М. ВОЛОШИН
Гумилёв был верен себе (и, конечно же, Печорину!) – стреляться с пяти шагов до полного истребления врага!
У секундантов Волошина целый день ушёл на уговоры секундантов Гумилёва увеличить расстояние до пятнадцати шагов. Ещё день потребовался, чтобы уговорить самого Николая Степановича.
Место для поединка выбрали на Чёрной речке – почти там же, где cемьдесят два года назад стрелялись Пушкин и Дантес. Театральности прибавили добытые у барона Мейендорфа старинные пистолеты с выгравированными на них именами прежних дуэлянтов..
Рано утром 22 ноября выехали на двух автомобилях. По дороге машина, в которой ехали Гумилёв и его секунданты, застряла в снегу. Выталкивали её сообща. При этом кто-то потерял в снегу галошу (позднее жёлтая пресса использует этот эпизод для издёвки над дуэлянтами).
Вскоре подъехали к безлюдному заснеженному полю. Секундант Волошина Алексей Толстой, выбранный распорядителем, начал отмерять расстояние между противниками.
– Вы слишком широко шагаете! – вскипел Гумилёв.
– Подчёркиваю грандиозность события! – парировал Алексей Николаевич. Но всё же отмерил пятнадцать шагов заново.
Секунданты зарядили и подали дуэлянтам пистолеты. Толстой, следуя правилам, в последний раз предложил противникам помириться, но Гумилёв гневно перебил его:
– Я приехал драться, а не мириться!
Совершенно спокойный, он стоял в цилиндре и чёрном сюртуке, бросив шубу на снег.
Он казался себе Печориным
Толстой попросил участников приготовиться. Начал считать: «Раз, два...» В этот момент впечатлительный поэт Михаил Кузьмин, секундант Гумилёва, в ужасе рухнул на снег, заслонясь цинковым хирургическим ящиком. На счёт «три» противники выстрелили. Гумилёв промахнулся, пистолет Волошина дал осечку.
– Я настаиваю, чтобы этот господин стрелял. Пускай он стреляет во второй раз, я требую!— злился Гумилёв.
– Вы отказываетесь от своих слов? – неожиданно спросил добродушный Волошин, не сводя глаз с Гумилёва.
– Нет, – ответил тот.
Волошин прицелился и вновь нажал на спуск. Снова осечка! Шервашидзе, второй секундант Волошина, закричал Толстому:
– Алёша, хватай скорей пистолеты!
Толстой бросился к Волошину, отобрал у него пистолет и выстрелил в снег. Гумилёв пришёл в ярость.
– Я требую третьего выстрела!
Посовещавшись, секунданты отказали, предложив противникам пожать друг другу руки. Как бы не так! Гумилёв поднял со снега шубу, перекинул её через руку, повернулся и, не проронив ни слова, пошёл к автомобилю.
Дуэль вызвала шквал издевательских публикаций. О поединке «декадентов» газеты писали с зубоскальством и намешками. Главным героем фельетонов стала... потерянная галоша. .
На поединке встарь лилася кровь рекой,
Иной и жизнь свою терял, коль был поплоше,
На поле чести нынешний герой
Теряет лишь... калоши.
За Волошиным надолго сохранилось прозвище Вакс Калошин, придуманное Сашей Чёрным ещё в 1908 году:
Боже, что будет с моей популярностью,
Боже, что будет с моим кошельком?
Назовёт меня Пильский дикой бездарностью,
А Вакс Калошин — разбитым горшком.
Почему Гумилёв с ничтожного расстояния не попал в ненавистного обидчика? А. Толстой утверждал, что в пистолеты специально зарядили двойную порцию пороха. Это усилило отдачу и снизило точность. Такое объяснение мало кого убедило. Тайна осталась неразгаданной. Хотя нам кажется, ницшеанец Гумилёв ещё не созрел, чтобы вот так, беспрепятственно, убить поэта
После дуэли они оставались недругами. Лишь в 1921 году, незадолго до гибели Гумилёва, помирились, сухо пожав друг другу руки.
А ТОЛСТОЙ
[187x248] Н. Гумилёв ( фото М. Волошина)