Как пройти по Городу Снов и не заблудиться? Как прийти в этот странный, изменчивый, ветренный Город? Откуда он вообще - появился?
..Сотканный из тысячи грез, невоплотившихся мечтаний, обрывков ночных разговоров и надежд, Город этот - был всегда. Он - Страна Мечты. Он - порождение детский страхов. "Нет, не хочу туда!" - а придется, мой маленький друг.
"Как я хочу попасть туда, где!..." - иди же, только Он ускользнет от тебя.
Neverland, Wonderland, Зазеркалье, созданный нами, Нами Созданный. Нами.
Неплохое имя для Города Снов.

Город Сказок. Сказочная страна.
Как начинаются сказки? Вернее – Сказки? Откуда они приходят? Кто выпускает их в жизнь?
Иногда достаточно мимолетного взгляда за пыльное стекло офиса, чтобы Она пришла. Пришла, удобно устроилась на подоконнике, не обращая внимания на недоуменные взгляды коллег по работе. Прислушайся. О чем говорит Сказка?

...Пересчитай свои жизни – ты увидишь, как мало осталось. Сколько раз за все это время ты возвращался домой? Неужели ты помнишь дорогу туда, куда мы с тобой всегда приходили? Книга Спутанных страниц – жизнь твоя, и пальцы отказываются брать верный аккорд. А ты терзаешь гитару-Вселенную, и тебе совсем не жаль перетертых струн. Ты не помнишь того, что было, ты – частица Жизни, потерявшая даже себя. Ты забыл что значит – жить. Сможешь ли ты вспомнить, как это бывает – сплетаться в тугой узел, об который затупится самый острый меч?
Сможешь ли ты снова – быть? Быть, жить, чувствовать?
Я задаю вопросы, но мне не очень-то нужно слышать твои ответы. Мне даже не нужно, чтобы ты отвечал себе. Я хочу, чтобы ты вспомнил. Вспомни, что такое быть с кем-то, быть кем-то, быть собой, и – просто – быть. Я не могу объяснить тебе, что я имею в виду. Я зато могу разбудить твою память. Я постараюсь сделать это, даже не зная, что получится. Может, меня сметет волной твоей памяти, а может, все мои попытки будут напрасны.
Я уже пробовала, помнишь?
Сколько жизней назад мы встретились в первый раз? Сколько смертей назад это было? Сколько раз ты убивал меня, и я поднимала на тебя оружие? Мы всегда были рядом – если умирал один, за ним уходил другой. А потом мы воскресали, чтобы снова встать по разные стороны баррикад. И мы убивали и умирали - не зная и не помня больше ничего.
Но была еще ночь между смертью и жизнью – и это была наша ночь.
Мы сидели у костра и смотрели на огонь, в котором иногда танцевали саламандры. Мы мало говорили в те ночи, больше молчали, перебирая крупинки памяти, стеклянные и хрупкие бусины событий... Мы молчали, протягивая к огню руки, молчали об одном и том же, боясь расплескать замершую в ладонях память. Иногда наши пальцы переплетались, а дыхания – смешивались, и тогда я знала, что так должно быть всегда. Те ночи – такие длинные и короткие – единственное, что у нас было настоящего. (Странно, я только сейчас вспомнила – ты всегда держался в круге света).
Мы убивали друг друга, только чтобы снова сидеть всю ночь вместе у костра, чтобы наконец-то смотреть друг другу в глаза, касаться друг друга… любить.
Помнишь?!
Я любила тебя всегда. И каждую жизнь ненавидела, так, как это может делать только собственная душа.

Но что бывает - потом? Что остается, когда приходит повседневная жизнь? "И где ночь становится - утром?"

