Вспоминая тюменскую старину, мы уже говорили о кулачных боях, в которых сходились наши предки. Вопреки расхожему мнению, это были не банальные драки, а особая культура со своей иерархией и правилами. Сегодня мы попытаемся проникнуть в этот исчезнувший мир тюменских кулачных бойцов.

Бусарга сарайская 

На кулачный бой выходили целые районы города, зачастую сражения годами происходили на одном и том же месте – на Туре, возле ж.д. вокзала, у водокачки и т.д. Главными заводилами в этом деле были артели кулачных бойцов, в Тюмени их называли «парижанами», «бусаргой» или просто - «тёплые ребята». Почему «парижане»? Видимо, не забылась ещё французская революция 1871 года - восстание городских низов, а может любила местная шпана наигрыш «Парижанка» - кто знает?

Каждая артель контролировала свой район и строго наказывала чужаков, нарушавших его границы. Во главе артели или ватаги, как называли её в Тюмени, стоял атаман (он же «коновод», «башлык» и «закопёрщик»). Настоящее имя атамана обычно заменяла кличка – Аркашка-Стрекулист, Коля-Петушок, Ванька-Каин. Он принимал в артель новых бойцов, вершил суд над провинившимися и руководил боем. Если во время стычки атаман бросал перед собой на землю шапку, это означало приказ стоять насмерть: «Атаман снял серу шапку/на дорогу положил./Вынул ножик из кармана,/И сказал: не побежим».

Обычно у атамана было два-три помощника (один из них звался есаулом), но главной ударной силой служили «старые бойцы» (они же «записные»). Остальные ватажники именовались «рядовичами» и во время боя должны были прикрывать атамана и записных. А вот «задиры» («зачинщики», «зажигальщики») славились скорее острым языком, нежели кулаками. Они выходили вперёд перед стеношным боем, чтобы специально приготовленными дразнилками, частушками, а то и просто ершистыми словечками раззадорить противника, выставить его на посмешище. Особая роль отводилась гармонисту: он был чем-то вроде боевого знамени артели, которым гордились и дорожили. Перед боем он начинал играть на особый манер с уханьем и гиканьем, так что от обычной мелодии вроде «Саратова» или «Парижанки» вскипала кровь в жилах бойцов.

Тюменского кулачника видно было за версту: огромные шаровары, калоши на босу ногу, картуз, рубаха с воротником до ушей, а поверх неё пиджак, одетый на одну руку. За всем этим антуражем стоял не просто форс, но и давняя традиция, кстати, весьма практичная. Широкие штаны давали большую свободу для ударов ногами. Калоши или сапоги прикрывали стопу и голень от ударов, а нередко и скрывали ножик за голенищем. При задержании полицией сарайская шпана обычно представлялась «сапожниками», которым без ножа или шила ну никак нельзя. «По Сараям – все сапожники», - иронично отмечала тюменская газета в 1925 году.

 В пиджак, как правило, вдевали только левую руку, оставляя правую свободной для боя. Левый рукав хорошо защищал руку от ударов палкой или ножом, были даже специальные приёмы. Бывалый «парижанин» по одёжке не только встречал, но и определял настроение соперника. К примеру, пиджак, одетый на одну руку, означал вызов, готовность к бою. Ещё большей дерзостью считалось накинуть пиджак на плечи, не продевая при этом руки в рукава – так демонстрировалось презрение к опасности. А вот, если парень брал пиджак за ворот и перекидывал через плечо, все понимали – он хочет спокойно уйти, не участвуя в бое, и это его право. Тот же пиджак, накинутый на плечи девушки, говорил, что она занята и отбить её можно только после того как она уйдёт.

