Рецензия на монографию Анатолия Анатольевича Кононенко «Тюмень на перепутье: власть и общество в 1917 – 1921 гг.» Новая книга известного тюменского историка А.А. Кононенко посвящена социокультурной истории города Тюмени в короткий, но исключительно драматичный период, охватывающий всего лишь четыре года, но каких, когда пала Российская империя, просуществовавшая 200 лет, обрушилась казавшаяся вечной русская монархия, возникло и быстро исчезло Временное правительство, когда шла несчастная для России Первая мировая война, свершились одна за другой две революции – февральская и октябрьская, когда разразилась губительная Гражданская война, установилась диктатура пролетариата и тотчас же вспыхнула первая народная война против нее, названная В.И. Шишкиным «Сибирской Вандеей». Культурологи склонны понимать это время как «аномию», когда исчезали прежние нормы и возникали новые, когда происходило трагическое переворачивание жизненных ценностей. Нет сомнения в актуальности такого исторического экскурса. Автор справедливо подмечает информационную маргинальность обозначенной темы, интеллектуальный вакуум относительно истории Тюмени, поскольку наиболее сильные исторические школы – уральская и сибирская – никогда не включали этот центр в свой исследовательский дискурс: уральские историки считали Тюмень, принадлежащей Сибири и, стало быть, доменом интеллектуальной рефлексии сибирских ученых, а сибирские историки воспринимали Тюмень зауральским городом и отдавали приоритет в изучении его истории уральским ученым. Я бы отметил не только неблагоприятную историографическую ситуацию, побуждающую к ее изменению, но и более масштабную, экзистенциальную несчастливость Тюмени: стало расхожим топосом говорить о «культурной яме», в каковой, якобы, всегда пребывала Тюмень как транзитный центр, в котором всегда на короткое время останавливались только «чужие» - первопроходцы, покорители Сибири, гулящие люди, каторжники и ссыльные, переселенцы и потом вахтовики, готовые присваивать, но скупые на то, чтобы хоть что-нибудь дать этому городу…Местные же обыватели никогда не были способны к размышлениям, поднимающимся над обыденностью. Как будто в Тюмени не могли родиться ни великие художники, ни великие поэты и писатели, ни великие ученые и изобретатели. Невольно вспоминается пессимистический приговор одного моего давнего знакомого, десять лет преподававшего в Тюменском университете и прожившего в жутковатом общежитии на улице Семакова, где в межвоенные советские годы находилась местная ЧК и проводились расстрелы, а затем уехавшего в Екатеринбург и возглавившего в тамошнем университете кафедру истории Древнего мира и средних веков: «на тюменской почве никогда не произрастало и не произрастет ничего значительного». Дух протестует против такого заключения. И представленная на суд читателя книга – яркое тому подтверждение. Без всякого преувеличения – это незаурядный, выдающийся труд который не имеет аналогов в российской исторической науке, а в европейской и мировой историографии в качестве ближайшего образца напрашивается сравнение со знаменитой книгой французского историка-медиевиста Эммануэля Леруа Лядюри «Монтайю», где рассматривается судьба, казалось бы, незаметной окситанской деревни на протяжении короткого исторического времени. Книга Лядюри стала подлинной сенсацией, произвела настоящий переворот в исторической науке. Убежден, что и новой монографии А.А. Кононенко суждена громкая известность, к ней будут обращаться и обращаться профессиональные историки и краеведы, гуманитарии различный специальностей и направлений – политологического, социологического, демографического и др., а также простой неискушенный читатель, желающий преодолеть свое историческое беспамятство относительно места своего нынешнего обитания. Уверен, этой книге будут подражать, возникнет новое направление в урбанистике. Монография А.А. Кононенко выполнена соответствии с высокими методологическими принципами последних тенденций современной исторической науки, таких, как историческая антропология и психология, локальная история и микроистория, история повседневности и историческая демография, Personal history и гендерная история. Безупречный литературный стиль, тонкое сочетание высокой научности, источниковедческой выверенности и прозрачности мысли, облеченной в легкую словесную форму, свобода от ложной наукообразности и очерковая фабула, делают текст доступным для самой широкой читательской аудитории, что опять же сближает рецензируемый труд с эталонами научной прозы Школы «Анналов». Монография А.