Здесь и сейчас

...Если подбросить монетку, то она обязательно упадет. С легким звоном, пролетит, вращаясь положенную параболу и упав, покажет рисунок реверса. Или аверса. Но жизнь, это очень сложная и простая штука, и то, что должно произойти, может это сделать или не сделать с неодинаковой вероятностью...
– Деву-ушка, а мона с вами познакомиться?.. – как он только на ногах стоял, юноша бледный, со взором горящим. Видно, тяжело дело Света, выбор между двумя злами, большим и огромным.
– А вы сможете? – Каитана разогнала поток перегара, помахав рукой перед лицом, присмотрелась к борцу за дело Добра. Его шатало, как сломанный маятник, а на лице была оттиснута печать вселенской скорби по судьбе человечества. «Слабоват», – решила она.
– Я, да… Пзвольте предстатса: Димитрий!.. Ик!.. – юноша сфокусировал взгляд на её галстуке и предположил: Вы – Ангел?
Мысль промелькнувшую в голове, сложно было перевести в слова, что-то вроде общего пренебрежения мужским полом, усталости и задолблености и еще о млекопитающем, типа оленя, но меньше.
– Ага. И ещё как, – сарказма в голосе хватило бы на троих, – А с чего вы решили?..
Сказки, застрявшие в нашем мире, можно было узнать по легкому налету идиотизма, и полному отсутствию развития. Таких, в общем-то, безвредных героев было много, они творили добро и подвиги одними и теми же руками, вызволяли прекрасных баб и разили драконов, выкалывая и отрубая им глаза, за что постоянно были биты автовладельцами. Постепенно, самые ярые отсеялись, остались вот такие, созданные грезами Борцов За Идею, делящие весь мир на Темное и Светлое. Их было даже жаль…
– Да, я настаиваю!.. – бледность и горящесть в глазах Димитрия усилились, а вот всего остального явно не хватало.
– Выпить?.. – перебила его Каитана, – Я так вижу, ребята, у вас что-то случилось? Пошли, надо это под пиво обсудить, - и, махнув хвостом, направилась к ближайшему ларьку.
– Но как вы можете?!. С ними?!. Они же Тёмные!!! – Светлый находился в шоковом состоянии.
– И что? Теперь они не люди и мне с ними пива не выпить?!. Крушовице, пожалуйста.

– Каи-Танк, ну чтоб мы без тебя делали, а? Мы ж тебе по гроб жизни!.. – Детское счастье на лице уже совсем взрослого мужчины всегда смотрится забавно. Особенно, когда он трезвеет от счастья и облегчения, а в зеркале заднего вида видна только его улыбка. Каитана успокаивающе похлопала его по плечу:
– Саш, здесь тормозни. Всё, всё у вас путём, а нам пора, – пока они выбиралась из машины, Сашок, сделал ещё одну попытку предложить ей деньги, потерпел неудачу, и в двадцатый раз переспросив, точно ли у неё нет сотового, вздохнул, и оглядываясь, уехал. Светлый, постоял, глядя ему вслед, и о чём-то размышляя. Потом встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и снова пошёл в атаку.
– А если они на эти деньги наркотиков купят и детей ими накормят?!.
– Ну, это же Тёмные. Так, что, тут ведь как… – идея о том, что до метро они сегодня не доберутся, витала в воздухе.
– СтаршийсержантАкулин, попрошудокументы! – ноздри мента с интересом принюхивались к дыму длинной сигариллы, зажатой в мундштуке.

– А вот он Светлый, или Тёмный? – сидя на длинной скамье, у аквариума дежурного и дожидаясь, когда друзья подтвердят её и своё существование документально, Каитана развлекалась, с пристрастием допрашивая Димитрия на темы мирового Добра и Зла.
– Светлый, конечно. Он же нас от террористов защищает!
– А тот, который хотел с нас денег, вместо документов снять, он тоже Светлый?
Светлый открыл рот, и застыл. От полного ступора и краха всего мировоззрения его спасло появление лейтенанта, который, сказав, что все в порядке, выпустил их и, махнув строну выхода, ушел.

…Бродячие собаки лениво покусали его за ноги, вяло порвали обе штанины и отстали.
– «Бедные животные», говоришь?.. – наблюдавшая сцену «Гринпис идет в бой» издалека, Каитана с интересом всматривалась в лицо Светлого, тщетно разыскивая следы работы мысли.
– Испугались, бедненькие. Ничего, завтра придем всем кланом и накормим, а потом, может, и по домам всех пристроим…
«Непрошибаемый», – окрестила Сказочница Светлого, – «Уже в кланы сбиваться начали». Мимолетное слияние с Нами Созданным не прошло даром, и оставалось только радоваться, что лучшим и единственным постоянным напоминанием оставался Вольмар, сейчас, наверное, возвращающийся домой. От этой мысли, сразу захотелось кофе и, закутавшись в уютный плед, прижаться к Сказке спиной…