Мне что-то забыли рассказать.
Мухи летают, феи знают, ведьмы блефуют, гаргульи варят ума, радость залезает в ноздри и отравляет воздух, режет волосы, рвет волосы.
Разделение - татуировки inbetween.
Вы даже глаза закатываете.
Дешево выглядящие модели. 

Позитивно отвечающий Пазузу.
Сливки мифологии и помои культуры. Деревенски настроенные бабочки и роковой сачок.
Распознайте Качество и катайтесь на мотоцикле, любовно полируя детали в голове и вне ее.
Я обязательно вынырну из проруби без крючка, как это сделала до меня мудрая икра воздуха, как это делает вода постоянно.
 

Я радуюсь весенним краскам и летним шишечкам.
Палах ушел как спичка, а ты? Ты не уйдешь, ты загниешь, мы загнием, как смертоносные бомбы времен второй мировой в земле русской.
Такие непосредственные замедленные бомбы находятся у нас в головах. Мир - это глаза мухи. Веселье, новогодний серпантин, горящие тела, разграбленные дома, невесомость идей и затей. 
Заставьте детей насильно читать, прививайте им отвращение к буквам,  пусть  они будут образными чудовищами.
Слишком много модальности и личных конструкций. 
Говорящие на чукотском мудры и ловят рыбу.
Вода красива рябью, воздух красив пылью, все красиво всем.
А ты знал?
А я нет.
На следующих уровнях к нам в гости придет добрый дядя Аллах и лишит шагов. 
Лучше верить в крокодилов или сов, вырезать тотемы, благоговейно ссать на них, пускать собак в дом, а змей - на грудь.
Радости и хлеб-соль вымученного стояния, серого ведра.
А потом мы все огребем люлей, как это сделал дядя Саша Дубчек.
Насаждать  идеи в головы - первая задача. 
Диктатура пролетариата должна быть во всем.
И чтобы черти не ходили.

Как из угла в угол ходивши, с зеркалами-фантомами разговаривавши, сказки сочинявши, голову терявши.
РАЗРЫВАЕТ двойственность, глотку режет чай, глотку режет воздух и немногим более ваши рожи, говорящие все и так. 
Степные змейки ползком добираются до концертного зала, покупают поп-корн, сейчас начнется представление всея Руси, сейчас будут искать, что такое счастьерадостьвпереди. 
ТОЛЬКО СМЕРТЬ И ТОЛЬКО ВЕТЕР, ТОЛЬКО ЖОПА ВПЕРЕДИ.
Берут тиски, деловито-чинно устанавливаются руками недальновидных, но определенно что-то знающих бобров-трудяг. Бобры всегда ходят парой, тиски-тем более. 
В следующей жизни надо родиться пандой - курить бамбук, нюхать рис и смеяться над мудрыми узкоглазыми ребятами, которые ради меня будут напяливать костюмы панд, предвкушая свои путешествия и похожесть, а также завидуя и грызя ногти.
 Гитару мне, гитару, сейчас будет и панк, и рок, и битые стекла, и битые надежды с семейными сервизами, ибо на хуй они нужны.
На голове поселился добрый ежик, он дает себя гладить, но быстро растет и скалится, потому что превращается в вереницу солений-варений в погребе, зарастает плесенью, источает запах и даже не плачет, потому что на хуй.
Глаза прохожих и нас устали, они пойдут погулять, а вы, а что вы, а вы и так, у вас в голове говно, вы и без них нормально справитесь, ничего же.
В этом мире есть план, увесистая папочка, с которой ознакомили всех, кроме меня. Это заговор всех против всех, беспричинная ненависть, рвота и хождение из угла в угол.
Из угла в угол. Тик-так. 
Деревня и "жить по-Божьи" ахахахах, смешно-далеко. 
 

Нет покоя нигде.

