- Не бывать такому! – генерал-аншеф так хватил ладонью о столешницу, что подскочив, звякнули приборы.  – Все мужчины в роду Суворовых за матушку Россию кровь проливали, и он ничем других не хуже.

Его старинный приятель и верный собутыльник Абрам Петрович Ганнибал, успокаивающе положил руку на плечо товарища.

- Полно тебе, Василий Иванович, - прогудел он, улыбаясь толстыми губами. – Глядишь, твой Александр и на церковном поприще свои виктории одержит.

- Не понимаешь ты меня, арапская душа, - с надрывом пропел генерал-аншеф. – Не вера его в храм манит, а хворь. Запрётся в светёлке, запалит свечечек и дремлет в тулупчике, змеёныш. Мы-то с тобой в его годы, а? С саблей, да с деревянным мушкетом играли. Дрались, по деревьям лазили, с обрыва в реку прыгали. За книгу только под розгами и брались.

- Что тут поделаешь? – вздохнул Ганнибал. – Природа человеческая субстанция зело сложная.

- Ну, тебя к чёрту, Абрамка, - Василий Иванович взял со стола трубку, прикурил от свечи. – Пороть его каждый день стану. Ежели вера в нём столь крепка, то стерпит.

            На следующий день, перед отъездом, Абрам Петрович зашёл попрощаться к маленькому Александру. Тот, души не чаявший в отцовском друге, повис у арапа на шее.

- Дядя, Ганнибал, - зачастил мальчик, блестя заплаканными глазами. – Заступись за меня перед батюшкой. Не хочу я в армию.

- Вот, беда, - рассмеялся тот, свернув белыми, как жемчужины зубами. – Было бы над чем слёзы лить! Дядька Абрам тебя вмиг научит, как сей напасти избежать! Слушай меня внимательно. С завтрашнего дня каждое утро делай во дворе гимнастические упражнения. Снег ли, дождь ли – всё нипочём. А, как закончишь, выливай на себя ведро колодезной воды.

- Зачем это? – задрожал маленький Суворов.

- Как зачем? – округлил глаза Ганнибал. – Начнёшь болеть, да хворать так, что батюшка и думать о службе забудет.

- Боязно, - глаза Александра наполнились слезами.

- Иначе никак, - вздохнул Ганнибал. - Зато, потом спасибо скажешь.