Обезьяна молилась, стоя на небесах, за нас за всех  - "сестра, не плачь, сестра, не плачь". Это очень хорошая молитва, особенно когда тепло и когда холодно. Сегодня, пожалуй, сваляю волосы.

Оранжевые дворники завидовали. Невдомек им было, что тошнит друг от друга - маленький performance для себя же. Хуй с ним. Унылые одинаковые дети с одним и тем же каждый день и кучей впереди. Люди с пивом. Весело и холодно, это как наебениться в мороз и уснуть в сугробе, согреваясь снегом. Куча всего и  как обычно, но я, пожалуй, запишу где-нибудь, каллиграфическим почерком - иероглифами выведу то, что сказано. Ебашит все, я возглавляю, шагая в другую сторону, парадокс, как в том анектоде про нюанс и хуй в жопе.

Безумные лотосы плясали на стенах, кто-то играл в кубики. Циничные бактерии сношались вволю в венах да громоздились трупики. 

Как на лошади да в степи.  Как в океане да на корабле. Как на верблюде да в пустыне.

Маленькие девочки, пьяные, заблеванные, со сказкой о принцах и лошадях с метровыми хуями, скачут по шеям-коленям мальчиков, пьяных и заблеванных, охуевших от реальности и техники, и ушедших далеко. Кто-то наблевал под псевдо-бархатное кресло, кого-то любят родители и таким. Кто-то не умеет видеть, потому что нечем-незачем. Пятна на бумажке как осенне-весенняя грязь от мотогонок. Когда-то будет, потом сразу же не будет. А березы-то, березы, теряют лоск, никому не нужны скоро будут, а потом опять восхищаемы. Медведи играют в рулетку в казино, докуривают, допивают и шлют все нахуй. Как японский пейзаж - светло-блекло-задумчиво-горы. Это как присутствие оного - каждому свое. Хотелось бы, да уже не моглось. Как программу изменили,  а предупредить забыли. Голова должна быть каждый день вымытой. Вокруг опять клаустрофобия.

Сваляю волосы.