Наверное, так рано или поздно происходит с каждым. В один прекрасный день опора под ногами, дотоле прочная и надежная, неумолимо пошатнется, а вся тяжесть мира вдруг окажется на твоих плечах, выбивая из груди последнее дыхание былого рая, заставляя тело и разум искать защиты у единственного, надменной милостью дарованного – отчуждения. Я помню все. И всегда буду, где бы ни был и что бы ни стало; в наркотическом угаре, в бреду, сражаясь, убивая и умирая, даже если время уйдет и исчезнет то, что я поклялся защищать. Оно так глубоко во мне, словно выжжено на стенках черепа каленым железом, нестираемо и несмываемо, всегда рядом и ближе самых страстных объятий; стоит лишь махнуть и память услужливо распахнет двери, являя неблекнущие картины ушедшего во всей их грязной прелести, опустив на миг в омут безвременья и против воли завораживая взгляд, как порою восхищается калека своим уродством.

Я помню ее, эту унылую осень. Мы одни, в огромном пустом доме, со всех сторон окруженные лишь осколками погибших надежд, тенями былых лет. И тишиной, смертоносной вуалью, заглушающей звуки шагов по паркету, редкую короткую фразу, стук сердца, но эхом разносящую бой напольных часов в холле – бом, бом, бом! И каждый их удар звучит похоронным колоколом, которому тоже и также все равно, навевая, отпевая… Бом, бом… Ты скажи, хоть саму малость, Сколько быть еще осталось…