- Назови этот текст «Рассказ старой перечницы»…. – сказала она.
Старой перечницы? Я не вижу тут никакой старой перечницы. Часы, - старинные, отзванивающие каждые полчаса, вижу. Вижу майн за окном, вижу солнечный иероглиф на стене… Вижу нечто, помесь ежика с обезьянкой, размером пятьдесят килобайт, семьсот долларов, мама дорогая… Собакой язык не поворачивается назвать. Все свои игрушки мне принес, доброе животное, в обмен на фотокамеру, которую он собирается загрызть насмерть. Вижу Ту, Которая Делает Газеты, леди без возраста и вредных привычек, Легенду журналистики, Редактора - крышу над моей сумасшедшей головой….
А старую перечницу не вижу….

- Эти часы второй раз мне чинили больше полугода. И за починку мастер не взял денег. Я пыталась навязать ему хоть какую-то сумму, мотивируя тем, что, несмотря на гарантию в десять лет, которую он дал, часы просто не устояли перед моим старательным заводом. Но мастер сказал, что это вопрос принципа… - Она говорит, как пишет, мысленно очеркивая остро отточенным карандашом запятые.

- Так вот, к вопросу о принципе. Этот случай мне напомнил другой - из времен безликих плащей и размноженных, как на копире, блузок. Я увидела в модном журнале пальто - модель Славы Зайцева. Это было восхитительное драповое пальто, черное, - а по воротнику и рукавам шел красный кантик, - так выглядывала оборотная сторона воротника и обшлагов. Купила два куска драпа - красный и черный, и обошла все знаменитые ателье в городе. И везде мне говорили, что эту модель сшить невозможно. Либо все черное, либо все красное…
И вот, отчаявшись, я случайно зашла в совершенно рядовое ателье, где принимал совершенно дежурный раскройщик, и показала ему журнал. Объяснила, что хочу вот именно так, и не иначе, но никто в городе не берется…

…Закройщик был скучным до ее ключевой фразы: «Говорят, что это невозможно…» На этой фразе он выпрямился, и, гордо сверкнув лысиной, сказал: «А я возьмусь!» Окружающие сразу стали бояться и говорить, что мол, Лазарь, это таки выходка. Не стоит этого делать. Но Лазарь сказал, как отрезал:
- Я это сделаю! Или я не Гольдман!
Мда… Эти колоритные ташкентские… портные. Как же мне жаль, что вас больше не делают…
Лазарь Гольдман сшил это пальто. И оно было не хуже, чем у Зайцева. Красный кантик по воротнику и рукавам, черное, восхитительное…

…Я еду к ней и боюсь. Я сделала ужасное. Я сделала то, что профессионалы называют «воинствующим дилетантством». Ой, даже не спрашивайте… Но, что еще хуже, я не собираюсь отказаться от этого. И самое страшное, что у меня еще есть один такой же проект. И что уж совсем ни в какие ворота - я собираюсь просить ее о поддержке…. Но мне некуда деться - это дело чести, вызов, который часто бросает жизнь - дуэлянт.
«Я покрашу Знаменитую Планку в вашем кабинете, - ту, на которой висят все номера за год, - в золотой цвет, и буду у вас курьером…Я убью всех редакторов в округе. Цензор не будет ходить по вашей улице…» Мне самой смешно. Не далее как недавно самый крупный издательский дом-монстр предложил ей три кабинета с конференц-залом, машину, готовый штат, типографию, и долю в деле….
Поднимаюсь на третий этаж и нажимаю на звонок. И вдруг понимаю, что она согласится. И если надо, будет работать и на два фронта и на три. Потому что считает себя «кочкой, которая не имеет права уйти у меня из-под ног.…» Дверь открывается, - животное с беспечным приветственным лаем вылетает пулей в подъезд. Я ловлю его за иголки и заношу в квартиру.
- Ну? Что случилось?
«Да ничего не случилось. Кроме того, что я пытаюсь нажить себе массу неприятностей с непредсказуемым результатом. И еще Вас хочу втянуть в это дело. Но, - или я это сделаю, или я не Гольдман, Галина Александровна…»