Я прибыла в этот город под вечер, в туманных, густых как овечья шерсть сумерках. И как выяснилось позже, мне вряд ли удалось бы прибыть иначе – скажем, утром засветло, ибо сумерки были такой же неотъемлемой частью леса, как настороженность. Казалось, здесь каждый привык к мысли о том, что опасность поджидает его с рождения с любой из сторон, и нет смысла ни надеяться на лучшее, ни бежать от неё, ни желать иной участи. Настороженность и непомерная усталость сквозили из каждого угла. Конюх, мясник, хозяин книжной лавки, архивариус, хозяйка таверны, дети в портняжной лавке. Готовый броситься и разорвать скунс, возбужденные и постоянно находящиеся на грани паники собаки, насупленное молчание птиц, потусторонние завывания ветра, мрачные деревья, подозрительные придорожные кусты и запах шерсти и мертвичины – ну, добавьте к этому густую патоку промозглого тумана и радостные, с легкой ноткой безумия глаза командира местной стражи, и вы получите правдоподобное представление об этом поселении.

Жители с безразличием и обреченностью принимали мою помощь, считая кто духом-избавителем, кто очередным однодневным героем… Нежить, голод, потерявшиеся люди, сбор трав – неизменные просьбы людей, боящихся покинуть приделы собственного уютного мирка - освещенную тусклыми, но создающими иллюзию безопасности, фонарями центральную площадь города и потемневшие от времени некогда крепкие и добротные домишки. И да, с каждым заданием следовал неизменный приказ:
«И убей побольше этих серых тварей» Хотя стражница знала – это ничего не изменит и не остановит обезумевших воргенов, подходящих все ближе и ближе к деревне. Воргены, забывшие свою человеческую сущность стали настоящим проклятием этих мест, подарив местным жителям это гнетущее настроение обреченности…

Из этого города я увезла ненависть к туманам, к запаху мокрой волчьей шерсти, и умение ощущать взгляд, когда за тобой следят… Кто с желанием растерзать, кто с подозрением, кто прицеливаясь, намериваясь броситься, вцепиться зубами в шею… Из-под каждого куста на тебя смотрит пара мигающих рыжих глаз. Привыкаешь. Разодранные перчатки и прокушенные наручи – ага, проверила. Нет, это не были милые зверушки. Так что к оранжевым немигающим глазам в кустах я привыкла.

Но был один взгляд, щекочущий, любопытный, не злой. И иногда - очень редко, вместо двух сверлящих огненных точек я замечала пару зелено-серых глаз, внимательно наблюдавших за мной из-за кустов. Как я снимаю шкуры, очищаю лезвие, кормлю скворчонка. Они гасли при моем приближении, а иногда в темноте я видела маленькую серую тень, быстро убегающую в лес.
«Если ты окажешься смелым, я заберу тебя отсюда» пообещала я себе. Тогда я еще думала, что мой таинственный соглядатай – росомаха.
Наверно, мы подружились в тот момент, когда на Грейс, моего коня, напал медведь. Хотя до этого я оставляла кусочки мяса, сладостей и пирогов у тех кустов, где показывалась пара глаз…

Медведь выскочил неожиданно, конь дернулся, я слетела и успела лишь выпустить когти и понять, что не успеваю прыгнуть… Позади раздались шаги и тихое рычание. Что-то было не так. Я еще никогда не видела, чтобы медведь, готовый броситься, настороженно замирал а потом с несвойственной зверям ненавистью бросался… на волка. Молодого стального волчонка с зелено-серыми глазами. Я вслушалась в чувства обоих.

…красная пелена ярости, волк становящийся страшным существом, рвущим медведя на части, опасность, бояться, убегать, рвать пока маленькие, не все, похожи на волков, убивать, иначе смерть придет в волке и станет иным……

…волки уходят за реку, стая не идет, остается с вожаком, другие не-волки убивают стаю, не дают охотиться, вожака нет, мамы нет, стая растерзана, прятаться от людей, от не-волков, от пауков, не есть то что пахнет людьми, некуда идти, добыть еду, биться, убивать, показать вожаку силу, возьмет в стаю, будет вести…

«Волчонок! Черт! Это я что ли вожак?» Додумывала я, прыгая на спину медведю… Бой был недолгим. Слизывая кровь с лап, я наблюдала за волчонком и размышляла…

Да, в этом ненормальном лесу Воргены не давали житья никому. Они истребляли медведей, волков, друг друга, не брезговали человечиной, конями, скотом… Я видела пару воргенов, дерущихся за тушу растерзанного седого волка, видела стаи, вырезанные под корень. А ещё люди не отличали воргенов от волков. И Патрик хорошо платил за пару ушей лютых хищников, обвиняя их в бедах поселения, наравне со всеми. По моим подсчетам, если ничего не измениться, в конце осени людям будет лучше убраться из этих мест…

Я разделила добычу и волчонок жадно уплетал еще теплое мясо. Скворчонок молча и с укоризною следил за нами. Я вслушивалась в чувства серого создания и не находила в нем и капли безумия, порчи или скверны. А еще я точно знала, что он не переживет свою первую осень, если останется здесь. Здешние ненавидят волков и все, что с ними связано. Он станет чьей-то добычей либо умрет от голода. Да нет, ты не умрешь, не сможешь прятаться. Сердце волчонка горело и жаждало жить. Он был отмечен печатью жизни и нуждался только в шансе – маленьком шансе выбраться и перейти через реку.

