1920-е гг. были сложным временем для молодого советского государства, становление которого происходило в условиях экономической разрухи, радикальной социальной и политической перестройки общества, на фоне перманентно существовавшей военной угрозы. Последнее обстоятельство способствовало формированию специфического массового сознания, в котором большое место занимал милитаристский элемент. Население страны в целом и жители края в частности жило в постоянном ожидании войны, чему в немалой степени содействовали целенаправленные усилия официальной пропаганды. Она настойчиво формировала образ внешнего и внутреннего врага, которому противостоят сплочённые ряды советских граждан, готовых защищать «завоевания революции». Такова была официальная версия происходящего. Сегодня мы можем посмотреть на проблему с другой стороны, глазами простых жителей края, высказывавших своё мнение в ходе частных бесед, споров. Зачастую это происходило в форме распространения слухов, которые играли очень большую роль в формировании массового сознания в 1920-е гг., выступая в качестве альтернативы идеологизированным официальным средствам массовой информации. Поэтому, проанализировав их, мы можем составить достаточно полное представление о настроениях, господствовавших в широких народных массах. В качестве источниковой базы выступают сводки ОГПУ. В цитатах сохранена орфография оригинала.
Источник агрессии
Прежде всего, попытаемся определить направление, из которого, по мнению тюменцев, происходила главная военная угроза. Наиболее часто называются западные государства, в большинстве своём принимавшие участие в интервенции в годы гражданской войны: Англия, Франция, США, Польша, Финляндия, Италия, Бельгия. Время от времени появлялись слухи о нападении на советскую республику Китая, Японии или Румынии.
Как правило, речь шла об агрессии со стороны государства в целом, хотя порой говорилось о вторжении с его территории эмигрантов – противников большевистского режима. Так, в ноябре 1924 г. зафиксировано появление слухов о предстоящем нападении Врангеля
[1], в июле 1925 г. – о нападении Махно, якобы получившего в своё распоряжение французские войска
[2], в апреле 1926 г. – о вторжении 400 тыс. русских офицеров-эмигрантов, высланных западными странами на Дальний Восток
[3].
В ряде случаев говорилось о нападении на СССР армии, возглавляемой Троцким, который в глазах значительной части населения представлялся противником коммунистов и, следовательно, защитником простого народа, угнетаемого последними. Так, в январе 1924 г. среди торговцев тобольского рынка ходил слух о том, что намечается война между Лениным и Троцким, причём ей будет предшествовать голосование – «кто пойдёт воевать за Троцкого, а кто за Ленина»
[4]. После смерти Ленина эти слухи только усилились, говорили, что война неизбежна, т.к. Троцкий разослал по всей стране телеграммы с требованием «подчиняться только ему одному»
[5]. С начала 1925 г. появляются разговоры о бегстве Троцкого за границу, где он организует свою армию и поведёт её на большевиков
[6]. В январе 1925 г. жители Тобольского района говорили, что Троцкий улетел на аэроплане за границу, набрал там войска и уже захватил Крым и Москву. При этом утверждалось, что победа будет за ним, поскольку за Троцкого пойдёт Красная Армия – «этот человек не Ворошилову чета»
[7].
Причины войны
По слухам, назывались самые разные причины надвигающейся (или уже начавшейся) войны. Среди них: защита Польшей, как религиозной страной, священников, притесняемых советской властью (июнь 1923 г.)
[8], отказ коммунистов от уплаты большой контрибуции, якобы наложенной на Советский Союз Англией, Францией и Японией (сентябрь 1924 г.)
[9], необходимость выполнения СССР своих союзнических обязательств в отношении Латвии, на которую нападает Польша (сентябрь 1926 г.)
[10], раскол в высшем руководстве страны – между ленинцами и оппозицией (с 1924 г.).
Самым экзотическим вариантом, который тем не менее вполне серьёзно воспринимался крестьянами, было мнение, что: «Английское правительство хочет воевать с Россией из-за того, что русские коммунисты в Петрограде убили английского представителя и сняли с него дорогое платье, и когда Англия потребовала денег за платье, то коммунисты платить отказались» (июнь 1923 г.)
[11].
Однако чаще всего на протяжении рассматриваемого периода называлась одна и та же причина – существование в СССР коммунистического режима, изначально враждебного внешнему капиталистическому окружению. Это во многом определяло цель и ход военных действий, как они представлялись широким слоям населения.
