Добро не легко простить и понять трудней

У той самой девочки выпал тот самый зуб

Молочная нежность лишилась своих корней

Как раз из-за тех, кто не был жесток и груб

Очаги возгорания… пламя слизало всё

Затем по горячим углям прошёлся йог

А раньше хоть вылось… как дикий койот

Теперь полуницшеанское – умер Бог,

Который раньше писался всегда с большой

Ему даже было когда-то не всё равно

И детское сердце он осенял крестом,

Имя которому было тогда Любовь

Полузабытые дикие чувства из тех пещер,

Невзрачных по сути своей тайников души,

Ещё не штампованные всяческими клише

Почти разучились сладко меня душить.

Искры летят от чьих-то чужих костров

Чьи-то чужие ветра их направляют вдаль.

Как некрасиво поддерживать разговор,

В котором нет смысла, но доверху есть печаль.

Пьяное солнце,  скажи мне: разве ж зла?

Наверное – да, а больше уже плевать

Колючая мгла поглотит наши тела,

На берегу оставив красивые платья.

Кофе кофе кофе кофе кофе… чтоб не спать. Ты меня убиваешь по каплям медленно, я однообразна, но можно соврать, бывает же, вроде бы, ложь во спасение. Почти синхронно – твоя восторженность новым, моя боль от старого. Мало ли, что я скажу о своих стихах. Вымеряла бы, не вымеряла, всегда всё мало. Я в них ныряла, руки в песок запускала и пред тобой на свет божий являла жемчужный страх. А ну н.. всё это! прозренья кончились. Выдуло всё в открытую форточку, выдула алкоголь. Твоя поэтическая отточенность мне безусловна, но как со мной? Моё опостылевшее присутствие ни для чего и ни для кого, и не дай Бог чьё-нибудь сочувствие, и не дай Бог сказать: не дай Бог… Ни я ненужна тебе, ни то что написано, в котором есть живое я, а я к сожалению очень зависима,а я к сожалению, очень я… Мне не стать твоими восторгами, да пожалуй что, к этому не стремлюсь, но твоё равнодушие сидит в подкорке, я его боюсь, я так боюсь… И меня обнять то, что прокажённую. А из зеркала тянется пустота. И валяются нервы мои сожжёные в виртуальном вакууме листа.