Во имя Аллаха, Всемилостивого, Всемилосердного

Ислам — религия двух миров, дольнего и горнего, явного и сокровенного, как объявил Всевышний Творец в начальных аятах Своей Священной Книги:


Это — Книга, в которой нет сомнения, (ниспослана) наставлением для богобоязненных.
Которые веруют в Сокровенное...
(Сура «Аль-бакара», аяты 2 — 3)
Господь наш — Явный и Тайный, Бесконечно Далекий и Находящийся «ближе, чем яремная вена» по отношению к каждому из нас. Так говорит Священный Коран, призывая верующих посредством веры своей объединить то, что невоссоединимо в мире Бытия: трансцендентную и имманентную реальности. Так, с самого начала истории Ислама, в мусульманский мир закрались противоречия между философскими школами, утверждавшими различные взгляды по этому вопросу, вплоть до диаметрально противоположных. Одни уходили в крайность абсолютной трансцендентности, утверждая личное отсутствие Бога в нашем мире, Его присутствие здесь исключительно посредством Своего атрибута Божественного Знания (илм). Как результат, возникли разного рода суеверия, базирующиеся на представлении об абсолютной независимости человека от своего Творца в рамках земной жизни (напр., кадаризм). Другие же возражали им посредством иной крайности, отстаивая концепцию полной имманентности Божественного Бытия, неизбежно порождавшую представления об абсолютном Предопределении нашего существования, в том числе — на уровне намерений (джабаризм), а также — парадоксальные представления, связанные с Творцом, вмещенным искусственно в рамки бытия, ограниченного пространством-временем.
Целью данной статьи не является детальное освещение срединной позиции, занятой шиитским Исламом по этому поводу, снимающей противоречия между концепциями трансцендентности и имманентности Бога, частично примиряя антагонистичные школы между собой, частично — отвергая радикальные суеверия с той и с другой стороны. На данный момент нашей целью является краткая философская интерпретация характерных черт, свойственных учению, которое мы привыкли именовать ваххабитским (по имени учителя-основателя, Мухаммада бин Абд-уль-Ваххаба, хотя такое наименование и не является вполне корректным, т.к. саммим ваххабитами не употребляется в качестве самоназвания и не является, вместе с тем, этимологически правильно образованным («Ваххаб» - лишь часть отчества основателя, а не его первое имя) — Т.Ч.).
Возникшее в конце XVIII столетия на Аравийском полуострове, фундаменталистское учение Мухаммада бин Абд-уль-Ваххаба, продолжателя традиции другого радикально-пуританского богослова суннитского толка — Ибн Таймии, после первых временных неудач, нашло себе в дальнейшем активную поддержку в лице правящей верхушки клана Саудов в Неджде и присоединенных к нему территориях, в противовес иноземной экспансии в лице Османской Турции, где суфийское направление Ислама было официально принятым при дворе, и членство в различных братствах мистического толка было модным и популярным на всей обширной территории страны и даже подвластных ей колоний. Таким образом, с идеологической точки зрения, Мухаммаду бин Абд-уль-Ваххабу удалось нащупать эмоционально чувствительную точку в сознании арабских племенных шейхов, позволивших им поднять голову под знаменем гордости арабского национализма, освященного исламским пуританизмом, очищенным от того мистического налета, который со временем он приобрел в дальних землях, завоеванных в ходе обширной исламской экспансии VII – XVII столетий христианской эры.
Однако, как тому часто бывает свидетелем История, в радикальном стремлении очистить Ислам от наслоений позднего времени, избавить его от суеверий (что само по себе должно было восприниматься как благородный замысел), «ваххабиты» (назовем их так, как традиционно принято, несмотря на некорректность наименования, см. выше), как говорится в пословице, вместе с водой выплеснули и ребенка. Отсутствие мистической составляющей, принципиальное отрицание философии как науки, наконец, нивелирование роли разума в вопросах интерпретации религиозных положений до простого следования письменной традиции, в конечном итоге, и породили современный нам буквалистский реакционный исламизм. Лишенный свойственных философскому сознанию гибкости и толерантности, с его контрастной дихотомией белого и черного, распространяющейся не только на теологические суждения, но и на вынесение решений в рамках практического права (фикха), буквалистский исламизм во главе с ваххабитским течением фактически низвел присутствие Невообразимого Бога и явление Его Воли в нашем мире до уровня реализации сухой буквы Закона.
