Несколько месяцев назад, случайно пробегая мимо очередного обсуждения в жж, я сделала мимолетный комментарий, на который не ожидала никакой реакции. Мне казалось, что я написала нечто настолько банальное и самоочевидное, что единственное, что тут можно заявить – это назвать меня «Капитаном Очевидность», очередной раз ткнув меня носом в мое занудство. И… тут случилась такая заруба, выйти из которой я смогла лишь через двое суток, сообщив оппонентам, что больше в ней не участвую.

Это было обсуждением очередной истории о насилии. И написала я следующие 2 тезиса:

1. В насилии всегда виновен проявивший насилие, и никогда – жертва. (Даже в столь любимом воспевателями аленизма случае провокации, о которой они никогда не забывают упомянуть, между провокацией и реакцией на нее существует зазор. Это тот момент, в который человек принимает (осознано или нет) решение, реагировать ли на провокацию.)
2. Если ты сомневаешься, насилие ли эта ситуация или такая невинная веселая шалость, мысленно подставь на место пострадавшего себя или своего ближайшего родственника (ребенка). Если в этот момент тебе хочется кого-то растерзать (например, меня, предложившую эту мысль), значит – это насилие. Если нет – возможны варианты, и надо думать дальше. (А это простая всем известная максима Канта, также известная под названием «золотого правила»).

Доводы, которые привели мне оппоненты:

1. Жертва виновата, потому что пострадала.
2. Жертва виновата, потому что она женщина.
3. Жертва виновата, потому что она женщина, и она пострадала.
4. Жертва виновата, потому что она женщина, а, следовательно – дура.
5. Я дура.
6. Я дура, потому что я женщина.
7. Жертва виновата, потому что она пошла на свидание с агрессором.
8. Жертва виновата, потому что она пошла на свидание с агрессором, а он мужчина. (Лично меня этот довод очень умиляет. Его авторы относятся к мужчине, как к дикому животному, которое следует держать в клетке, и сама встреча с которым – риск для жизни. Это ж насколько надо бояться и не любить мужчин?)
9. Жертва виновата, потому что она пошла на свидание, а понятно, что встречаться с жертвой мог только псих и садист. (В рассказанной истории агрессором оказался университетский профессор, и когда я указала на это, как на фактор, вносящий  непредсказуемость: менее всего, глядя на университетского профессора, мы стали бы ожидать от него склонности к садизму и насилию. Если уж университетским профессорам не доверять, ожидая от них гадостей, то, позвольте – а кому вообще доверять можно? На что мне сказали, что если университетский профессор предложил встретиться хорошей и воспитанной девочке, это уже – показатель ненормальности. Надо полагать, если бы он предложил встретиться алкоголичке-бомжихе, показателем ненормальности было бы и это.)
10. Жертва виновата потому, что она сама согласилась пойти на свидание и хорошо относилась к агрессору до акта агрессии. (Т.е., надо полагать, нам всем нужно орать и отбиваться, говорить гадости и всячески пакостить всем приглашающим мужчинам – тогда наше хорошее отношение к мужчине не будет истолковано, как разрешение избивать и издеваться над нами.)
11. Жертва виновата потому, что она привлекательная женщина, и ее хотят мужчины.
12. Жертва виновата, потому что она вообще в принципе в своей жизни занималась сексом. (Два последних довода особенно популярны среди женщин. Понятно, почему, да? Этакое «белое пальто».)
13. Жертва виновата, потому что иначе нам придется быть более чуткими и научиться разделять физическое и психологическое насилие, настоящее согласие или выбитое силой под влиянием страха или стокгольмского синдрома согласие, а такой нормы в УК нет. (Этот довод, несмотря на его нерелевантность, по крайней мере, имел видимость попытки размышлять.)
14. Жертва виновата, потому что не предугадала заранее, что человек, с которым она встретилась – неуравновешенный псих. Она была обязана это учитывать, поэтому никакие претензии не принимаются. (Да, конечно. Если бы на груди у приглашающего висела табличка «Садист», и, приглашая на свидание, он сказал что-то типа: «Приходи на свидание, там я тебя изобью и буду издеваться, в общем, будет весело», и подружки предупреждающе шепнули ей на ухо: «Тебя пригласил такой-то? Помнишь Машку, он ее тоже приглашал, и там случилось такое…» - в таком случае согласие пойти свидетельствовало бы о глупости жертвы и могло бы использоваться как косвенный признак согласия. Но, очевидно, такого не бывает. И даже глупость не есть повод. Нельзя насиловать женщину только за то, что она дура. И избивать за то, что она красивая и добрая, тоже нельзя. И откуда человек молодой, неопытный, незрелый и не замышляющий зла сам, может знать, что такое зло вообще существует и планируется другими?)
15. Жертва виновата, потому что не сообщила об этом сразу и долго молчала. (Ребяты, вы уже вторые сутки целой толпой пинаете мимопроходившую меня, которая вообще никто и ничто в этой истории, только за то, что я посмела написать, что жертва не виновата. А что бы вы сделали с самой жертвой, попадись она вам и расскажи о произошедшем? И не в нашем просвещенном 21 веке, когда избивать людей уже как бы считается постыдным, а годах в 80-х 20 в?)
16. И, наконец, жертва виновата, потому что Вы. Все. Дураки. А. Я. Единственный. В. Мире. Гений. Воть.
17. И, вы все дураки, а я Д’Артаньян.