А. Кононенко дает широкий срез самой толщи народной жизни города Тюмени на изломе эпох. В ней перед взором читателя предстают яркие образы политических авантюристов, случайным стечением обстоятельств вынесенных наверх, подобно пене, а затем также внезапно исчезавших, фигуры простых горожан, судьбы деловых людей, лишавшихся имущества и принуждавшихся в порядке социалистического перевоспитания к грязному физическому труду, искаженные лики маргиналов и представителей преступного мира. Читатель найдет здесь интереснейшие сведения об условиях повседневной жизни горожан – состоятельных граждан, владевших немногими каменными домами в городе, и мигрантов, ютившихся во временных бараках, жителях деревянных домов из различных городских районов и съемщиков комнат и коек, о военнопленных, размещенных в тюменском концлагере, и раненых, лежащих в преобразованных из школ лазаретах. Читатель узнает, что ели и пили в ту пору, во что обходился прожиточный минимум, как выживали люди разных состояний, что подавали в ресторациях и простых закусочных, что смотрели в синематографе и Текутьевском театре, как хоронили белых и красных. Колорит времени отчетливо ощущается по стихотворным пародиям и юмористическим песням, по карикатурам и шаржам. В книге приводятся ценнейшие данные о рождаемости и смертности в городе, величине семьи горожан, изменениях в брачных отношениях, эпидемиях и правилах санитарии. Яркая, авторская работа всегда побуждает к активному диалогу, вопрошанию и поиску ответов на таковое, дискуссии и полемик. Одно из таких полемических суждений позволю себе высказать по поводу оценки А.А. Кононенко мемуаристики 20-х гг. как представляющей «живую историю». Такая оценка имеет право на существование, но все же стоило бы задуматься над подверженностью мемуаров того времени даже не идеологизации, а мифологизации, когда недавнее революционное прошлое и красное движение Гражданской войны начинали героизироваться и подаваться как некие образцы воспитания советского гражданина. В целом, монография А.А. Кононенко является бесценным вкладом в региональную историю, в реконструирование истории города Тюмени годы революции и Гражданской войны, и ее издание – дело чести современного поколения тюменцев. Рецензент, д.и.н., профессор Института истории и политических наук Тюменского государственного университета А.Г. Еманов 04.06.2009

Анатолий Анатольевич Кононенко – профессор кафедры социальных наук Тюменского государственного нефтегазового университета, доктор исторических наук УДК 94(571.12) Благотворительность, гражданственность, оппозиционность? К вопросу о нравственном выборе тюменской буржуазии в 1900-1914 гг. Philanthropy, patriotism, opposition? Concerning the question about moral choice Tyumen bourgeoisie in 1900-1914 Аннотация. В статье рассматриваются основные тенденции мотивов благотворительности и гражданственности городского сообщества Тюмени в последние десятилетие Российской империи. Поступательное движение городского сообщества не стало барьером, противостоящим революционному кризису 1917 года. Summary. In the article the author studies the motives main tendencies of philanthropy and patriotism of the of Tyumen community during the last ten years Russia empire. Progressive development of the community of the city was not a barrier, which could resist the revolutionary crisis in 1917. Ключевые слова. Тюмень, благотворительность, гражданственность Key words. Tyumen, philanthropy, patriotism Крах русского самодержавия в 1917 году явился событием, которое глобально перевернуло экономическую, политическую и культурную жизнь России и оказало значительное влияние на весь ход мировой истории в ХХ веке. Подавляющее большинство историков полагает, что системный кризис власти сложившийся в первом десятилетии ХХ века был следствием социальных, экономических, политических и культурных противоречий. К 1917 году этот кризис имел достаточно прочное основание, а мировая война («Германская война») оказалась действенным катализатором, приведшим империю к ее логическому концу. Среди множества проблем теоретического осмысления причин такого финала заслуживает внимания тема формирования общественного мнения, гражданственности и классовой корпоративности в 1870–1914 гг., как понятий, не укладывающихся в традиционную модель сословного государства с его ограничениями. В зарубежной, а затем и в отечественной исторической науке сложилось целое направление, представители которого полагают, что в поздней имперской России сформировались элементы гражданского общества, в форме различных