Цель и ход войны
В качестве главной цели агрессоров в большинстве случаев называлось уничтожение коммунистического режима, а не подчинение советского государства, его расчленение и т.д. Так, в декабре 1923 г. в Тюмени прямо говорили: «на западе уже война, бьют коммунистов, скоро и наших коммунистов тоже будут бить»
[12]. В марте 1925 г. крестьяне с. Караульноярского рисовали более подробную картину предстоящих событий: «на Дальнем Востоке и в Кронштадте высадился англо-американский десант, но войны не будет, а они только захватят одних главарей и в крайнем случае отравят газами одну лишь Москву, если жители не выдадут добровольно главарей власти»
[13].
В июле 1927 г. по Тавдинскому району ходили слухи, что «Англия, Америка и прочие государства предъявили СССР ультиматум, чтобы Соввласть сдалась без боя и всех, кто сторонник Соввласти, то всех отправят на Сахалин, а если на это не согласны, то будут убивать не только коммунистов, но и граждан, которые сочувствуют Соввласти»
[14].
Таким образом, будущая война представлялась именно как противостояние интервентов и коммунистов, в котором основная часть населения страны займёт выжидательную позицию, втайне надеясь на поражение последних.
Отношение населения к войне
Впрочем, ожидание это не всегда виделось в исключительно пассивной форме. К примеру, крестьянин д. Каренгиной в июне 1923 г. утверждал, что для предотвращения войны с иностранными государствами нужно «сделать восстание и перебить всех коммунистов»
[15]. В октябре 1923 г. жители Гилёволиповской волости говорили, что им «тоже вооружаться и уходить в лес»
[16].
Исход столкновения предсказывался однозначно – поражение коммунистов. Это объясняет ту радость, с которой порой встречались слухи о начале войны. Так, в мае 1924 г. некий гражданин, недавно освободившийся из Тобольской тюрьмы, рассказывал крестьянам, что «в тюрьме большая радость: Англия объявила войну России»
[17]. Аналогичным образом отреагировал на сообщение о готовящемся нападении Румынии на Советский Союз один из рабочих завода НЭП, заявивший: «я… очень доволен, что Советскую власть скоро уничтожат»
[18].
Услышав о мобилизации, многие вспоминали события недалёкого прошлого и говорили: «плохая будет надежда на мобилизованных, и будет то, что случилось с Колчаком» (вероятно, речь идёт о восстании мобилизованных в Тюмени 13 марта 1919 г.)
[19]. А служащие транспорта говорили в декабре 1924 г., что «Польша задаст нам жару… наши рабочие тоже поумнели и зря совать нос не будут»
[20].
Приметы войны
Слухи о скором начале военных действий циркулировали по территории края в 1920-е гг. практически непрерывно. Что же служило поводом для их появления? Каковы были приметы надвигающегося вооружённого конфликта?
Основанием для возникновения очередного слуха могло стать любое действие советской власти. К примеру, вскоре после начала в мае 1923 г. учёта военнообязанных в губернии появляются толки, согласно которым это делается в ожидании войны с Францией. О том, насколько серьёзно эти сведения воспринимались населением, говорит тот факт, что в Туринском уезде некоторые из являющихся на учёт крестьян сразу заявляли, что «они воевать не будут, т.к. гражданская война разоряет крестьянское хозяйство, и, кроме того, семьи призванных в красную армию ничем не обеспечиваются»
[21].
В январе 1924 г. началась регистрация находящегося у коммунаров оружия, что немедленно породило разговоры о скором начале войны
[22]. Аналогичную реакцию вызвал и проводившийся в январе 1925 г. переучёт конного состава
[23]. Весной 1926 г. ходили слухи, что взятые на всеобуч допризывники 1904 г. «не будут учиться, а отправятся на войну в Китай», поскольку Америка и Франция уже захватили Китай и двинулись на СССР
[24].
Обострение ситуации со снабжением промышленными товарами также однозначно толковалось как свидетельство надвигающейся военной катастрофы. В январе 1925 г. возвращающиеся из Тобольска крестьяне отмечали, что «в городе мало стаёт товаров, в особенности мануфактуры, должно быть, попрятали, боясь войны, другие говорят… что сукна идут на обмундирование Армии»
[25]. В октябре 1927 г. в Ярковском районе говорили, что «товаров не стало, потому что заграница отказалась доставлять их, а коммунистам сейчас не до изготовления товаров, они копят крестьянские денежки да к побегу готовятся»
[26].
Наконец, развитию предвоенных ожиданий способствовала и сама официальная пропаганда, призывавшая население к укреплению армии и флота, проявлению бдительности. Крестьяне прямо говорили, что «и в газетах об этом писали: «Будьте готовы, будьте начеку» (январь 1925 г.)
[27].