А к восьмому их посмертно примут в комсомол.
Венценосные записи на щеках утят, на ладонях, и слезы кап-кап,  розы под окном колючие колосятся - спать не дают, там где розы - там всегда смех и вычурность, заморскость, ощущение невнятной жвачки в зубах.
Глаза хлоп-хлоп, что смотрите, зашивайте, дядя доктор.
Как хорошо, что некоторые вещи выходят, и как плохо, что некоторые  - остаются. 
Мне подарила птичка ластик большой и жесткий, его не хочется грызть, им хочется пользоваться. Она им стирает.
 

Ах, эти восьмиголовые бесстрашные, но такие прозрачные существа, которые бегают-скандируют неслышимыми голосами.
Ах, эта расслабленность на фоне скверно-серого цвета и до костей пробирающей хламной .
Недосказанность-недовечренность, уже не знаем, куда бы, зачем бы.
Детские дома, полные безграмотных людей, безволосых идей, безликих стихов и веселых игольчатых духов.
Всем правит цвет, дух и мир.
И маленькие ежики дарят детям шарики, металлические каркасы для будущих домов идей и чувств. 
Мы ни хуя не знаем, пишем письма и разбиваем. Сплошной постмодернизм. 
И голубые кружечки. 
Присутствие невидимых друзей разного толка в эизни народов скрашивает действительность гуашевыми красочками и кисточками из детских наборов, которые неизменно оставляют волосинки на рисунках. Присутствие мягкости говорит окружающему миру о том, что нужны срамные подушки, потому что что? Страх. 
Присутствие камня и узости говорит о свободе и нет всякому металлу в проявлении различных состоятельных действий. 
Мы задумываемся о том, чтобы сделать - с одной-с другой.
Играют в казино пьяные, такие грустные мужчины, в хороших костюмах, в отличных носках.
А инфернально запредельно пахнущие древесно-аморфные существа, наполняющие воздух чем-то, живут среди нас. 
Как все это страшно, пронизывающе, забирающееся в саму основу глаз, сковывающе и царящее. Фашизм побеждает.

Мама анархия, папа стакан портвейна.

Дзинь-дзинь.
Вся страна больна синдромом островного города, провоняла рыбой, пропахла дымом и жалостью.
В бочки закатано масло и дешевые духи для веселой неживой материи, для дешевых мультсериалов. 
Благородные феминные шлюхи с тонкими руками улыбаются и дарят. Что им еще остается?
Дешевые гуманные феи скачут. Что им еще остается?
Жесткие однозначные укутываются в свинцовые одеялки, замотаны шарфами из колючей проволоки, моргающие в покере выдают - ты блефуешь, до свидания. Косточки. Что им еще остается?

Детский сад червей спит.
Опиумные курильницы с раскосыми глазами, с лунными ликами, с детской умелой неумелостью.

Жри виноград и трахай баб. И будешь спасен и возродишься, держи виноград, держи баб. 
Темные ночи, Ваше Благородие, засранцев полно, лики-лики, один-два-три-десять-пятьдесят. Ну а что?
И так всегда. 

Подотремся бумагой глянцевой, а в борделях поклеили новые обои, а  в головах посеяли рожь, посадили ветер, нарисовали даль. 

Харю бьют за любовь к Родине, за кулаки воли, за примеры справедливости, хуярят по дворцам. Оставляют волосы.
Харю бьют.
Хари. 
Харекришнахарерама. Харе-харе!

Деревенский пиздец в центре Земли. 
Полетают господа на дирижаблях, уебутся. 
Огород помидоров, папайи и винограда. В любой ситуации надо улыбаться и жрать виноград. Так велел Иисус. 

БАЛАГАН И ФЕСТИВАЛЬ.

ВСЕ ЭТО - КАРНАВАЛ. Дядя МихалМихалыч без ноги.
Карнавал по сценарию. 

Ебать мой третий Рейх, лично мой, в голове возведенный, штандартами-знаменами украшенный, людьми восхваляемый, красно-черно-белый.
Ни хуя не понимать в происходящем - тоже искусство, а веселые бобры надевают черные свитера и береты, сейчас будут снимать ФИЛЬМФИЛЬМФИЛЬМ, вот оно, искусство. 
По всей планете шагает большой красивый циркуль и хуярит маленькими напалмиками в звезды. А звезды - это символ далека, которое прекрасноопасно, оно содержит лунных чудовищ в себе и марсианских шлюх, которые изрыгают пламя и читают арабские сказки. А плутонские колдуны-собаки лукаво потявкивают. Они делают ТЯФ-ТЯФ, это такое заклинание, улететь чтобы, понять чтобы.