общественных и добровольных ассоциаций, хотя приводимые специалистами аргументы не всегда убеждают в этом[1]. Скорее речь идет о подмене ряда понятий. В частности экономическая самостоятельность, участие в благотворительности, меценатство, развитие коммуникативности, корпоративная этика, непубличная оппозиция самодержавию, иные формы гражданского неповиновения еще не свидетельствует о наличие элементов гражданского общества, которое подразумевает гражданство, а его в России до марта 1917 г. не было. Для начала надо определиться с понятийным аппаратом, что есть гражданство, гражданская позиция, гражданственность, и лишь затем можно сосредоточиться на изучении феномена гражданского общества. Полагаем, что термин гражданственность можно охарактеризовать как нравственную позицию, выражающуюся в чувстве долга и ответственности человека перед обществом, к которому он принадлежит. В готовности отстаивать и защищать его права и интересы. Чувство гражданственности вытекает из самооценки человеком себя как личности, как активного члена общества, обладающего определенными правами и обязанностями, участвующего в принятии и осуществлении общественных или государственных решений, и руководствующегося определенными моральными нормами и ценностями. Гражданская позиция - это системное личностное образование, имеющее целостную структуру, включающую эмоциональный, мотивационно-смысловой и поведенческий компоненты, определяющее саморегуляцию поведения личности в обществе и общественную направленность ее деятельности. И, наконец, в оценке «гражданства» социологи предполагают два смысловых понятия. Во-первых, политико-юридическое, и, во-вторых, социальное. В первом случае, оно отвечает за принадлежность человека к определенной стране, государству. Во втором, означает наличие у человека определенного набора прав, гарантирующих ему равный правовой статус с государственно-политическими субъектами. Гражданин, в отличие от подданного имеет не только обязанности, но и обладает правами. Первый признак гражданства – обладание права на собственность. По мнению социолога Т. Маршала существуют три составляющих гражданства: «свобода слова и неприкосновенность личности, право на законотворческую деятельность, и право на такие условия жизни, которые исключают возможности дискриминации личности вследствие самого факта рождения»[2]. Таким образом, понятия гражданственность и гражданская позиция могут не соответствовать термину гражданин, как в юридическом, так и в социальном смысле. В исследованиях о социальной идентичности средних городских слоев населения Российской империи начала ХХ века отношения таких категорий как «гражданское общество» и «общественность» до сих пор является предметом полемики. Тем не менее, предприниматели, юристы, педагоги и другие представители интеллигентных профессий составляли так называемый «новый средний слой» города. В Российской империи не было граждан, но были «верноподданные», поэтому объектом моего исследования является гражданственность и гражданская культура, а не малоперспективный, на наш взгляд, поиск гражданства, как социальной общности, и гражданского общества, которого и в отдаленной перспективе в современной России вряд ли стоит ожидать. Гражданственность и гражданская культура, это ценностный и поведенческий императивы, появившиеся в имперской России с некоторым опозданием, по сравнению с Европой, и наблюдавшиеся лишь в определенных социальных группах. Важными условиями их функционирования стали частное предпринимательство, придание жизни общественного характера, общение через средства массовой информации, учреждение добровольных ассоциаций, возникновение коммуникационных систем на региональном и государственном уровне. В исторической науке длительное время господствовала сентенция, что в общественно-политической жизни последнего десятилетия Российской империи в основном превалировала борьба между сторонниками самодержавия и их оппонентами – революционерами, а также уделялось внимание положению бесправных слоев населения, лишенных возможности проявить хоть какую-нибудь инициативу. Иные формы взаимоотношений самодержавного государства с обществом, как правило, игнорировались. Тем не менее, существовала общественная сфера, не связанная с революционностью, в форме ненасильственного сопротивления, спускания на тормозах инициатив правительства и т.