19 января днем в центре Москвы выстрелами в упор были убиты журналист «Новой газеты» Анастасия Бабурова и адвокат Станислав Маркелов. Киллер стрелял сзади, в затылок. Он мог не бояться — ни одна публичная политическая казнь еще не была осуждена по закону.

Станислав Маркелов — уникальный адвокат: он брался за безнадежные и опасные для жизни дела. Он — московский юрист — постоянно работал в Чечне, представляя интересы жертв внесудебных расправ и пыток. Он вел дела жертв нападений фашистов.

Он защищал тех, кого убивало и унижало государство. Он был другом нашей газеты и нашим юристом. Вел гражданские дела Анны Политковской и защищал героев ее публикаций, отстаивал интересы журналистов «Новой» в судах, был адвокатом семьи убитого в 2000 году редактора нашей газеты Игоря Домникова — пытался заставить власть возбудить уголовное дело в отношении заказчиков этого убийства, которые до сих пор на свободе.

Анастасия пришла к нам только в октябре прошлого года.

Она очень хотела работать в «Новой газете». Решила заняться расследованием преступлений, совершенных нацистами.
Она очень мало успела.

На самом деле и Станислав, и Анастасия были просто приличными людьми, которые физически не могли уживаться с тем, с чем уживается большинство. Этого оказалось достаточно для приговора, вынесенного хозяевами России. Теми, кому позволено убивать.

Это даже уже не террор, это — война.

Это было очередное системное убийство несистемных людей. 34-летний адвокат, который защищал чеченцев от российских военных и российских военных от коррумпированных командиров. Выступал против неонацистов, которых власть поддерживает, и защищал антифашистов, которых власть сажает. Защищал журналистов-правозащитников и сам был правозащитником, за что в элитарной адвокатской среде прослыл маргиналом.

25-летняя Настя Бабурова тоже из бунтарей-романтиков — анархистка, участница антифашистского движения и Маршей несогласных. Это не случайный социальный набор, это — сознательный выбор траектории свой жизни. С точки зрения власти и народа, который жив единственным желанием — устраниться и тихо пережить эту власть, — выбор Насти тоже маргинален. Поэтому мало кто в нашей стране мог бы умереть, как Настя, — в попытке остановить киллера. Люди в офисе, перед которым застрелили Стаса и Настю, слышали звуки выстрелов. И даже сразу поняли, что происходит. Но выйти или просто выглянуть из окна своего офиса побоялись.

Мотивом убийства адвоката Маркелова могло быть чуть ли не любое его дело. В том числе и дело Буданова, для которого Маркелов представлял реальную угрозу, потому что добивался возбуждения дела об изнасиловании Эльзы Кунгаевой. И это было вполне реально, потому что вполне реально изнасилование зафиксировано в материалах следствия.

Убить адвоката вполне могли бывшие начальники и подельники ханты-мансийского мента Лапина, более известного по своему позывному «Кадет» и осужденного на 11 лет за похищение, пытки и убийство чеченского парня Зелимхана Мурдалова. (Интересы его отца и матери представлял Станислав Маркелов.) Его начальники, участвовавшие в пытках и похищениях, объявлены в розыск и уже несколько лет их якобы не могут найти.

Заказ на убийство мог поступить и из Чечни. Потому что адвокат Маркелов вызывающе смело взялся за дело о тайных тюрьмах, обустроенных в родовом селе Кадыровых Центорое, где пытают и убивают чеченцев.

После убийства Анны Политковской, с которой Станислава Маркелова прочно связал Северный Кавказ, мы осознаем, что отстрел наших людей — журналистов газеты, адвокатов, правозащитников — может продолжаться. После убийства Ани много людей вместе с нами ждали ясных слов и очевидных действий от власти. Услышали такое, что лучше бы не надо. В понедельник список наших потерь продолжили Маркелов и Бабурова. Неслучайно: сигналы власти слушаем не только мы, их ловит и вся фашиствующая сволочь.

Станислав и Настя, которая неслучайно дружила с Маркеловым много лет (а ей всего-то было 25!), были людьми с абсолютно четким осмыслением таких абстрактных понятий, как «добро» и «зло».

Эти абстракции наполняются смыслом, когда люди совершают поступки. Нет страха у убийц. Потому что они знают, что их не накажут. Но нет страха и у их жертв. Потому что, когда защищаешь других, перестаешь бояться.

Страх есть у тех, кто устранился и тихо пытается пережить плохие времена, которые почему-то все никак не кончатся.

"Новая Газета"