Слетел с дерева последний лист. Все стало каким-то унылым, невзрачным, серым. Чаще стало дуть холодом с севера. Потускнели краски, солнце уже не греет.
--Совсем день коротким стал.--Вздохнула Нина.
--Да, осень свое взяла.--Иван стоял в дверях их избы. Он смотрел на жену и понимал, что ей здесь скучно.
Во двор въехала машина.
--Ты идешь ась нет?
--Иду, Тоха, иду!-Иван поцеловал жену.-- Нин, ты тока не скисай. Ежели совсем туго придется, сходи к Марьяшке, она тебе всегда рада. я завтра вернусь, а на выходные в город съездим, навестишь родителей, с подругами посудачишь.
Сел Ванька в машину, а сам вспоминает, как у Нинки глаза загорелись, когда про город заговорил. Скучно ей здесь, тяжко. Не надо было её увозить из Москвы в деревню. Там у нее все подружки остались, любимая набережная, парк. Сначала она даже наслаждалась тишиной и покоем, а потом затосковала по родным. Ну съездили, навестили, только потом Ванька сам видел как она ночью плакала. Вот и теперь, надо ехать, работать. Тяжело Ваньке уезжать было. Как он жену оставит в таком состоянии?! Вдруг, что случиться, а он далеко будет?! Знал же Ванька, что не надо уезжать, да поехал.
Крынов Иван Игнатьевич, родился и жил в деревне. В город ездил редко. Он был деревенским до мозга костей. В городе ему становилось жутко. Все эти стены, машины, толпы вечно спешащих людей с дикими глазами - все угнетало, давило, душило его. А в деревне простор, там ты чувствуешь всю мощь Руси, с ее народом и традициями. Иван всегда помнил слова матушки:"Ты Ванька, гордись, что в деревне родился. Тут тебя Матерь Русь защитит, а их-то, бедных городских, от бед кто защитит?" Тохе, другу Вани, Москва нравилась. Он даже умудрился свое дело открыть. Чинил старые машины, а Ванька ему иногда помогал. Тоха-то и познакомил Ваньку с Ниной. Красивая, статная, изящная, с зелеными, как изумруд, глазами Романова Нина Сергеевна сразу покорила сердце Вани. Он даже перебрался в Москву. А там и свадебку сыграли, да в деревню уехали. Нина не возражала, но и особого восторга не испытывала. А тут еще местная бабка-провидица масла в огонь подливала, что мол, разные вы дитятки, не сладитесь. Нетуть такого места, где счастливы оба будете.
--Тяжко мне, Марьяша. Домой хочется, и Ванюшу люблю, не смогу без него...
--Так давай сами в Москву рванем, погуляем.
--Нет, Ванечка обещал на выходных меня домой свозить. Я ему верю.
--Ну завтра он приедет, а там и пятница подойдет.
--Долго это, ой как долго, сегодня еще только понедельник.
--А давай твоих всех сюда пригласим, да такое гулянье закатим.... И родные твои на природе побудут.
--Ваня против будет, он у меня гостей не очень жалует.
--Ничего, переживет как-нибудь. Уж я-то его знаю, он ради тебя на все готов..
--На все... но в Москве жить не сможет, а я без него не смогу.
Еле дождалась Нина утра, глаз сомкнуть не могла. А Ваня позвонил и сказал, что на два дня задержится. А как приедет, сразу Нину отвезет к родным. Долго она плакала. Понимала, что Ваня слово сдержит. И Марьяна как могла, развлекала ее. Медленно время шло, тяжело.


Ваня приехал в четверг утром, идет домой. Купил жене шубку на зиму, шапку и сапожки. Представляет, как она мерить будет, как будет радоваться, как зимой ходить по улице будет...

Схоронили Нинку. Не выдержала она одиночества. За ней и Ванька помер. Все не мог простить себе, что оставил жену одну. Да местной бабки-провидицы слова из головы не выходили:"Разные вы дитятки, не сладитесь. Нетуть такого места, где счастливы оба будете." Знал же ведь Ваня, что нельзя уезжать, да поехал... И только осень и облетевшие деревья над могилами напоминали о сильной любви, которую смогла разорвать только смерть.