д. Не секрет, что в период «великих реформ» 1860–1870-х гг. в связи с ростом рыночной экономики, урбанизацией, успехов в области образования сформировалась социальная группа, основой которой стала финансовая независимость. Право частной собственности на средства производства позволило предпринимательским кругам почувствовать себя не только подданными, но и людьми. Хотя самодержавное государство делало все возможное, чтобы держать народ в рамках сословных границ, тем не менее, желание «нуворишей» послужить на благо общества, позволяет всерьез задуматься о значимости произошедших изменений. Так, например, после публикации знаменитого царского Манифеста от 17 октября 1905 года, тюменская городская Дума обратилась с достаточно смелым приветственным посланием к монарху: «Высочайший Манифест от 17 октября о даровании населению давно ожидаемой гражданской свободы вызывает беспредельную благодарность от Думы»… «Тюменское купечество решило 10% от однодневной выручки, какая получится на следующий торговый день направить на народное образование. Создать реальное училище и ассигновать 15 тыс. рублей из городских средств, и отчислять по 3 тыс. рублей ежегодно». «По погибшим в борьбе за Свободу родной земли (курсив мой – примечание автора) отслужить 22 октября в Знаменской церкви панихиду. В обращении к самодержцу говорилось и «о произволе, царившем над исстрадавшейся от угнетения Родиной, признании прав человека и гражданина»[3]. Складывается впечатление, что за внешней стороной лояльности, «лучших людей Тюмени» скрывалось нечто большее, чем демонстрация верноподданнических чувств, и после Манифеста это стало проявляться повсеместно и в различных вариантах. По мнению С. Любичанковского и В. Владимирцевой, при изучении гражданского общества, процесса его формирования и развития, «в центре внимания исследователя должны находиться не общественные организации как таковые, а сам процесс гражданской инициативы… Применительно к пореформенной России речь идет об инициативах частных лиц, общественных организаций и органов общественного самоуправления»[4]. Из числа субъектов гражданской инициативы авторы сознательно, и справедливо, исключают не только государственные структуры, но и политические партии и объединения. На их взгляд, «инициативы политических сил логичнее рассматривать вкупе с государственными инициативами, поскольку в конечном счете их объединяет ключевая целевая установка – борьба за власть и ее удержание». При этом важнейшим условием формирования и развития гражданских инициатив является те инициативы, которые остаются «в стороне от… заработка на жизнь». Проявление гражданской позиции вовсе не является показателем зрелости гражданского общества, скорее речь идет о неком городском сообществе, как альтернативном варианте европейского буржуазного общества. Отдельные представители городского сообщества являлись субъектами гражданской инициативы, выступали в качестве меценатов, становились членами различных добровольных ассоциаций и клубов, проявляли живое внимание к проблемам здравоохранения и образования, культурного уровня населения. Многое свидетельствует о том – и это составляет центральный тезис предлагаемой статьи, – что поступательное движение городского сообщества последнего десятилетия Российской империи не стало барьером, противостоящим революционному кризису 1917 года, так же как и не стало стимулирующим фактором приближения революции. Местное городское сообщество не смогло выполнить миссию третий силы, между радикальной оппозицией и самодержавием и в конечном итоге было раздавлено этими жерновами. * * * За первое десятилетие XX в. Тюмень заметно преобразилась. Только в период с 1900 по 1914 гг. в Тюмени появилось кирпичных и каменных строений гораздо больше, чем за все предыдущие годы. Преобразования в городе, естественно не ограничивались кирпичным и каменным строительством. Были построены паровые мельницы, пакгаузы, две железнодорожные станции. Появился водопровод. Центральные улицы города обвили провода электрического освящения. На ряде улиц появились каменные и булыжные мостовые. Наблюдался переход от лавочной к магазинной торговле. По реке стали передвигаться пароходами. В чем-то, внешне Тюмень стала напоминать Лондон, времен королевы Виктории. Конечно, тюменские нововведения возникли несколько позже английских, лет на 70, но тем не менее, город становился «бойким торгово-промышленным центром Тобольской губернии». Вместо знахарок и повивальных бабок за лечение болезней взялись врачи с дипломами о высшем образовании, хотя их было немного и городское здравоохранение постоянно испытывало нужду в образованных специалистах. В первое десятилетие XX века в Тюмени работали 15 врачей, в том числе 7 зубных. Наиболее известными городскими врачами были И.