Пожалуй, будет не простой задачей найти человека, который бы не знал строк из песни «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось»… и мотив прекрасного предвоенного танго не зазвучал бы мгновенно в его голове , красочно рисуя все картины того времени...
Автором этого широко известного танго стал талантливейший польский пианист, дирижёр и композитор Ежи Петерсбурский (Jerzy Petersburski) в годы жизни в СССР известный как Ежи (Юрий, Георгий) Петербургский и даже как «Петербургский Гарри» Настоящая фамилия - Мелодиста (Melodista). Однако же, главным образом, известны его танго, ставшие в своё время определёнными вехами в развитии и популяризации этого музыкального жанра в Польше.
Несмотря на то, что Ежи Петерсбурский являлся автором многочисленных вальсов, фокстротов, музыки к фильмам и даже двух оперетт, наибольшего успеха добились его танго. Написанное же им в 1928 году «Танго Милонга», имевшее тогда название «О! Донна Клара», принесло композитору уже всемирную славу и титул «Короля танго».
В 30-е годы музыкальная жизнь в Польше, пребывавшей в состоянии между двух войн, была насыщенной, яркой, бурной: десятки варьете, концертных залов, театров, кабаре никогда не пребывали в запустении, удовлетворяя все музыкальные запросы публики. Ежи был одним из наиболее востребованных композиторов.
Кроме того, он играл в варшавском кабаре «Адрия» в основанном со своим кузеном Артуром Голдом (Artur Gold) оркестре. В середине 30-х годов особой популярностью польской публики стала пользоваться мелодия танго «Последнее воскресенье» («To ostatnia niedziela»).
Танго было написано в 1935 году на слова поэта-песенника Зенона Фридвальда (Zenon Ludwig Friedwald). Основная идея песни — горестные минуты расставания влюблённых: Он, отвергнутый, просит Её, нашедшую более состоятельного жениха, встретиться в последний раз. Слова были написаны не просто так, а потому, что Фридвальд сочувствовал Петерсбурскому, переживавшему личную трагедию. А дело было в том, что возлюбленная композитора Надин ушла к богатому английскому промышленнику. А маэстро будто бы сказал Голду, что он сделает свое лучшее танго из собственных слез.
***************************
Оригинальный польский текст:
Теперь не время искать объяснений,
Факт, что все закончилось,
Теперь пришёл другой, он богаче
И лучше меня.
И вместе с тобой он украл мое счастье!
У меня лишь одна просьба, может, последняя
И первая за много лет:
Дай мне ещё одно воскресенье, последнее воскресенье,
А после пусть рушится мир!
Припев:
Это последнее воскресенье,
Сегодня мы расстанемся,
Сегодня мы разойдёмся
Навеки.
Это последнее воскресенье,
Так не пожалей его для меня,
Посмотри на меня с чувством
В последний раз.
У тебя будет ещё сколько угодно таких воскресений,
А что будет со мной — кто знает?
Это последнее воскресенье,
Мои мечтательные сны,
Счастье, такое желанное,
Закончилось!
Ты спрашиваешь, что я сделаю и куда пойду.
Куда мне идти? Откуда мне знать!
Теперь для меня есть один выход,
Другого я не знаю,
Этот выход… впрочем, не будем об этом.
Важно одно — ты должна быть счастлива,
Обо мне уже не беспокойся.
Только прежде чем всё закончится,
Прежде чем судьба разлучит нас,
Дай мне это единственное воскресенье.
Умоляя свою бывшую невесту провести с ним еще одно, их последнее воскресенье, лирический герой песни Петерсбурского и Фридвальда туманно и немного кокетливо намекал на то, что может свести счеты с жизнью: «Есть лишь один-единственный выход... Впрочем, не будем о нем». Наверное, поэтому песню «Последнее воскресенье» называли в Польше «танго самоубийц», что вызвало известную путаницу с произведением «Szomorú vasárnap» («Мрачное воскресенье») пианистом одного из будапештских ресторанов Режё Шерешом на слова криминального репортера Ласло Явора, и исполненного, среди прочих, Полем Робсоном и Билли Холидей.
В принципе, ничего «такого» цепляющего в словах не было — подобных стихотворений о несчастной любви тысячи. Но, видимо, тем простой человек и отличается от гения, что последний всегда видит немного больше. Так и Ежи был чем-то очарован: то ли грустью, то ли лиризмом. Во всяком случае, он создал шедевр.