Картуз тоже мог многое рассказать о настроении хозяина. Надвинутый на глаза он говорил о нервозности бойца и нежелании биться: «не суйся – получишь нож». А вот сдвинутый на затылок, напротив, означал стремление схватиться с неприятелем. Некоторые исследователи полагают, что традиция носить шапку набекрень идёт из древних конных схваток, когда она могла мешать взмаху саблей над головой. В это легко поверить, ведь кулачный бой подобно вооружённой схватке имел свои правила, которые строго соблюдала как сарайская шпана, так и мирные обыватели, чей воинственный дух просыпался лишь в эти дни.

Бою подайте! 

Место стычки назначалось заранее и готовились к предстоящему сражению тоже заблаговременно. В это время бойцы обматывали рукава на запястьях кожаными ремнями, берестой или материей. «Кожанки» для боя готовили с лета. Для прочности их пропитывали дёгтем и высушивали на солнце. Особенно старались просмолить «напалок» (большой палец рукавицы), чтобы не выбить палец во время боя. Кое-кто заготавливал свинцовые кастеты и отливки, но их применение жестоко каралось: провинившегося окружали со всех сторон и избивали до полусмерти. Поэтому, отправляясь на бой, даже «тёплые ребята» оставляли дома привычные ножи-кастеты.

В назначенный день самые заядлые бойцы с гармонистом обходили округу, созывая товарищей. К месту схватки шли скопом, распевая под гармонь задорные частушки. На поле битвы вперёд выходили малыши-зажигальщики от семи до двенадцати лет, чтобы с криком «Бою подайте!» ринуться на противника. Атаманы подзадоривали их, сбивая в плотную кучу, а собравшиеся бойцы тем временем всё больше приходили в воинственное настроение. Наконец, одна из сторон «давала тягу», то есть бросалась наутёк, преследуемая победителями.

Тюменский купец Николай Чукмалдин вспоминал в 1863 году, что порой происходило несколько предварительных стычек и только в сумерках началась настоящая схватка с участием взрослых бойцов. В грандиозных свалках, устраивавшихся на льду Туры, сходилось по 500-600 участников. Бились, по свидетельству очевидцев, жестоко, напористо, яростно. Обычно уже через полчаса одна из сторон пробивала стенку и бросалась преследовать побеждённых. Картину эту созерцали многочисленные зрители, среди которых бывали именитые купцы, отцы города. Проникаясь всеобщим азартом, они дрожали от восторга, притопывали ногами и кричали что есть мочи: «Дерись наша! Даю четвертной на водку! Ставлю ведро!». Впрочем, азарт этот был скорее спортивным, настоящей злобы к противнику никто не испытывал. Тот же Чукмалдин отмечал, что после боя победители и побеждённые мирно толпились в одних кружках, с жаром доказывая друг другу, что вот уж в следующий раз…

Тюменские власти в целом смотрели на кулачные бои сквозь пальцы, нередко стражи порядка сами принимали в них участие, по крайней мере, в качестве зрителей. Периодические попытки искоренения бойцовской традиции не возымели никакого успеха. Когда в 1863 году тюменский городничий потребовал от толпы бойцов немедленно разойтись во исполнение указа правительства, то в ответ услышал: «уйди барин, у нас это испокон веков заведено» (и благоразумно последовал этому совету). Полвека спустя полиция обливала собравшихся на речном льду бойцов ледяной водой из брандспойта – с тем же результатом. Даже советской власти долго не удавалось справиться с этой стихией. Когда в 1923 году милиция задержала участников боя в Мартовской слободке (район ТЦ «Гудвин»), те объяснили своё поведение вполне в духе времени: «Физическим развитием занимаемся. В спортсмены записались - большое удовольствие видим в этом!». По рассказам старожилов, последний кулачный бой, в котором участвовало всего 20 бойцов, состоялся в 1946 году в районе Крестьянских сараев.

 Ещё сто лет назад современники спорили о том, что такое кулачный бой – злобное хулиганство или народная забава. Однако кто знает, быть может мы ещё увидим настоящую тюменскую «стенку» на возрождённом празднике Святого Ключа - ведь это тоже наша история…

Станислав Белов, Андрей Александров