И. Никольский, П.И. Никольский, Н.Н. Русских, А.С. Гасилов, Д.З. Ноторин, Г.И. Купенский. На 1913 год в Тюмени были зарегистрированы 18 общественных структур. Перечислим лишь некоторые из их: общество вспомоществования ученикам реального училища (1902 г.), общество вспомоществования ученицам женской гимназии (1897), общество поддержки бедных учеников коммерческого училища Колокольниковых, общество взаимного от огня страхования движимых и недвижимых имуществ (в нем состояло 717 членов), общество поощрения коннозаводства (14 почетных членов, 48 действительных), общество приказчиков, общество правильной охоты, общество борьбы с детской смертностью, общество попечительства о народной трезвости, городской ночлежный дом и другие[5]. Добровольные ассоциации и клубы дореволюционной Тюмени подразумевали участие в них горожан, не по соображениям извлечения прибыли, но, прежде всего по принципу добровольности его членов. Кроме того, существовала открытость ассоциаций для новых членов и равноправие их. И, наконец, чувство принадлежности к одному кругу, одному слою, общение ради общения. Клубы – как объединения были не только «храмом праздности», но являлись важными центрами общественного развития и роста различных групп населения. Они были новыми, всесословно устроенными и локальными обществами»[6]. Раньше, при «полном невежестве населения о культурных начинаниях и не помышляли. После трудового дня нижний слой населения находил единственное развлечение в кабаках. Теперь появилась железная дорога, передовой порт Обь-Иртышской водной системы, развитая торговая жизнь» - отмечал современник. Купец П.И. Подаруев скупил целый квартал домов и построил на свои средства (около 200 тыс. руб.) здание для училища. Колокольниковы открывают на свои средства коммерческое училище с правами среднего учебного заведения. А.И. Текутьев – ремесленное училище с целью образования рабочих, с технической подготовкой. Кроме того, по инициативе А.И. Текутьева была учреждена премия имени бывшего губернатора Тобольской губернии Н.Л. Гондатти в размере 3 тыс. рублей, положенных в банк, проценты от которой поступали в пользу «самого бедного из учеников, показавшего хорошее поведение и успехи в учебе». Всего же меценат передал в пользу города имущества и средств на 300 тыс. рублей. Купец А.П. Россошных выделил на нужды города 12450 рублей[7]. Купец I гильдии А.В. Колмаков пожертвовал 30 тыс. рублей на постройку нового здания городской богадельни. В своем обращении в городскую Думу он писал: «желая оказать посильную помощь бедному городскому населению, я, со своей стороны, покорнейше прошу Вас не отказать взять на себя труд по устройству новой богадельни, жертвую на это дело тридцать тысяч рублей. От 8 до 10 тысяч на постройку здания, а остальную сумму положить на специальный счет в общественный банк для обеспечения деятельности богадельни»[8]. Кроме того, А.В. Колмаков пожертвовал 5 тыс. руб. на постройку здания для отделения грудных детей при Владимирском сиропитательном заведении, из сумм, ранее позаимствованных у него городом[9]. Купец II гильдии И.Я. Платунов в своем завещании отписал в пользу Тюмени на городские нужды и пособия беднейшим жителям 3 тыс. руб. М.К. Огибенин положил в банк 1 тыс. рублей с условием перечисления процентов в пользу Владимирского сиропитательного заведения[10]. Известнейший купец Н.И. Давыдовский, незадолго до смерти, пожертвовал на содержание богадельни 5 тыс. рублей. При этом меценат отказался от представления на звание Почетный гражданин города Тюмени, мотивируя отказ скромностью своих пожертвований. Кроме того, встречались и анонимные жертвователи, а также женщины. Так, неизвестное лицо пожертвовало на городские нужды 200 рублей[11], а Потомственная Почетная гражданка П.Ф. Колмогорова положив деньги в банк, пожертвовала проценты с них в своем завещании Вознесенской церковно-приходской школе – 1 тыс. руб.; Владимирскому сиропитательному заведению – 1 тыс. руб.; родильному дому – 1 тыс. рублей[12]. Список городских меценатов, приведенный мной далеко не полный. Возникает закономерный вопрос, почему люди занимались благотворительностью? Ответ, видимо кроется в социально-экономических преобразованиях, происходивших в стране. С одной стороны, росло количество бедных и безработных, бросивших свои деревни и подавшихся на заработки в город. С другой – явно просматривался цивилизационный процесс, выражавшийся в модернизации социальной жизни города. Укрепление авторитета городской Думы стимулировало возникновение в психологии горожан такого компонента гражданственности, как желание решать проблемы беднейшего слоя городского населения. Кроме того, немаловажным мотивом являлась глубокая религиозность купцов, а именно они выступали в роли главных благотворителей. На том свете карманов нет, и все с собой не унесешь. Тот же, А.