А теперь мысленно перевернем ситуацию. Мужчина идет на свидание с женщиной, которая ему искренне нравится, и попадает там в беду. Его избивают и всячески оскорбляют и унижают. Сказал бы мне кто-нибудь, что пострадавший виноват, потому что: пострадал; он мужчина; он привлекательный мужчина и нравится женщинам; он даже занимается с ними сексом!; он пошел на свидание, и с кем бы вы подумали? – о ужас! – с женщиной; он был одет как-то не так и неправильно улыбался; ему нравилась эта женщина; он не сумел заранее предугадать, не собрал анамнез, не провел изысканий и не знал, что эта хорошо социализированная женщина с репутацией и статусом в обществе окажется неуравновешенной и будет вымещать зло на близких?

И признает ли кто-либо из комментаторов, что лицемерит и живет в культуре двойных стандартов? Что в его голове фундаментальные права человека, такие, как право на безопасность, незыблемы только до тех пор, пока этот условный человек – мужчина. И испаряются, как только этим условным человеком оказывается женщина.

Вот то пространство смыслов, в котором мы вынуждены выживать.

И заметьте, стремительно приближалась к концу первая четверть 21-го века. Культура – наследница латинского рационализма и греческой логики. И вот, мы тут.

Я привела этот пример, чтоб более выпукло и наглядно показать, насколько эмоционально и энергетически заряжены отношения полов. Насколько подковерны конфликты в, казалось бы, давно зарегулированной сфере. Кажется, что мы только на крови еще не поклялись в том, что да, точно, стопицоттыщразпроцентно понимаем, что насилие – это зло, а права равны, и все люди братья, кроме тех, которые – сестры. Но озлобленность, страхи, готовность к подлости и жестокости – всегда тут, с нами.

Отношения полов пронизаны обидами. Обид много. Они обоюдны, остры, глубоки, яростны и хроничны.

Феминизм, который так принято ругать в наши дни, возник как реакция на эту ярость обид. Как средство устранения первоначальной причины для их появления. Можно сколько угодно ругать тех, кто выносит конфликт на поверхность, закрывать глаза, отрицать его существование и притворяться, что все хорошо. Но проблемы это не решит. Решением проблемы может быть только устранение самих предпосылок конфликта – т.е. тех обид, которые конфликт питают. И феминизм, который мы сегодня ругаем и высмеиваем, попытался это сделать. Но потом, как это водится всегда в таких делах, его управление перехватили, возглавили и увели в сторону от решения проблемы. Раздробив на множество мелких, постоянно ссорящихся между собой, течений. Ничего не решающих по существу и занятых бесполезными мелочами. На которые теперь можно указывать пальцами и говорить: «Видите? А ведь до них все было тихо! Я приходил домой, лупил жену, и все были счастливы. И ты, жена, была счастлива, ведь так? (и попробуй только сказать, что нет). А теперь что?»

Стало ли хуже? Не знаю.

Однозначно, стало плохо.

Однозначно, плохо было и до того.

Это разные плохо, они отличаются формой, цветом, запахом и вкусом. Но они оба – плохо.

Новички, приезжающие в Америку по академической линии (студенты, преподы, сотрудники университетов) прослушивают в первые дни полуторачасовую лекцию, посвященную правилам поведения в сфере отношения полов. У нас ее провела такая «железная женщина» с огромными украшениями из металла, пышущая энергией и силой. Из лекции мы узнали где-то около 2 десятков историй о том, как засудили такого-то за то, что он: сказал анекдот; предложил сотруднице банан; смеялся, когда сотрудница ела банан; сделал ей комплимент по поводу внешности (безобидные поводы); имел роман с сотрудницей, а после она передумала, решила, что ей это не нравится, и подала в суд (повод относительно существенный); предлагал секс сотруднице; хотел отношений (и большой и чистой любви на сеновале). Из лекции мы узнали, что: нельзя закрывать дверь, заходя на кафедру; нежелательно оставаться наедине с сотрудником другого пола в закрытом помещении; нельзя смотреть в глаза человеку противоположного пола более 7 секунд, и множество других очень важных и полезных вещей. Мы расползались из актового зала на полусогнутых, белые, дрожащие, и избегая смотреть друг на друга – все три сотни человек.

