Федотов - один из замечательнейших русских художников 1 половины 19 века, нежно мною любимый. Всегда вызывает у меня большое сострадание своей драматической участью. Его творчество последнего периода жизни называют "сюрреализмом 19 века". Именно тогда была написана картина "Игроки", , в которую были вложены мрачные осознания русской реалии 40х годов 19 века.

[показать]

П.А.Федотов
Игроки
1852г, холст, масло, 60.5 x 70.2 cм.

Несколько часов, проведенных во взаимном обмане, соперничестве и борьбе, в победах и поражениях, страстях и расчетах, игроки были вместе. Зеленый прямоугольник сукна соединял их маленький кружок, а свет свечи отгораживал от окружающего полумрака. Все эти часы тянулась тоненькая ниточка надежды, что-то могло вдруг перемениться, игра еще не была кончена. Но безумная ночь миновала, катастрофа свершилась. Выигравшие со своими тяжелыми головами, затекшими поясницами и ноющими суставами оказались в одном мире, а проигравший с охватившим его чувством полной безысходности — в другом, по ту сторону невидимой преграды, вставшей между ними. Свет, пространство и движение разделили их в картине.

Он, почти прижавшийся к стене в глубине комнаты, ярко освещен двумя свечами, стоящими на столе, и фигура его отбрасывает ту самую «двойную тень», образующую над ним подобие двойного темного нимба. Они, находящиеся ближе к зрителю и по эту сторону стола, предстают темными фигурами, то лишь отчасти тронутыми светом, то почти не освещенными — силуэтами.
Он спокоен и неподвижен. Они извиваются и шевелятся.

Сокрушенный и низвергнутый, он не рыдает, не хватается за голову, не вздымает лицо к потолку и не воздевает в ужасе рук. Он застыл, одна рука его продолжает сжимать стакан с вином, а вторая, беспомощно вывернутая ладонью вверх, покоится на столе — жест нелепый, но в нелепости своей убедительный. Проигравший почти смешон: недокуренная сигара глупо торчит из оскаленного рта, а лицо, и без того искаженное неестественным нижним светом, растянулось в гримасе, карикатурно напоминающей улыбку. Он похож на сумасшедшего и, видимо, близок к тому.
Безнадежность его жизненной ситуации так глубока, что лишила его способности действовать и погрузила в прострацию. Это покой безумия некий транс. Отрешенный, неподвижный и безмолвный, он как зритель, расположившийся в креслах партера, глядит на актеров, глядит на своих недавних партнеров со стороны, но скорее всего, не видит их, смотрит сквозь них, прямо на нас, как бы обращаясь к нам с истиной, внезапно открывшейся ему в высшем прозрении бреда, и нам они явлены такими, какими воспринимает их он своим внутренним взором.
Все трое отшатнулись, шарахнулись от сильного света, загадочно распространяющегося из центра комнаты и от Проигравшего, так резко освещенного этим светом. Их разбрасывает, как при действии центробежной силы, или, скорее, как при сильном взрыве; и двойные тени, стремительно разбегающиеся во все стороны, словно подсказывают пути их дальнейшего движения.

Все трое — чудовищные, уродливые фантомы, носители зла, выигравшие, но, одновременно, и проигравшие, наказанные за свою победу бесконечным страданием, непонятной нам, но ощутимой мукой. Они безлики. Не буквально, конечно: у каждого свое характерное лицо, свое сложение, своя повадка — но все это, в сущности, не важно для смысла картины. Все трое разные, но все как один, их можно было бы поменять местами, и картина осталась бы такой же. И все они страшны.

Они безжизненны. Что-то неестественное чудится в том, что все они разом начали тянуться и извиваться, так как если бы, скрежеща и скрипя, задвигались вдруг одновременно пущенные в ход три заводных механизма. Три нежити, три пустые души, срифмованные с тремя пустыми рамами, почему-то висящими на голой стене (самая крупная посредине, две поменьше по бокам от нее)—тремя зеркалами, в которых нечему отражаться, потому что, как давно известно, нечистая сила не имеет отражения.

источник

Эскизы к картине:

[показать]
[показать]



Есть определенная закономерность в том, что в последних картинах Федотова еще более четко, чем раньше, проступают автобиографические черты. На этой основе он возвращается к темам самых ранних произведений, выполненных до ухода в отставку. При всем обаянии ранних произведений в них недостаточно сильно была выражена позиция художника, звучащая теперь более чем определенно. Так или иначе, все поздние работы носят автобиографический характер. А если этого нет в первоначальном замысле, то черты автобиографичности появляются в последующих вариантах. Так было с картиной «Вдовушка», где в предварительном рисунке в гусаре отсутствовали автопортретные черты, так было и с последней картиной Федотова «Игроки» (1851—1852, Киевский музей русского искусства), когда подготовительные рисунки для центрального персонажа не предполагали того сходства с художником, которое появилось в самой картине.

Быть может, в «Игроках», где Федотов изображает не только себя в роли хозяина дома, но также и своего верного слугу и натурщика Коршунова, художник в той или иной степени осуществил свое представление о том, что «портрет должен быть исторической картиной, в которой изображаемое лицо было бы „действователем“: тогда только в нем будет смысл, жизнь и виден характер того, с кого пишут» (Лещинский Я.Д. Павел Андреевич Федотов. Художник и поэт. — М.;Л. 1946. С. 202.).

Правда, роль «действователя» — хозяина дома, играющего в карты, весьма опосредствованна. В акварели «Игра в карты», написанной более чем за десять лет до «Игроков», автор также поместил себя в центре композиции и, окружив себя друзьями по полку, создал замечательный групповой портрет. Теперь эта ситуация возникает как бы по воспоминаниям. Возможно, отсюда некоторая нереальность и растянутость времени, которая ощущается в картине. Все это очень напоминает атмосферу «Анкор, еще анкор!». Кроме того, эта замедленность во времени может объясняться и самим сюжетом «Игроков».

В «Игроках» жесты всех трех персонажей, окруживших главного героя, нарочито неустойчивы. Так косвенно передает художник свое личное ощущение «исполинского образа скуки», который столь прекрасно давал почувствовать Гоголь. В записных книжках Федотова есть замечательное сравнение человека со стаканом воды: оставь его стоять неподвижно, и в прекрасной прозрачной воде вслед за пузырьками воздуха образуется плесень.

Три игрока вокруг стола — это своего рода оправа вокруг федотовского автопортрета. В подготовительных рисунках к «Игрокам» художник часто пользуется манекенами и с пронзительной силой преодолевает неподвижность, «деревянность» своих «моделей». Здесь снова появляется необычная, как в портрете Флуга, коллизия, когда необходимо оживить застывшее, неподвижное. В рисунках, выполненных с манекенов, есть странная оцепенелость, скованность, делающая их похожими на своего рода оживленных «истуканов», роботов с внешними признаками людей.

Загянская Г. Павел Андреевич Федотов. — М., 1977. С.
=================================

тема карточной игры волновала его ещё в тот период. когда он, молодым человенком, служил в Финляндском полку и наблюдал, как его товарищи транжирят время))

[показать]