[300x464]

                              Глава 22                                         

  Нет друга, Мишель!
  Есть партнёры за ломберным  столом. Собутыльники на вечеринках. Приятели - охотники.
А вот так, чтобы  кому-то душу раскрыть…
Ведь и у нас с тобой редко выпадали душевные  минуточки – помнишь, как резко ты обрывал  мои  сантименты, подменяя их  очередной шуткой или, того хуже, насмешкой.
И я  думаю –откуда это отчуждение?  Боязнь  впустить в свою душу другого. Даже среди  близких. Вот моя любимица – дочь Софьюшка…
Даже не почувствовал - отдаляется от меня. А когда увидел, не понял – почему. А вдруг обидел ненароком и сам не заметил.
Видимо, не умел находить для неё нужных слов, Не приласкал, не расспросил когда видел её в печали. Не утешил. Так же и с сыном Виктором… с другими детьми.
Погружённый в собственные  думы и скорби, в свои увлечения и развлечения – не  замечал, как один за другим уходят от меня  дети – всегда думал, что даю им всё необходимое, чтобы жить и радоваться. И всё у них было, как у меня в детстве, – гувернёры и гувернантки, праздники и науки, любимые пони и лошади. Не было, оказывается, лишь одного – меня самого.
Мне казалось,  они счастливы. Но ведь счастье – миф! Есть мгновения счастья, а постоянно счастлив только идиот.
Я только случайно узнал, что  Софьюшка  часто бывает в имении графа Толстого, нашего прославленного писателя. И ближнего соседа.
Как случилось, что её приветили в «Ясной поляне». Кто привёл в дом Толстого – не ведаю.
Знаю лишь одно – юная жена графа, Софья Андреевна, приютила в своём добром сердце мою. Софьюшку.
Лев Николаевич, полный сил , энергии и любви к своей семнадцатилетней  Сонечке, затеял в то время – шёл год 1863 – новый роман, который хотел поначалу назвать «Тысяча восемьсот пятый год».
А потом решил иначе – «Войну и мир» он создавал чуть ли не на глазах обеих Сонечек. Минуло два года, и первая часть  романа явилась в «Русском вестнике».
Вся Россия зачитывается этой  книгой жизни.
Ведь война и мир, сменяя друг друга,   творятся  в судьбе каждого. И у каждого по-своему.
Это чудо какое-то, Мишель, – преобразилась моя Софьюшка. Глаза её  засветились теплом, добротой и пониманием  чего-то такого,  что и словами не выразишь…

                                       продолжение  следует