Выпивал я, окаянный, на морозе, а напившись - сомлел.

И привиделось мне, что стою я перед портретом, а на портрете том - человек, а глаза у того человека - как нож вострый. И говорил я дерзко ему: "По что, хозяин, за край обозы с золотом отправляете, ведь нету за краем дохода, разброд там есть и шатание - сгинет золото, назад не вернется. А в землях-то наших - горестей... здесь-то золото нам впрок и пойдет".
А с портрета мне человек, как бы, и отвечает: "Не твово скудного умишки о доходах судить. Золото казенное - сиречь ничье. Да и того пуще, разве ж ты брату своему в помощи отказал, ежели б тот тебя о помощи попросил? Да разве пожалел бы ты последний свой гривенник, если бы знал, что гривенник твой - отчаянного от последнего шага удержит?"
И устыдился я, и бежал прочь, но в голове моей пустозвонной бес-то свербит, свербит: "Не будет от золота того толку, сгинет оно," - и будто бы сей момент во времени я вперед перенесся. И увидел воочию, как беда пришла в край отдаленный, разоряет его, людей как косой косит, а имя беде той - Дефолт. И страна моя, нужде великой помогая, краю тому долги все простила добром.
И помыслил я тогда о правоте своей. И хотел я к тому портрету идти, да о словах своих давних припомнить...
Только вдруг гром грянул. Разверзлась предо мною бездна, да оказался я словно бы над бездною на вершине, и вроде как голос мне молвил: "Умом кичишься? А ну-ка тогда вглубь загляни." И понял я - кто говорит. А говорил человек черный, а глаза его - будто огонь.
И заглянул я в бездну ту.
И открылось мне, что обозы с золотом за краем-то не остались. Ушли обозы по всем сторонам земли: в сторону Белую; и в сторону Красную; и в сторону Зеленую; и в сторону Желтую пуще всего; а в сторону Черную не ушли. И открылось мне, что прощала моя страна долги, а прощать было нечего. И только, как было всё прощено, да списано на Дефолт, так у золота во всех других сторонах земли хозяева объявились. И сказали те хозяева: "Золото испокон веков наше было; ни в долг мы его не брали; ни тать." И всё так хитро, что забогатели. (Число им - двенадцать человек, а кто они - мне не ведомо).
"Понял теперь?" - услыхал я. И понял, сколь глубока бездна, и сколь высок разум, что над ней как вершина горы.

И рухнул я вниз с немым криком, и пробудился я ото сна, отрезвленный.