Запомните, белый -  это цвет печали. 
Красный красен.

Когда-то один замечательный человек по имени Александр Мин Чен Ков написал искрящиеся строки про человека в гавайской рубахе, который пришел в людное место и ласково и мудро покрошил всех на мясные котлеты и суповые наборы. Он был самурай отряда Гавайских Ебанов. Мин Чен уплыл уже, он будет умирать еще раз восемьсот-девятьсот раз, пока не прекратит смотреть на стекла, заново не родится  и не уйдет по доброй воле, с радостью и вселенской любовью.
А пока Гавайи зреют, сучки. ГАВАЙИ ЗРЕЮТ.

Цените то, что есть в руках прямо сейчас, пойте прекрасные песни, смотрите вдаль, катайтесь, говорите слова и брейтесь.
Время быть лысым и красным. Они идут.
ТЯФ-ТЯФ. 

.

Я видел, как те, кто ушёл из игры,
Стали взрослыми за несколько дней.
Когда больше нет подростковой мечты,
Что ты будешь делать с жизнью своей?

Давайте поджигать веселые дома, полные людей, зависимых мыслей, еще можно позвать друзей в голове, они будут водить хороводы, заставлять руки слушаться, делать разные трюки.
ОО, на всей планете мертвый сезон. 
ОО, у всех людей стокгольмский синдром. 

В голове маленьких болванчиков  рой пчел, наподобие чалмы, наподобие кринолинов у барышень, у тех, которые с веерами ходят взад-вперед-на хуй.
Ближний Восток жлет нам открытки с частями тел маленьких недальновидных тушканчиков, степных сучек. 
Защита и добро с автоматом в руке. Каково?
Берет деловито инструмент мудрец, ебашит надвое голову, вставляет камушек, ВУАЛЯ - современное искусство, вершина флористики в 4 часа утра по местному марсианскому.
В глубине до хуя. И никто не виноват, потому что виноваты все. 
Сентиментализм родного края проявляется вполне и весьма в виде собак с проплешинами. 
ТУЛЬПА.
И какие-то еще умные слова, сумеречно вокруг, хорошо кататься. 

Пустые тексты стали, безэмоциональные, по остаточному принципу. Завтра великий день.
 

Это новый рассвет, это новая жизнь, это все.
Это великий вкусный кекс - снаружи - китайская плоть, внутри - великая вишенка тоски и мощи, которая прорывает глотки, кости ломает, сносит крыши деревянных домиков кукольных.  

Крекспексфекс
Здравствуйте, Вы не хотели бы поучавствовать в соцопросе? - Конечно, подержи мою винтовку, я завяжу шнурки и подарю тебе этот замечательный букет сраного, воняющего жухлостью неба и пожалуюсь, что сейчас трава не зеленее, чем вчера, сейчас ебло снегом залепило. 
Доколе будет это протяжение линий передач, линий получифашистгранату?
Я хуй знает, я живу на болоте, ква-ква, веселые лягушечки учат друг друга быть менее заметными и более походящими на ковры. 
Арабские колдуны настолько суровы, что приглашают всех в пляс. 
Сдача плоти без боя, полуобморочный сон, веселье, горы плоти, фантазийные лабиринты воздуха, раскрашечки выхаживают глаза, кормят-поят бульоном и краской. 
Русский парень в огне не горит, русский парень от пули не стонет. Конечно, ведь русский парень превращается в мясную гранату. 
Давайте спросим вон ту стену, каково? А на хуя?
Конечно, я что-то недоговариваю - в голове райские птицы и ебать, что творится, моя голова вас к себе не пустит, а то вы ноги не вытираете, топчете, сквернословите.
Ааааа, аист упарывается виски в баре.
Ааааа, надежды никакой нет - вокруг взрыв завода лакокраски.
Аааа, давайте уедем в США, купим мотоциклы, сойдем нахуй с ума и будем гонять по пустыням, рассуждая о качестве. 
Снимать скальпы с давно уже живущих в дохулиардный раз. Пара баксов в кармане.

