У эвенков к нашему времени сохранилось в вариантах и фрагментах три мифа, в которых фигурирует медведь. Один — западный — характерен для ангарско-енисейских эвенков, их потомки расселились к северу от Ангары до самых тундр и к западу от Енисея. Второй — кругобайкальский. И третий — восточный; он характерен для охотских эвенков и эвенов, от которых попал к орокам Сахалина.

Краткое содержание западного мифа о девочке Хеладан сводится к следующему.
У старика было пять дочерей. Однажды oн попросил принести воды попить. Ни одна из дочерей не принесла. Тогда он сам пошел на реку. Была зима. Старик стал пить воду прямо из проруби и примерз бородой. Попробовал оторваться, но лед держал его крепко. Тогда он начал предлагать ему каждую из своих дочерей. Лед согласился на самую младшую, Хеладан, и отпустил его. Вернулся старик и отправил дочь на реку вместе с ее игрушками. Она ушла. Села на лед, и льдина, оторвавшись, поплыла вниз по течению. Дальше следует описание реки эндекит, соединяющей верхний и нижний шаманские миры, на мысах которой «жили» древние шаманки. Девочка обращалась к каждой из них с просьбой помочь ей выйти на берег и дать погреться у костра. Все отказывали. Только обладательница десяти бубнов не отказала и сообщила, что льдина несет ее в конечный пункт шаманского мира. Она бросила девочке два шила, чтобы та зацепилась за берег и сошла на него.

Когда девочка вышла, льдина запела, предлагая вернуться и соблазняя ее разными камнями для изготовления красок, кожемялками, скреб¬ками, точилами, чашечками, огнивом, которые виднеются в обнажениях берегов. Но Хеладан от всего отказывалась, говоря, что камнями для растирания красок кажутся черепа людей, брусочками — людские голени, черной краской —кал людской, красной краской —их кровь, кожемялками — позвоночные хребты людей, скребками-чучун — тазовые кости с круглыми отверстиями и лодыжки, чашками — черепа, огнивом — кости предплечья. Льдине не удалось соблазнить ее. Хеладан пошла жить к медведю нгамондри. Тот сказал ей: «Меня убей, освежуй, сердце мое положи спать с собою, кишки положи на малу (место против входа за очагом), двенадцатиперстнуюи прямую кишку — против себя, шерсть высыпь в ямку, тонкие кишки развесь на сучке наклоненного дерева, а голову положи на малу». Хеладан все сделала, как он велел.

Утром проснулась, смотрит —против нее спят старик и старуха, на малу играют двое детей, рядом спит старик. Выскочила из чума, видит — бродят олени, долинка полна ими, а на наклоненном дереве висят недоуздки. Хеладан начала пробовать спины оленей, нажимая на них. Все прогибались, выдержал только самый маленький. Она обуздала его, села верхом и поехала к эвенкам. Подъезжает, они водят хоровод в своих чумах. Она проскочила через девять чумов, в десятом ее схватили.

Тогда Хеладан в песне выразила свое сожаление, что ушла из мест медведя-нгамондри.
В этом мифе можно выделить три пласта: один — легенда о какой-то группе населения нгамондри (-момондой), группе аборигенов, вошедших в состав тунгусов Приангарья в глубокой древности и давших некоторым семьям эвенков оленей. Второй пласт — медвежий миф нетунгусского происхождения, в котором медведь-мгамондри рисуется культурным героем, давшим эвенкам оленей и все, что связано с обработкой оленьего сырья. И третий пласт — поздний — дает описание шаманской космогонии, представляющей собой реку, по которой плывет на льдине девушка Хеладан, чтобы попасть в самую нижнюю часть шаманского мира, откуда никто никогда не возвращается.

Подробнее на: http://mustagclub.ru/blog/о-культе-медведя-у-эвенков-часть-1/
[250x280]