Первым исполнителем песни стал известный польский певец Мечислав Фогг (Mieczysław Fogg). Существует версия на иврите под названием «Letstikn Shabes» («Последняя суббота»), исполненная Адамом Астоном (Adam Aston) перед Второй мировой войной. Интересно, что слова польского варианта танго были переведены на иврит энтузиастом-гебраистом М.Бидерманом. Перевод вышел на редкость точным, наполненным поэтизмами, которые традиционно употребляются в библейском иврите.
Коммерсанты от звукозаписи моментально «просекли фишку» и выпустили пластинку с записью песни — весь тираж разошёлся как горячие пирожки. Два последующих тиража также были раскуплены практически моментально. Злые языки окрестили новое произведение «танго самоубийц» — уж очень скорбный оттенок носил смысл слов.
Мелодия вышла за пределы Польши, где звучало практически из каждого патефона, и к началу 1937 года дошла до СССР. Польские слова благополучно исчезли, а на мелодию Ежи Петерсбурского появилось аж 2 русских текста (сложно сказать, какой вариант был первым), а в 1938 году ещё один. Ни один из вариантов не был прямым переводом польской песни.
Так, в 1937 году вышла пластинка Клавдии Шульженко, которой аккомпанировал пианист Михаил Корик, с «Песней о юге» на стихи поэтессы Асты Галлы (Анна Ермолаева), которая обратилась к теме курортного романа, конкретизировав некоторые детали: в ее версии расставание влюбленных происходит на черноморском побережье, а именно в Мисхоре (видимо, из-за рифмы к слову «море»). При это непонятно, от чьего лица ведется рассказ – лирическим «я» здесь может быть, как женщина, так и мужчина, что можно назвать идеальным гендерным решением.
***********************************
Песня о юге
Осень пришла, как мало у ней
Прозрачных и тёплых дней.
В саду замёрзли цветы,
Солнце светит всё реже,
И реже шлёшь письма мне ты.
Ветер в окно стучится так зло,
А птицы летят на юг.
Туда, где свет и тепло,
Где ещё так недавно
Мы дни коротали, мой друг.
Помнишь лето на юге,
Берег Чёрного моря,
Кипарисы и розы
В огне зари;
Нашу первую встречу
Там, в горячем Мисхоре,
Где плеск ласковый моря
Как песнь любви.
Каждый день в горах вдвоём бродили,
Каждый вечер слушали прибой.
Помнишь лето на юге,
Берег Чёрного моря,
Где так счастливы были
Тогда с тобой.
Но у любви и осенью злой
Так много весенних дней.
Любовь свой след золотой
Оставит повсюду,
И в комнате станет светлей.
Письма твои беру я опять,
Читаю их между строк.
И снова буду мечтать,
Снова розами Крыма
Повеет бумажный листок.
Каждый день был ласковым, цветущим,
Каждый вечер пряным и зовущим.
Помнишь лето на юге,
Берег Чёрного моря,
Где так счастливы были
Тогда с тобой.
В 1938 году появился ещё один вариант песни на слова Андрея Волкова - «Листья падают с клена» в исполнении джазового квартета Александра Резанова (Состав квартета: Александр Акимов, Петр Нечаев, Николай Семерницкий, Николай Словинский). Текст ограничивается описанием смены времен года.
**********************************
Листья падают с клёна
Листья падают с клёна,
Значит, кончилось лето,
И придёт вместе с снегом
Опять зима.
Дверь балкона забита,
Поле снегом покрыто,
И под сумрачным небом
Стоят дома.
В тихом доме светится окошко,
За окном не спит сейчас она.
Листья падают с клёна,
Значит, кончилось лето,
И придёт вместе с снегом
Опять зима.
Но самым популярным в Советском Союзе вариантом стало танго «Расставание» — то самое, с первой строкой «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…». Автором слов был Иосиф (Пинхус) Израилевич Альвек, который в 30-е годы зарабатывал на жизнь сочинением текстов эстрадных песен. Запись танго «Расставание», вышедшая на пластинке 1937 года в исполнении обладателя прекрасного баритонального тенора, молодого певца Павла Михайлова в сопровождении джаз-оркестра под управлением пианиста-виртуоза Александра Цфасмана, стала предметом повышенного спроса.
Альвек, друживший с Велимиром Хлебниковым и даже называвший себя его душеприказчиком (из-за чего в литературных кругах нередко вспыхивали скандалы) сократил оригинальный текст Зенона Фридвальда вдвое – в русскоязычной версии слова появлялись только в припеве. Да и любовная история стала совсем другой. Альвек обошелся без жалоб влюбленного юноши и суицидальных мотивов, сделав текст более сдержанным. Возможно, он заменил кромешное отчаяние на легкую элегическую грусть потому, что понимал – у песни с ярко выраженными «упадническими настроениями» в Советском Союзе нет никаких шансов. Влюбленные у Альвека расстаются на фоне романтических декораций южного моря, рассказывая слушателю о печальном, но закономерном и потому не слишком драматичном финале курортного романа.
