Из беседы Преподобного Серафима Саровского с Н.И. Мотовиловым

- Что же вы чувствуете теперь, - спросил меня о. Серафим.
- Необыкновенно хорошо, - сказал я.
- Да как же хорошо, что именно?

Я отвечал: - Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу.

- Это, ваше Боголюбие, - сказал батюшка о. Серафим, - тот мир, про который Господь сказал ученикам Своим: "Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам" (Иоан. 14:27). "Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое, а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. "Иоан. 15:19) "Но мужайтесь, Я победил мир" (Иоан.16:33).

Вот этим то людям, ненавидимым от мира сего, избранным же от Господа, и дает Господь тот мир, который вы в себе теперь чувствуете; "мир," по слову апостольскому, "всякий мир преимущий." Таким его называет апостол, потому что нельзя выразить никакими словами того благосостояния душевного, которое он производит в тех людях, в сердца которых его внедряет Господь Бог. Христос Спаситель называет его миром от щедрот Его собственных, а не от мира сего, ибо никакое временное земное благополучие не может дать его сердцу человеческому: он свыше даруется от Самого Господа Бога, почему и называется миром Божиим...

Что же еще чувствуете вы? - спросил меня о. Серафим.

- Необыкновенную сладость, - отвечал я.

И он продолжал: - Эта та сладость, про которую говорится в Священном Писании: "Насыщаются от тука дома Твоего, и из потока сладостей Твоих Ты напаяешь их, ибо у Тебя источник жизни; во свете Твоем мы видим свет" (Пс. 35:9). Вот эта-то сладость теперь переполняет сердца наши и разливается по всем жилам нашим неизреченным услаждением. От этой-то сладости наши сердца, как будто тают, и мы оба исполнены такого блаженства, какое никаким языком выражено быть не может...

Что же вы еще чувствуете?

- Необыкновенную радость во всем моем сердце.

И батюшка о. Серафим продолжал:

- Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человеческая преисполняется неизреченной радостью, ибо Дух Божий дает радость всему, к чему бы Он ни прикоснулся. Это та самая радость, про которую Господь говорит в Евангелии Своем: "Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир" (Иоан. 16:21).

Но как бы ни была утешительна радость эта, которую вы теперь чувствуете в своем сердце, все-таки она ничтожна в сравнении с тою, про которую Сам Господь устами Своего апостола сказал, что радости той, "не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (1 Кор. 2:9). Начатки этой радости даются нам теперь, и если от них так сладко, хорошо и весело в душах наших, то что сказать о той радости, которая уготована там, на небесах, плачущим здесь на земле? Вот и вы довольно таки поплакали в жизни вашей на земле, и смотрите-ка, какою радостью утешает вас Господь еще в здешней жизни.

Теперь за нами, батюшка, дело, чтобы труды к трудам прилагая, восходить нам от силы в силу и достигнуть меры, в меру полного возраста Христова (Еф. 4:13), да сбудутся на нас слова Господни: "Надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут - и не устанут, пойдут - и не утомятся" (Ис. 40:31). Вот тогда то наша теперешняя радость, являющаяся нам вмале и вкратце, явится во всей полноте своей, и никто не возьмет ее от нас, преисполняемых неизъяснимых пренебесных наслаждений...

Что же вы еще чувствуете, ваше Боголюбие?

Я отвечал: - Теплоту необыкновенную.

- Как, батюшка, теплоту? Ведь мы в лесу сидим. Теперь зима на дворе и под ногами снег, и на нас более вершка снегу, и сверху крупа падает... Какая же может быть тут теплота?

- А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку и когда из нее столбом пар валит...

- И запах, - спросил он меня, - такой же, как в бане?

- Нет, отвечал я, - на земле нет ничего подобного этому благоуханию. Когда еще при жизни матушки моей, я любил танцевать и ездил на балы и танцевальные вечера, то матушка моя опрыснет меня, бывало, духами которые покупала в лучших магазинах Казани, но те духи не издают такого благоухания.

И батюшка о Серафим, приятно улыбнувшись, сказал:

- И сам я, батюшка, знаю это точно, как и вы, да нарочно спрашиваю у вас, - так ли вы это чувствуете. Сущая правда, ваше Боголюбие.