Животворный (мертвящий?) исток русского хоррора лежит там же, где зарыты причины нашей тяги к хоррору американскому; нигде ведь не любят Стивена Кинга и Дэвида Линча так нежно, как в России. Главный пафос что линчевского «Твин Пикса», что кинговского «Оно» в том, что понятная, комфортная, рациональная цивилизация тонким слоем размазана по чужой и чуждой, захваченной, но так и не понятой земле; и стоит лишь ступить на опасное место, как мигом провалишься в душный перегной, в черную изнанку, в подпочвенную топь дремучих мифов и страшных сущностей. Кому это понимать, как не нам с нашим ощущением собственной земли как агрессивного, отторгающего нас пространства, с нашей генетической готовностью принять как должное любую жуть, с нашей необоримой уверенностью в наличии закулисы буквально за всем?

Но тут-то и начинается разница, и именно она делает отечественный хоррор тем, что он есть, и именно ее наглядно демонстрирует лесевский роман. Душа американского ужаса контраст: за пряничным фасадом провинциального Дерри разверзается ад, твинпиксовские совы не то, чем кажутся. Душа нашего сгущение: а чего еще ты ждал от этих темных дворов, зассанных парадных, гибельных подворотен, выжженных спальных районов, разваливающихся автобусов и разваленных заводов, хамоватых продавщиц и кассирш, налитых бухлом гопников, мрачных ментов, вонючих бомжей, коммунальных свар? Чего, спрашивается?

Так не удивляйся ни выводку зомбаков-гулу, ни вурдалакам, ни волкодлакам. Ни книжкам, одевающим в некрофильскую жанровую плоть иррациональный ужас жизни ведь литературная чернуха есть лишь квинтэссенция бытовой тьмы.

Наши совы именно то, чем кажутся; просто ты никак не хотел в это поверить, дружок.

Powered by ScribeFire.