Этим вечером я забрала пожитки из таверны и осталась ночевать в башне у полубезумного отшельника. Пара зеленых точек наблюдала за мной из-за разлома в стене башни. А под утро, когда от костра осталась лишь россыпь углей, что-то мягкое уткнулось мне под бок, обиженно сопя, что был услышан и не смог подкрасться тихо. Повертелся и со вздохом облегчения улегся рядом. Так в моей жизни появился Змей.

Мы убрались из этого проклятого леса через 3 дня, не дожидаясь полнолуния. За нами увязалась охота, и в какой-то момент я просто взяла Змея за шкирку и втащила на седло. Похоже, мы оба были рады поскорее убраться из этого леса. Он спокойно терпел дорогу, искренне веря в то, что вожак ведет его.

Эти месяцы в лесу я вспоминаю с улыбкой. Мы вместе охотились, бегали, я учила его премудростям жизни хищника, показывала травы, да и просто всему, что знала сама. Не давая при этом привязываться. Меня так учил мой Наставник. И я знала, что рано или поздно он уйдет на свой путь, а моя звезда уведет меня по моей дороге. Змей же не терзался такими размышлениями. Он вырос в статного белого со стальным отливом волчару, наводил ужас на местных хищников и лелеял мечту однажды застать врасплох моего скворчонка и принести мне его в знак того, что он сильнее…

Змей ушел сам, по весне, не прощаясь и оставив о себе лишь память, да пару помятых перьев в крыле скворчонка. Я нашла его следы. И пошла в другую сторону. Через пару недель исчез и его запах, осталась лишь память, да мерещился по ночам серо-зеленый взгляд.

***

Мы подъехали к таверне с разных сторон, замерли в нескольких десятков шагов на перекрестье. Орк нехорошо оскалился и издав гортанный звук, послал своего боевого ворга на меня. Ворг не сдивнулся с места. «Это что-то новое» решила я, потягиваясь и выпуская когти. Грейс благоразумно убрался с дороги. Орк ругнулся и снова ударил ворга голыми пятками.

Секунды, как сладкая патока, тянулись медленно-медленно, а я тонула во взгляде серо-зеленых глаз, изучающем, свирепом, помнящим. Мы готовы были броситься и разорвать, случись что. Но мы оба знали, что драться друг с другом не имеет смысла. Нам нечего делить уже много лет… Здравствуй, Змей. Вот и свиделись.

Ворг задумчиво посмотрел на небо. Принюхался. Смерил меня взглядом серо-зеленых глаз и, невзирая на протестующее ворчание орка, направился к таверне.

Ночью я тенью скользнула в стойло. Он глухо зарычал, но позволили подойти. Каким ты стал, где был, что делал? Я могу заглянуть в твои мысли, но не в память. Ты доволен, Змей? Шрамов то прибавилось, все такой же задира? Хозяин. Кто бы мог подумать? Верный, лютый, совсем другой. И тот же. Мы не должны были встретиться, понимаешь, наши пути разошлись тогда, ты сам за себя, я знаю, и сейчас этот разговор – никому не нужный, насмешка судьбы… Но ты же помнишь? Ты даже не смотришь на скворчонка… А он тебя помнит, вон, смотри, уселся на потолочную балку, готовый ретироваться в любой момент… Я говорила и говрила, ни о чем и обо всем. Ночь на пролет. А ответом мне было молчание и гордый взгляд внимательных глаз.
Нет смысла привязываться. Можно только помнить. Ты молодец. Я посплю тут рядом с тобой?
Молчание. Завалился на бок. Оставив справа местечко.. Спасибо…

Наутро я птицей выпорхнула в окно, преследуемая ворчанием орка. У каждого своя дорога.

Нам нельзя привязываться, можно просто помнить и делать. Может, для того чтобы тебя однажды вот так не съели. А может просто потому, что нельзя иначе... Говорят, для каждого из тех, кто выбрал этот путь, не должно быть разницы между тем и этим. Поэтому и учат – не привязываться. Уходить и отпускать. И я буду учить также. Как когда-то учил меня Наставник. Потому что и он, и я понимаем, как это больно, когда есть волки, но для тебя есть лишь один – снежно-стальной, и взгляд зеленовато-серых глаз.