И. Текутьев являясь старостой Спасской церкви, содержал за свой счет лучший в Тюмени церковный хор. А впоследствии завещал огромные суммы на помин своей душе ряду тюменских и уральских церквей и монастырей. Известные благотворители, позволили Тюмени за свой счет прогрессировать в культурном отношении. Главное же отличие меценатов в том, что они жертвовала свои капиталы, не проявляя щедрости за счет бюджета города либо губернии, развивая тем самым новый культурный код гражданского мышления. Сегодня же высокие гражданские идеалы часто подменяются критериями личного достатка и успеха. В Тюмени можно выделить три основных направления локальной инициативы: 1) открытие учебных заведений, 2) открытие библиотек и читален, 3) открытие и содержание больниц, богаделен и родильных домов. Частные лица делали упор на развитие образовательной инфраструктуры и помощь наименее обеспеченных жителей города, попавших в трудную жизненную ситуацию. Аналогичная ситуация, кстати, наблюдалась повсеместно в России. Фактически сложилась единая программа действий органов местного самоуправления и купечества в области народного просвещения и здравоохранения. Стремясь укрепить свое значение, многие предпринимательские семьи не только выдвигали своих депутатов в Думу, но и активно проявляли себя в общественной жизни. Но они представляли тончайший слой тюменского общества, объединенный общей позитивной деятельностью, который существовал по критериям единых для всех идеальных и материальных интересов в локально-коммунальных вопросах. Литература 1.Брэдли Д. Общественные организации и развитие гражданского общества в дореволюционной России // Общественные науки и современность. 1994 №5. С.77-89; Хэфнер Л. «Храм праздности»: ассоциации и клубы городских элит России (на материалах Казани: 1860 – 1914 гг.) // Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. – Ульяновск, 2000. С.468-526; Любичанковский Л., Владимирцева В. Гражданское общество в русской провинции? Просветительская инициатива в Оренбургской губернии в последние десятилетие империи // Родина. 2010. №6. С.6-9 и др. 2. Marshall T.H. Citizenship and Social Class. – London, 1992. P.49. 3. ГАТО Ф.И-2. Оп.1. Журнал очередных собраний Тюменской городской Думы за 1905 год. Л.168, Л.169. 4. Любичансковский Л., Владимирцева В. Указ. соч. С.6. 5. Тюмень. Справочник и адрес – календарь по городу и уезду. Составил Т.Ф. Калугин – Тюмень, 1913. 6. Хэфнер Л. «Храм праздности»: ассоциации и клубы городских элит в России. С.526. 7. ГАТО Ф. И-2. Оп.1. Д.529. Л.7.об. 8. ГАТО Ф.И-2. Оп.1. Журнал очередных заседаний Тюменской городской Думы за 1906 год. Л.95. 9. ГАТО Ф. И-2. Оп.1. Д.540. Л.113, 113 об. 10. ГАТО. Ф. И-2. Оп.1. Д.541 б. Л.15 об. 11. ГАТО. Ф. И-2. Оп.1. Д.540. Л.279. 12. ГАТО. Ф. И-2. Оп.1. Д.540. Л.250 об.

Не совсем понятно "Известнейший купец Н.И. Давыдовский, незадолго до смерти, пожертвовал на содержание богадельни 5 тыс. рублей. При этом меценат отказался от представления на звание Почетный гражданин города Тюмени, мотивируя отказ скромностью своих пожертвований." Почему-то в других источниках Николай Иванович Давыдовский значится как "действительный статский советник". И почему-то у С. Н. Кубочкина указано "2 мая 1903 года на имя городского головы Андрея Ивановича Текутьева поступило письмо от действительного статского советника Николая Ивановича Давыдовского, к нему был приложен чек на 20 тысяч рублей. В письме выражалась просьба «употребить из этой суммы 12 тысяч рублей на постройку ночлежного дома в г. Тюмени, а 8 тысяч рублей вложить в банк, с тем, чтобы % с этого капитала употреблялись на ремонт и содержание ночлежного дома». А вот у А.А.Кононенко другая версия: " Купец I гильдии А.В. Колмаков пожертвовал 30 тыс. рублей на постройку нового здания городской богадельни. В своем обращении в городскую Думу он писал: «желая оказать посильную помощь бедному городскому населению, я, со своей стороны, покорнейше прошу Вас не отказать взять на себя труд по устройству новой богадельни, жертвую на это дело тридцать тысяч рублей. От 8 до 10 тысяч на постройку здания, а остальную сумму положить на специальный счет в общественный банк для обеспечения деятельности богадельни». Я не историк, но невольно задумываешься, где же истина?