Улетели на полосу,

с которой самолеты летают,

гвозди неба собирают,

отдирают благодать,

все как есть, ни дать ни взять.

 

Все, больше ни на что, больше никуда. Прямо 19 век в голове.

 

Я пойду в осенний лес,

пить забродивший херес.

Ругать запоздалую власть.

Воздух тот грызть всласть.

 

Читаемо все, тяга к маленьким вещам, тяга к большим событиям, тяга к искусно вышитым словам. Тяга к полярности. Мы опять забыли - пшеном бракованным наполнились.

Мы будем летать и летать.

Стремительно воду гонять.

Излечивать мир и ворон.

До следующих похорон,

Где сотни просроченных мух

Оплакивать будут наш дух.

 

Двойственность, лукавство, усталость, нужда в таком простом действии, таком древнем и обычном, но магическом и устращающем.

В кристалльных мрачных тонах

Жемчужно сияет весь страх.

Отчетливо слышим шаги -

То люди за нами пришли.

 

Надо вернуться и делать без оглядки. Радоваться и следить. Быть тем, кем нужно тому, кто в воздухе, на земле, в огне, в воде.

Бусы, росу и вершок

Положим в холщовый мешок.

То есть в молочной тиши,

когда вокруг ни души.

То есть, что давно и всегда,

То есть, где льется вода

Из спящих усталых камней,

тихо цветущих людей.

 

Мы пойдем, убежим, пролезем через стены, взбаламутим воду, пойдем гулять по облакам и утопаем на Марс.

Schluss, сука.