Гаммы радостно скачут. Бумага терпит, воздух молчит. 

Дядя Гитлер вертится в гробу.


Грешник, неплохо бы тебе помолиться.
Вы все должны молиться, грешники,
Должны молиться сегодня и до того самого дня.
 

Diese Dame moechte auch Knaller werden.

Промышленное блядство холодного копчения.
Итсокейноттубиокей.

Ааа, веселые несносные эскимосы с грустными оленями воют на небо. 
Ааа, папуасы репетируют марш. 
Ааа, сверчок ебашит блюз перед тапком.

Попугайские хохолки и сфера из полиэтилена на воде да на воде.
Радостные имперские марши светлячков вдалеке.
А от рыбы светятся.
Полиэтилен шустр и прекрасен.

Замечательно быть за мир - руки дрябнут.

Фонарики электрические везде, спасибо заводу, спасибо Родине, спасибо книгам и альбомам. Точностьнаука. 

Ли минг придет.
Учитесь строить кости.

Этно-костюмы раскрашивают глаза детей гуашью. Мотивы Гондураса и Мозамбика сливаются воедино, лаская дешевые карамельные цепочки в ушах.
Десятки - это ни к чему. 
Главное слово - это победа.
Бог на заборе и веселая, но в тумане невидимая, потеря ярких цветов в сознании макарон.
2 Победы. А дальше что?
Пиздец какой-то.
И корабельные мачты ласково ухают вслед забитым до усрачки чаечкам, которыми будут лакомиться навозные жучки-протестанты.
И грациозное порхание люстр-канделябров под музыку скелетного сока.

Забиты пробки в бочках, в почках, в винограде. В моей квартире все спокойно, как в Багдаде.

Я так не играю.
Страшно-то как. Страшно.

Строительство вселенского масштаба. 

Пустота и радостные поухивания, поглаживания, почесывания.
Не получается из меня фарфора из города на М. 
А карточки-то все выдают.
Некрасивое существо летит над реками-землей.
Мама, можно я больше не буду строителем?

ЭФШИСЯТЧЕТЫРЕИАДИН.
Ах да, и еще, и еще прекрасные блюдца.

Можно я больше не буду строителем?

Еще не совсем.
Бесполезно, как пытаться не делать зла. 
Сборище удмуртских кровей.
Расчешем себя до основания, заплыв-заплыв.
И в парке, и на пляже, и в библиотеке - ОНА, замечательная, величественная и жрущая.
Еще не совсем.
Ничего-никаких в котле. 
Когда у нас в жизни шапито.

Хорошо ходить с лысой головой.
Танец маленьких принцесс и увешанных защитными оберегами деревянных кукол. На лугу, на лугу, на лугу пасется кобальт во всей красе, непринужденно рассказывая нам о божественной химии. 
Оо, эта иллюзорность бытия рисует на окне причудливые узоры, заставляя везде видеть связи-канаты.
Оо, 6 разочарованных негритянских альбиносов уехали в Антарктику покорять просторы. 
Оо, разлагаемость позволят набирать и увядать.
Экспрессионизм ласков как гладильная доска.
Не догонят-не догонят.
Как хорошо жить с лысой головой.
И китайские шлюхи всюду. Дурнопахнущие с ногами в бинтах, с оголенной плотью.
И я - такой огромный, такой зачарованный, размеренный, отвернувшийся, стою и ссу на свои провода. 
И северные народы кутаются, кушают, играют.
Откуда ты, прекрасная фантазия, уебищно нарисованная чертом Семеном в утренние часы, пришла к нам? Давай тетя расскажет тебе о том, что такое безысходность. Тетя ли это?

Вши-путешественники.
Это пиздец, билеты в открытый космос закончились.

