.
О страсти Гумилёва к Африке Анна Ахматова отозвалась иронически.
«Гумилёв поначалу лечился путешествиями от несчастной любви и литературных неудач и лишь потом пристрастился к ним».
И была права. Его первое странствие оказалось не победным походом конквистадора, а попыткой спастись бегством, избавиться от тяжкого состояния покинутости и одиночества.
Ах, бежать бы, скрыться бы, как вору,
В Африку, как прежде, как тогда,
Лечь под царственную сикомору
И не подниматься никогда..
Акрополь, Парфенон, Олимпейон! Он и не подозревал, что повторяет маршрут лорда Байрона…
1 октября 1908 года Гумилёв ступает на африканскую землю. И наступает преображение. Душа расцветает. Он ощущает себя загадочным пришельцем, на которого дивятся аборигены. Для них он инопланетянин, чуть ли не полубог. А дома…
Неудачи, крушения, оскорбления, насмешки, любовные дрязги – всё это где-то позади. И неистребимая жажда нравиться удовлетворена сполна.
Здесь он изумляет всех! А собирался в Швейцарию. Кто на него там обратил бы внимание!..
Пройдёт время , и Гумилёв без излишней скромности и в полушутливой форме восхитится собой..:
Когда я кончу наконец
Игру в cache-cache со смертью хмурой,
То сделает меня Творец
Персидскою миниатюрой…
… Благоухающий старик,
Негоциант или придворный,
Взглянув, меня полюбит вмиг
Любовью острой и упорной.
Его однообразных дней
Звездой я буду путеводной.
Вино, любовниц и друзей
Я заменю поочерёдно.
И вот когда я утолю,
Без упоенья, без страданья,
Старинную мечту мою —
Будить повсюду обожанье.
Да, северянинское самолюбование всегда с ним. Хоть и с немалой долей самоиронии.
На этот раз ещё не будет охоты на львов и леопардов, изнурительных переходов по пустыне, преодоления кишащих крокодилами рек, раздоров и примирений с чернокожими вождями. Будет другое: переосмысление своих взглядов и представлений. Здесь он увидел «нового себя» - вернее, - прежнего, того, что сотворил сам - с благословления Ницше.:
Белый воин был так строен
Губы красны, взор спокоен,
Он был истинным вождём…