О скором начале войны свидетельствовали и различного рода знамения. Так, в августе 1924 г. в нескольких районах говорили, что на дороге видели мешок с хлебом, из которого затем образовалась бочка крови. Возле бочки стоял древний старик, который сказал, что это означает «сильную войну в нынешнем год»
[28]. В Шатровском районе в 1926 г. ходили слухи, что 1 марта в 11 часов ночи небо «вскрылось», что предвещает войну (аналогичное явление якобы наблюдалось накануне первой мировой войны)
[29].
Порой говорилось, что война уже началась, назывались меры, предпринимаемые в связи с этим властями. Так, в октябре 1923 г. ходили слухи, что в Тюмени при Губмилиции организуется отряд особого назначения, который будет подавлять крестьянские восстания, ожидаемые с началом мобилизации. По другой версии власти уже начали эвакуацию из Тюмени на пароходах в полном вооружении
[30].
В ноябре 1923 г. в Тюмени говорили, что в Москве уже проведена мобилизация четырёх возрастов, в Ишимском округе рассказывали о якобы расклеенном на улицах Ишима объявлении о мобилизации
[31]. В августе 1924 г. в Емуртлинском районе население говорило, что Америка объявила войну СССР и уже захватила все железные дороги, а местный священник утверждал, что война действительно началась, но только с Китаем и Японией, и все железные дороги забиты составами с ранеными красноармейцами
[32]. В сентябре 1924 г. один крестьянин рассказывал своим односельчанам, что бои уже идут, в Тюмени расклеены афиши о мобилизации и он лично видел раненых на станции Тюмень
[33]. В октябре эти слухи получили развитие, в Тобольском округе говорили, что Китай захватил уже половину Сибири
[34]. В августе 1925 г. зафиксирован слух о мобилизации коммунистов от 17 до 40 лет
[35]. Исход войны во всех случаях толковался однозначно – поражение СССР и свержение коммунистического режима.
Подготовка к войне
Крестьянство, для которого устная информация зачастую была единственным источником сведений о внешнем мире, воспринимало подобные слухи весьма серьёзно. На протяжении всего исследуемого периода составители сводок отмечают, что население относится к слухам о войне с доверием, делает соответствующие приготовления. Так, жители Уватского и Тобольского районов в августе 1925 г. отказывались продавать излишки хлеба за советские деньги, объясняя это тем, что скоро «совденьги не пойдут, что они уже имели случай наторговать колчаковских и керенских денег, которые никакой ценности не имеют, а для них это убыток»
[36]. В д. Александровка Тугулымского района после получени в июле 1927 г. подобного известия о начале войны и скорой мобилизации началось поголовное пьянство, крестьяне стали «ходить из дома в дом как рекрута»
[37]. В августе 1927 г. Яровский сельсовет ежедневно посещали группы крестьян, справлялись о якобы начавшейся войне и арестах мужиков в Шадринском округе
[38]. В декабре 1927 г. в Талицком районе крестьяне начали в массовом порядке закупать товары первой необходимости и продавать лишний скот, опасаясь, что скоро начнётся война и его бесплатно заберут на нужды армии
[39].
Таким образом, в массовом сознании населения Тюменского края в 1920-е гг. постоянно присутствовал такой элемент, как угроза войны. Его устойчивость и значимость были обусловлены особенностями внутренней и внешней политической обстановки.
Станислав Белов
[1] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 242. Л. 2.
[3] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 628. Л. 7.
[4] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 21. Л. 343, об.
[5] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 66. Л. 70.
[6] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 242. Л. 147.
[7] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 804. Л. 196.
[8] ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 714. Л. 100.
[9] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 21. Л. 139.
[10] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 456. Л. 370.
[11] ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 714. Л. 100.
[12] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 66. Л. 14.
[13] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 242. Л. 147.
[14] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 804. Л. 211.
[15] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 21. Л. 11.
[16] ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 714. Л. 171.
[17] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 21. Л. 398.
[18] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 66. Л. 130.
[19] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 21. Л. 201.
[20] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 804. Л. 61.
[21] ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 714. Л. 83.
[22] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 66. Л. 59.
[23] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 312. Л. 56.
[24] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 456. Л. 337.
[25] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 312. Л. 78.
[26] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 804. Л. 126.
[27] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 312. Л. 56.
[28] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 66. Л. 182.
[29] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 456. Л. 228.
[30] ГАСПИТО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 714. Л. 170-171.
[31] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 66. Л. 22.
[34] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 21. Л. 101.
[35] ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 312. Л. 174.
[37] ГАСПИТО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 804. Л. 201.