдика Ашрафяна /ЭФ/ и Виктора Шпица /ВША/.
Все преподаватели высшей школы, ко мне относились замечательно. Их устраивали черты моего характера, я умел внимательно слушать собеседника, новости научной мысли, имел деньги на выпивку, был свободен от семейных обязанностей, будучи в разводе, и имел свою жилплощадь в районе вокзала, куда можно всегда было прийти и расслабиться.
Ребята уже сделали один круг и мирно беседовали о чём-то незначительном, новое лицо стало центром активного внимания. Мы обнялись. Без особого многословия я всех пригласил вниз по крутой лестнице, в довольно глубокий подвал, для угощения. Первым нырнул заказать всем по 50 коньяку, Шпицу – его гавайский ром. Пока я выполнял обряд угощения, товарищи стали спускаться к стойке бара. Профессор ПО, с книгой перед глазами, промахнулся в движении ногой и все двенадцать ступенек проехал на заднице вниз.
Громкое «тра-т-та-та-та», до сих пор стоит у меня в голове. Мне показалось, что профессора мы потеряли. Я закрыл глаза, чтобы не видеть катастрофы падения. Но каково было мое удивление, когда я через минуту услышал: «За нас», и легко опрокинутая рюмка коньяка нашла дорогу куда надо. Петр Иосифович продолжил чтение, как бы не замечая падения. Мы обступили его, стали ощупывать, осматривать его тело, но ни малейшей царапины нигде на теле профессора не было. «Бог бережёт деятелей науки, – провозгласил Ашрафян, при этом поднимая рюмку, – за это следует выпить», и мы всей компанией подняли рюмки и выпили – «За нее, за удачу». И снова по кофе, коньяку и винам… с любовью друг к другу.
P.S. Сегодня, совершенно отказавшись от употребления спиртного, я с ужасом представил себе нелепейший случай, случайно не закончившийся трагически. Из-за которого мировая наука могла лишиться учёного нумизмата, признанного всем человечеством.
– Если интеллекту не платить, он разрушит любую систему. Сам же интеллект всегда найдёт путь приспособления и выживания, – изъяснял профессор.
Идея – это выверенное ничто, ничего лишнего. Думается мне.
Князь_Цыцак