Людей с нашим воспитанием это шокирует. Но, если вдохнуть-выдохнуть, прийти в себя и подумать, то о чем это нам говорит?

1. Проблема прямого или косвенного принуждения женщин к сексу с использованием служебного положения и власти существует, и она намного более распространена, чем мы предпочитаем замечать. США с его протестантской ориентацией на формализацию всех сфер бытия взялось за формализацию и этой сферы. Там, где мы обходим углы, притворяясь, что ничего не заметили, терпим приставания или противостоим в одиночку, тут существует механизм, как минимум, запугивания. Защиты ли? Я отнюдь не уверена в том, что победой завершаются все процессы, связанные с реальным домогательством, как и в том, что у всех, кто с ним столкнулся, есть ресурсы, чтоб в суд пойти. Прекрасно осознавая и пространство возможных злоупотреблений, и то, что работают эти правила и законы в и так благополучных кварталах и сообществах, и не работают в гетто, куда и полиция-то лишний раз не сунется, не то, что будут рассматриваться дела о домогательствах. Однако да, несмотря на нелюбовь к формализации всего и вся и злоупотреблениям, вынуждена признать – это действенный механизм запугивания, по крайней мере, в благополучных кварталах. Уже упомянутый нами выше профессор очень хорошо задумался бы о последствиях рукоприкладства, работай такие правила у нас.
2. Очень хорошо заметно, что страдающей стороной в результате выступает мужчина. Именно он априори носит клеймо насильника и агрессора, который, как уже упомянутое животное, обязан содержаться в клетке, и каждый вход в клетку сопряжен с опасностью. Вероятность того, что по вопросу с домогательством в суд пойдет именно мужчина против женщины, очень мала. Однако все не так страшно, как выглядит для неподготовленного взгляда.

Как это реализуется на практике (реализовалось в 00-х). Да, вы не можете официально заводить отношения с коллегами по работе, с которыми работаете в одном отделе/офисе/заведении, особенно, если находитесь на разных уровнях иерархии. Но никто не станет доносить или цепляться к паре, работающей в МакДональдсе, все терпимо отнесутся к ухаживаниям и заигрываниям сотрудников на мойке, в столовке и других заведениях. Это правило – не для низших слоев общества. Что с них взять и что у них можно отсудить?

Адвокат все так же может спать с секретаршей, если сильно захочет. Но ему придется потрудиться задобрить ее подарками, комплиментами и приятным обхождением, помня о том, что она способна доставить ему неприятности. Может быть, жениться. Или пообещать жениться. Зато он может спокойно спать, гулять, выходить в свет публично с секретаршей из соседнего офиса, поскольку у него нет никаких рычагов принуждения ее к сексу при помощи денег и власти или угрозы увольнения.

Профессор не может встречаться со своей студенткой. Но, учитывая, что курс длится, как правило, 1 семестр, реже дольше, нет никакой проблемы в том, чтобы подождать, пока девушка перестанет быть твоей студенткой, и начать встречаться с ней позднее. Или встречаться со студентками других факультетов. Как правило, такие вопросы не возникают, поскольку профессора обычно женаты.

И, конечно, правила не работают для представителей высших классов. Там, где можно купить и суд, и адвокатов.

3.Учитывая, что люди, все-таки, очень большую часть времени проводят на работе, запрет на отношения на работе приводит к необходимости постоянно контролировать все свои личные побуждения и все виды поведения, которые хоть каплю могут быть истолкованы как нежелательные (или слишком личные, слишком индивидуальные). Вы помните, насколько сильно зажаты работники в тиски своей «правильной роли». Это мы можем махнуть шашкой, уйти из этого института в тот институт, из института на рынок, а через 10 лет на рынке (если еще не потеряем мозги, навыки и связи) вернуться опять в институт или метнуться в издательство. Американец не может так легко менять колею, он практически никогда не сможет подняться, сотворив дауншифтинг. И разрушать свою жизнь из-за романа на работе? Данунах Себе дороже. Разрушить свою жизнь из-за того, что любил рассказывать анекдоты? Болтать с коллегами, обсуждать свои отношения, из-за легкого флирта? Все это приходится контролировать.

4.И, наконец, самое серьезное последствие – это потеря полоролевой модели у целого поколения (теперь уже даже нескольких).

И дальше мы остановимся на полоролевых моделях, их разрушении и страстях по блондинкам.