К Новому году экс-клавишник the Cure сделал всем фанатам подарок - накатал мемуар про то, как создавался один из лучших альбомов the Cure. Поскольку сей поток созания довольно большой (хоть и не "Война и мир"), буду переводить и выкладывать частями.... Ловите первую часть =)

DISINTEGRATION – Воспоминания о создании альбома...

Люди часто спрашивают меня, о том, что я помню о записи Disintegration, прошло уже больше 20 лет с момента его выпуска в апреле 1989; и, возможно, сейчас подходящее время для того, чтобы вспомнить обо всем этом. Я знаю, что эта пластинка очень важна для множества людей по многим причинам, и она во многом повлияла и на мою жизнь.  

Для меня весь процесс записи Disintegration начался в турне 1987 года. Я присоединился к the Cure исходя из того, что просто поеду с ними на гастроли в поддержку альбома “Kiss Me Kiss Me Kiss Me”; меня наняли в качестве музыканта на период тура, и всё. В то время я не очень-то много знал о группе, я гастролировал с Psychedelic Furs, и всё, что было мне известно про the Cure – что там один из моих лучший друзей, барабанщик Борис Уильямс. Потом пошли разговоры на тему, что неплохо бы добавить [ещё одного] клавишника, и он спросил меня, не хочу ли я занять это место. Сначала это предложение меня не заинтересовало, но потом я услышал “Kiss Me Kiss Me Kiss Me” и понял, что за странными прическами и гримом скрывается потрясающая группа! Через неделю после окончания  гастролей мы сидели на полу в отеле, и Роберт сказал мне: «Я хочу, чтобы ты стал частью группы, играл на следующем альбоме и был участником the Cure».

Тогда я жил в Торонто; я купил свой первый Макинтош и устроил студию в квартире, так что в начале 1988 года я стал писать песни, с учетом того, что они предназначены для the Cure. Это была моя первая студия за долгое время, и первая студия, основанная на компьютерной системе. При записи я пользовался программой “Performer” на компьютере Mac Plus, синхронизированной с мультитрековым кассетным магнитофоном, про который я почти совсем забыл, этот магнитофон позволял мне добавлять партии настоящих инструментов, например, гитары. Я представил группе около часа музыки, когда мы собрались на первое прослушивание материала друг друга в доме Бориса в Девоне, Англия. Я принес свои песни на DAT-кассете, первом цифровом формате для потребителей. Я не имел никакого понятия о том, какие песни нужно было писать; Роберт не говорил мне «пиши так-то и так-то», так что я делал то, что по моим ощущениям было правильно. Я уже довольно давно сочинял музыку, и к этому времени год был в группе, поэтому я знал, что сработает, а что нет. Интересно, что с теми песнями, насчет которых я думал, что Роберту и группе они не понравятся, получилось ровно наоборот. Я научился не терзаться сомнениями и просто записывать те песни, что нравились мне, имели для меня смысл в рамках и в истории the Cure. Когда мы собрались, чтобы сыграть несколько моих песен и потом, в конце концов, записать их, это было здорово, и я гордился собой. Я играл в группах раньше и писал для них песни, что с the Cure это было абсолютно по-другому. Когда я в первый раз услышал законченную версию “Fear of Ghosts” с вокалом, я был потрясен ею.    

Попытаюсь вспомнить последовательность событий начала 1988-го…. В январе мы сняли видео к “Hot Hot Hot” – последнему синглу с “Kiss Me Kiss Me Kiss Me”. Потом были две демо-сессии у Бориса дома, у меня сохранились пленки, думаю, на них есть [точные] даты – я должен проверить…. И конечно, в августе 1988 Роберт и Мэри поженились (Грустно, но на кассетах дат не оказалось).  

Так что первая сессия началась с того, что все сыграли друг другу свои пленки с демо. Мы послушали и оценили каждую песню; Пол решил, что оценивать их не баллами, а рисунками будет «в духе настоящего искусства». Потом мы прошлись по спискам и выбрали любимые вещи; думаю, на этой стадии осталось три или четыре моих песни. Бруно [Браннинг], тогда личный помощник группы и техник, отвечающий за клавишные, устроил простую студию в столовой; у нас было самое необходимое оборудование, и мы играли песни «живьем», быстро «прорабатывали» их и записывали всей группой. Царила веселая и непринужденная атмосфера, мы купили собственный стол для игры в пул (в основном из-за того, что пробиться к столу в местном пабе было нереально), устраивали пикники, и много пили! Мы также стреляли по тарелкам и ходили после этого оглохшие и исцарапанные....

Мы играли во французский боулинг на гальке перед домом, а наши с Борисом многочисленные партии в крикет обычно заканчивались разбитым окном или отвалившимся куском шифера. У меня была крошечная машина-развалюха “MG Midget”, на которой я, как маньяк, носился по узким дорогам, брал с собой Лола в поход за сигаретами в местный магазин. Это была настоящая глухомань.

Жена и дочь фермера по соседству обычно готовили для нас, иногда мы ходили в паб или заказывали пиццу в местном ресторанчике “Poppins”. Владельцы ресторана, два парня-гея, как-то решили, что будет прикольно добавить в пиццу грибов-галлюциногенов, не предупредив нас об этом. Это было смешно; правда, мы вообще не понимали, что происходит. Мне казалось, что я схожу с ума….

Дом Бориса находился в центре Девона, что на юго-западе Англии, настоящая сельская местность, и в то время я считал Девон чем-то вроде дыры во времени. Именно такую Англию я помнил, дружелюбную и старомодную, а не то ужасное место, в которое превратился Лондон после прихода к власти Маргарет Тэтчер. Я всё ещё жил в Торонто и серьезно размышлял о переезде, так как постоянные поездки туда – обратно превращались в глупость, и я подумал, что было бы неплохо тоже жить в Девоне, раз я провожу там бóльшую часть времени. Мы с моей подругой Лесли довольно долго искали себе дом, и наконец нашли восхитительный домик в 15 минутах от Бориса, каменный, с большим количеством земли. Хотя он был близко к реке, что протекала между железной дорогой и главной магистралью и во время наводнения заливала всё вокруг, почему-то это меня это не беспокоило, и в свой день рождения, без отрыва от студийных сессий, я купил его. Дом требовал капитального ремонта, пришлось приложить немало усилий, чтобы сделать его пригодным для проживания, но он мне очень нравился.

Демо с этой первой сессии получились довольно шероховатыми, но вы уже могли понять, что среди них есть хорошие песни. На этой стадии вокальных партий ещё не было, на самом деле вокал записывался в последние пару недель в студии, поэтому на протяжении всего процесса мы не знали, как всё будет звучать в конце. С этой сессии мы разъехались счастливыми и довольными, и решили, что позже в этом же году соберемся еще раз в доме Бориса, для записи более формальных демок на 16-дорожечный магнитофон, с настоящими звуками, а не просто «скелетов» композиций. Трудно объяснить, но мы не имели ни малейшего понятия о том, насколько великой станет эта пластинка, для ребят это был просто еще один Cure-альбом, а для меня – первый настоящий полнометражный альбом, в создание которого я был вовлечён.  

to be continued....