Полный пиздец творится в королевстве.
АЛХИМИЯ И ПОКРЫТЫЕ ЛЫСЫЕ ГОЛОВЫ.
 

А на дворе трава, а малыши в дрова, на небе синева, все черным-черно, вырубил себе веки мальчик топором, чтобы их закрывать-открывать, радуется теперь, хохочет. 
Раз-два, веселей, Бог хороший, Бог не гей.
Посмотрим на малышей.
Радости гетеросексуального воспитания в стаде сернокислотных ворон. Радости воспитания вообще - хэйхэй, говнюк, подай-ка нам вон ту ложку.
Какая разница, что происходит вокруг и в голове. Разницы никакой - щедро поливай маслами, чиркай спичкой, ХУЯРЬ В ГАНГ.
Ибо в Ганге все, и даже серые прекрасные собачки там воду пьют.
А веселый седовласый старичок-аптекарь будет летать на воздушных шариках, а девочка будет на коне летать-скакать, мечом махать, мальчик - самолетом управлять, мы все - жить-поживать да добра наживать, когда мы все будем жить. 
Радостные кришнаиты ворочают зубами и прыгают голышом в снег. Это забавляет.
Это январь.
У меня колесо обозрения.
И волшебные сказки про ходячие иконы. Хождение по квартире стула, стулом, ДАВАЙТЕ говорить на  эргативных языках.
Цзинь цзинь. Цзянь Цин. 
Везде вода, везде огонь, земля, воздух и НАШЕ И ВОРОНЬЕ ОТЧЕТЛИВОЕ СТРЕМЛЕНИЕ К МИСТИЦИЗМУ И РАДОСТНОМУ УХАНЬЮ. 
А совы негодующе глядят.
Толс, толса
Толса, толнек
Слишком много всего в голове носителя.
Слишком много.
Давайте больше ничего не будем выдумывать, пожалуйста. И нечто пойдет смотреть на. И нечто пойдет. И песни петься будут.
Отвращение льется рекой. 
Коты опасны.
Берегите себя - смотрите в зеркала. И РАЗВЕНЧАЙТЕ РАЗВЕНЧАНИЕ КОНФУЦИЯ. 

 

Королевство старых мышей и кривых ебал, а наверху всего пирамидка. Помои, вокруг ноябрь, радостно все-радостно.

Я назову домой дорогу.
Постоянное бодрствование в бочке - страшно это, страшо  - на той стороне полнее, ярче.
Бабочки голубые тропические, а сачок дырявый и руки из жопы.
Гейши многоликие прыщавые.
А мы красивые, смешные, далекие. А дым решает, уносит. Надо сжечь обои. И себя.
 

Счастье - это гейша. 
А что еще? Да все, пожалуй.

Vscktghtcnegktybt.
Жарим мясо, режем в спешке, думать-не думаем - а зачем? А что еще сказать? 
Тот же взгляд- ололо -арбалет и прищур. Надо учиться.
То же самое - это ебически страшная вещь. Это такой подвид - сраные ядовитые насекомые - тапком не отмашешься.
Как все это заебало - как хорошо - главное, чтобы все так и, так и, главное, не впадать в царство нитей белых.
ШСР МУКЯШСРЕУ ФГА УГСР.
До какой степени мы все не свободны.
Декабрь и вечная зима.
А меня зовут Коля Красоткин - маленький мудак. 
А кругом она - когда берешь маленький камушек у моря. 
Вот он, дееекааабррь - когда невидимые,маленькие, но очень сильные духом снежные духи, играя на скрипке, создают белый хаос, закутывают, берут в плен, а мы капитулируем, все капитулирует, а потом, а потом, а потом все красиво и хэйхэй.
А у людей  в глазах дерьма вагон, в глотках песни грустные, назойливо-пресные, никем слушать не желаемые. А у существ вокруг пляски демонические, разность всякая, металл. Зима - разве плохо? Нет, зима - это русско-японское море. Наши колдуны всем дадут просраться.
 
Пойду придумаю себе еще чего-нибудь.  Или нет, останусь.