Цфасман на правах аранжировщика и руководителя ансамбля тоже внес некоторые коррективы, но уже не в оригинальный текст, а в музыку. Он «подкрутил» аранжировку, немного ускорил и дополнительно акцентировал ритм, тем самым повысив «температуру» композиции и сделав ее более чувственной. На пластинке песня вышла под названием «Расставание» – правда, почему-то без указания имени автора музыки. Банальное название не прижилось, и вскоре эту песню стали называть по первым словам знаменитого припева – «Утомленное солнце».
***************************************
Утомлённое солнце
Нежно с морем прощалось.
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
Мне немного взгрустнулось —
Без тоски, без печали
В этот час прозвучали
Слова твои.
Расстаёмся, я не стану злиться,
Виноваты в этом ты и я.
Утомлённое солнце
Нежно с морем прощалось.
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
Новое танго в Советском союзе ждал не меньший успех, что и на его родине: его звуки доносились из скверов, парков, кафе, домашних радиоприёмников. Наши деды и родители были в него просто влюблены. И все-таки перед всепоглощающим действием времени устояла только песня «Утомленное солнце», с популярностью которой ни «Песня о юге», ни «Листья падают с клена» соперничать не могли. Некоторые музыковеды объясняют это тем, что тиражи Ленинградской фабрики были гораздо ниже тиражей Апрелевского и Ногинского заводов, поставлявших стране пластинки с «Утомленным солнцем». Но дело, разумеется, не в тиражах. Сократив текст польского танго, Цфасман и Альвек сделали «Утомленное солнце» танцевальной вещью, что и предопределило ее колоссальный успех. В выигрыше оказывалась бессмертная мелодия Ежи Петерсбурского, благодаря чему под танго об утомленном солнце было очень удобно танцевать. А лаконичный текст Альвека сводил любовную историю к простой и емкой формуле, мгновенно врезающейся в память после первого же прослушивания. В дальнейшем песню пели Георгий Виноградов, Леонид Утёсов, Иосиф Кобзон и другие известные исполнители.
Впоследствии танго Ежи Петерсбурского прочно вошло в музыкальную жизнь не только СССР и Польши, но и многих других стран. На эстонском языке Олев Вестман исполнил песню под названием «Väsinud päike» (слова Хелдура Йыгиойя).
Латвийский скрипач Гидон Кремер использовал мотив петербургского танго в своем произведении «El Sol Sueño (Hommage a Astor Piazzolla)».
Также его постоянно включают в свой репертуар духовые оркестры, часто оно звучит в фильмах («Список Шиндлера», «Три цвета: белый», «Завтра была война», «Утомлённые солнцем» и других), мультфильмах («Сказка сказок») и спектаклях — в общем, там, где необходимо создать «атмосферу предвоенной эпохи». Не обошлось и без курьезов. Герои оскароносной кинокартины Никиты Михалкова «Утомленные солнцем» слушают и напевают знаменитую песню непрестанно, хотя действие фильма происходит в июне 1936 года, когда русскоязычной версии польского хита еще не было и в помине.
Разумеется, не забывают об этой песне и в Польше. Сложно было соперничать с Мечиславом Фоггом, однако многим польским артистам это удавалось с блеском – в особенности тем, кто делал акцент на драматизме текста, превращая песню в мини-спектакль, как, например, великолепный Петр Фрончевский. Не отстает и молодое поколение – не так давно польская группа «Dreadsquad» записала свою версию песни в стиле регги – и предвоенное танго зазвучало с новой свежестью. А фраза «Tо ostatnia niedziela» («Это последнее воскресенье») прочно вошла в речевой обиход, где часто употребляется в ироническом ключе. К примеру, весной 2018 года, после того, как в Польше был введен официальный запрет на торговлю во второе и третье воскресенье месяца, появилось шутливое выражение «To ostatnia niedziela bez handlu» («Это последнее воскресенье, когда магазины закрыты») – дескать, в следующее воскресенье можно будет спокойно сделать покупки. И кто знает, какие еще слова на бессмертную мелодию Ежи Петерсбурского завтра напишет жизнь?
Впрочем, и без того прекрасное танго заслуживает право на жизнь как просто красивое и самостоятельное музыкальное произведение, не только обеспечившее себе достойную ячейку в покрытой благородной пылью нише музыкальной истории, но и находящее своё место сегодня.