Психологически, все, что дозволено шариатом, стало восприниматься в среде последователей как совершенная и абсолютная реализация божественной Воли, божественного Замысла для бытия человека, тогда как нарушители шариата — пусть и в малейших второстепенных положениях — стали восприниматься как проводники воли Сатаны — Шайтана, представители Партии Шайтана, разрушающей Божественный порядок вещей в мире, и потому безжалостно подлежащей уничтожению. На первых порах зарождения ваххабизма подобные радикальные взгляды приносили его последователям немалую экономическую пользу: находясь исключительно в мусульманском окружении, ваххабиты, пополнявшие свою казну в основном за счет успешных грабительских походов (самые известные — разграбления шиитских святынь в городах Неджеф и Карбала на территории современного Ирака, совершенные в начале XIX столетия), должны были, прежде всего, найти предлог для объявления крови и имущества своих мусульманских соседей дозволенными (халяль). Такой предлог был сформирован через призму абсолютизации шариатских положений, при полном пренебрежении духовной составляющей, несмотря на то, что сам Посланник Аллаха (С), во многих достоверных преданиях, переданных по линиям как суннитских, так и шиитских передатчиков, неоднократно подчеркивал, что «все дела судятся по намерениям», то есть, внутренние духовные усилия (порождающие намерения и определяющие их ориентиры) предшествуют и верховенствуют над сухой буквой Закона.
Таким образом, Шариат — исламский закон, служащий практическим средством формирования комфортной среды для исповедания веры, ваххабитами был воспринят как самоцель, как идеал реализации Божественной Воли в мире, по отношению к которому Сам Творец является абсолютно трансцендентным.
Подобное учение полностью отвергает — вольно или невольно — представление о Душе как Божественной Искре (фитре) в человеке, имеющей «неземную» («не от мира сего») природу, способной в возвышенном духовном порыве пробивать тонкую, но непреодолимую для материи грань между трансцендентной и имманентной реальностями, обретая — еще при жизни индивидуума — Царство Божие. Именно это и являлось высшей целью последователей всех мистических братств в суннитском Исламе, близких по духу и философии к последователям шиизма, для которых подобная мистическая составляющая является естественно интегрированной частью учения как наука о внутреннем самосовершенствовании — ирфан. В рамках ирфанической науки Сухраварди, базируясь на традиции Непорочных Имамов (А), усовершенствовал представление о преодолении тонкой грани между реальностями, введя в широкую практику термин ишрак — озарение, означающий состояние достижения Сокровенной Реальности.
Таким образом, мир Духовного стал восприниматься как отражающий все реальности в совокупности, не зная границ, существующих в отношении реальностей, очерченных пределами материального, пространства и времени, благодаря чему противоречивость представлений о трансцендентности/имманентности Творца удалось успешно сгладить, определив для каждой - ритуальной, практической правовой, интеллектуальной и ирфанической - составляющей Ислама надлежащую им роль.
Обретения Запредельной Реальности, прикосновения к миру Сокровенного еще при земной жизни, невозможно достичь исключительно средствами соблюдения буквы шариата, хотя, несомненно, благоприятная правовая среда, как мы уже говорили выше, способствует созданию обстановки внутреннего комфорта для сосредоточения на Духовном.
Для упрощения восприятия картины следует подчеркнуть два главных метода теологической аргументации в Исламе — Ад-далил-ул-'акли («интеллектуальная аргументация») и ад-далил-ун-накли («аргументация посредством традиции»). В последнем случае, как правило, подразумевается письменная традиция, при наличии надежного доказательства достоверности преданий (хадисов) в виде цепочек их передатчиков — иснадов.
Первая составляющая — интеллектуальная — таким образом, оказалась полностью отвергнутой радикальными буквалистами от Ислама. Насколько такое решение с их стороны является обоснованным с точки зрения Священного Корана?
Всевышний говорит в Своей Книге:

Он — Тот, Который ниспослал тебе Книгу, в ней — знамения (аяты) прямые, они — Матерь Книги, и другие — иносказательные. Что до тех, в чьих сердцах — порок, то они следуют за тем из нее, что иносказательно, желая смуты и желая истолкования (та'виль) его
Какие же выводы напрашиваются сами собой из сказанного?
1.Буквализм (отсутствие признания духовной и интеллектуальной направляющей в теологическом поиске) подразумевает необходимость буквального следования всему, написанному в Священной Книге, лишая, таким образом, ищущего критерия различения «прямого» и «иносказательного».
2.По поводу смысла понятия «та'виль» (обычно переводимого на русский более узким по значению понятием «истолкование») в Коране Сейид Мухаммад Хусайн Табатабаи в своем тафсире «Аль-мизан» пришет буквально следующее:
«На это указывает высказывание Всевышнего, приведенное в рассказе о Мусе (А) и Хидре (А): Я сообщу тебе та-виль (толкование) того, о чем у тебя не хватило терпения (Сура «Аль-кахф», аят 78), а также — Его высказывание: Это — истолкование (та-виль) того, о чем у тебя не хватило терпения (Сура «Аль-кахф», аят 82). То, что он сообщил Мусе (А), было подлинным смыслом и образом трех совершенным им (т.е., Хидром (А) — Т.Ч.) поступков, которым Муса (А) по неведению придал иные образы и смыслы, вызвавшие протест с его стороны. Эти три поступка выражены в словах Всевышнего: Когда сели они на корабль, он сделал в нем пробоину (Сура «Аль-кахф», аят 71), Когда встретили они юношу, он убил его (Сура «Аль-кахф», аят 74), Когда явились они к обитателям деревни, то попросили у них еды, но те отказались оказать им гостеприимство. И нашли они там стену, готовую упасть, и он (т.е., Хидр (А) — Т.Ч.) поправил ее (Сура «Аль-кахф», аят 77).
Те образы, в которых Муса (А) воспринял данные действия, и смыслы, которые он им придал, выражены в словах Всевышнего: Ужели ты сделал в нем пробоину, чтобы (намеренно) потопить людей на нем? Ты сделал достойную сожаления вещь! (Сура «Аль-кахф», аят 71), Ужели ты убил разумную душу не за другую душу (т.е., не в наказание за убийство другого человека — Т.Ч.)? Ты сделал отвратительную вещь! (Сура «Аль-кахф», аят 74). Если бы захотел, ты взял бы за это плату (Сура «Аль-кахф», аят 77).
И вот каково было истолкование (та-виль), которое сообщил ему Хидр (А) со слов Всевышнего: Что до корабля, то он принадлежал беднякам, трудящимся на море, и захотел я повредить его — ведь за ними (гнался) царь, силой захватывавший все корабли. Что до юноши, то его родители — верующие, и испугались мы, что он совратит их к неповиновению (Аллаху) и неверию (в Него), и захотели мы, чтобы заменил им их Господь его на лучшего разумом и более милосердного. Что же до стены, то она принадлежит двум юношам-сиротам из этого города, и под ней — клад для них. Отец их был человеком праведным, и пожелал Господь твой, чтобы они достигли возмужания и (тогда) извлекли свой клад по милости от Господа твоего (Сура «Аль-кахф», аят 82). Затем Хидр (А) ответил одной фразой на все возражения Мусы (А), говоря: И не сделал я этого от себя (Сура «Аль-кахф», аят 82). Как видно, та-виль в этом аяте — это то, что обращает объект к его образу и смыслу, подобно тому, как битье обращается наставлением и наукой (для непослушного ребенка), или тому, как горькое лекарство обращается в исцеление. Это не подобно тому, когда истинная информация сообщает открыто о подлинном внешнем факте, как, например, в словах: «Зайд пришел к месту назначения», где явление Зайда является тем самым внешним фактом.
Близким к тому является толкование термина та-виль, содержащееся в различных местах рассказа о Йусуфе (А), как, например, в высказываниях Всевышнего: Когда сказал Йусуф отцу своему: Отец мой, вот, увидел я одиннадцать звезд, и солнце, и луну, - увидел их передо мною кланяющимися (Сура «Йусуф», аят 4), И возвел родителей его на трон, и пали они перед ним ниц (кланяясь до земли), и сказал он: Отец мой, это — толкование (та-виль) моего прежнего видения. Сделал его Господь мой истиной (Сура «Йусуф», аят 100). Возведение (обращение) увиденного им в видении к совершению земного поклона своих родителей и братьев перед ним, если и послужило по сути своей обращением, то явилось обращением уподобления примера и аллегории. Точно также — и в случае высказывания Всевышнего: : И сказал царь: Вот, увидел я семь коров тучных, которых пожирают семь худых, и семь колосьев зеленых, и других — высохших, о, вельможи, истолкуйте мое видение, если вы в видениях разбираетесь! Они сказали: Мешанина снов, и мы о толкованиях снов — не сведующие. И сказал тот, кто спасся из них двоих и вспомнил по прошествии долгого времени: Я сообщу вам толкование (та-виль) сего, пошлите меня к Йусуфу! О, Правдивый (один из эпитетов Хазрата Йусуфа — Т.Ч.), истолкуй нам... - и до слов: - Сказал он: вы будете сеять семь лет подряд, и что пожнете, то оставьте в колосьях, кроме немногого, что вы едите. Затем придут после этого семь (лет) тяжких, когда вы съедите то, что приготовили на них, кроме немногого, что вы сохраните (Сура «Йусуф», аят 48).
То же относится и к высказыванию Всевышнего: : И вошли вместе с ним в тюрьму два юноши. Сказал один из них: Вот, привиделось мне, что я выжимаю вино. И сказал другой: Вот, привиделось мне, что я несу на голове хлеб, и птицы клюют с него, - сообщи нам толкование (та-виль) этого, поистине, видим мы тебя из числа добродетельных. Он (А) сказал: О, мои тюремные товарищи, что до одного из вас, то он будет поить господина своего вином, а что до другого, то он будет распят, и птицы будут клевать с головы его. Решено то дело, истолкования которого вы испрашиваете (Сура «Йусуф», аят 41).
Сюда же относятся и следующие высказывания Всевышнего: И научит тебя толкованию событий (Сура «Йусуф», аят 61),