На следующий день Идриль сделала то, что задумала. Хотя ей была не слишком приятна мысль о разговоре с Салгантом - вдруг он опять будет намекать на какие-то особые отношения ее и брата - но она не привыкла отступать от своих решений. И поцеловав спящего сына, рано утром она поспешила к дому Салганта. Идти пришлось долго, но Идриль вовсе об этом не жалела - она любила гулять по утрам, когда солнце только начинает озарять землю.
Но вот приятная прогулка закончилась и она постучала в дубовую дверь.

Через некоторое время дверь ранней гостье открыл сам менестрель. Лорд Дома Золотой Арфы был в простых, цвета сумерек, широких одеждах. Судя по всему, Идриль оторвала его то ли от приема пищи, то ли от чтения, поскольку менестрель был несколько рассеян. Он низко поклонился дочери короля, а, когда выпрямился, Идриль едва не вскрикнула. На щеке менестреля виднелась свежая рана, такая же, какую накануне получил Маэглин. 

- Что с тобой случилось? - от изумления Идриль даже не поздоровалась с Салгантом.

Менестрель улыбнулся, приглашающим жестом указывая внутрь дома.

- Приветствую тебя, прекрасная Идриль, прошу укрась мое скромное жилище своим присутствием. Со мной все в порядке, просто моя строптивая арфа решила вчера наказать своего нерадивого хозяина. Я был недостаточно внимателен к ней.

- Приветствую и тебя, Салгант, - Немного растерянно поздоровалась Идриль, вспомнившая о вежливости. Арфа, надо же! И ведь такой же шрам был у Маэглина! Какой совпадение...
Она вошла в дом вслед за Салгантом и села в предложенное изящное резное кресло.

Салгант сделал знак незаметному слуге, чтобы тот подал фрукты и легкое вино, а потом опустился в кресло напротив.

- Чем я могу помочь тебе, сияющая Келебриндаль? Сложить для тебя сонету или развлечь гостей на празднике? - Лорд Дома Арфы, все так же улыбаясь, протянул изящную руку к чаше и извлек из нее несколько янтарного цвета виноградин. – Прошу, раздели мое угощение. 

- Благодарю тебя, - Идриль взяла одну виноградину, чтобы не обижать хозяина, хотя ей вовсе не хотелось есть. Она очень любила виноград, но сейчас вовсе не почувствовала вкуса.
- Увы, благородный Салгант, речь пойдет не о столь веселых вещах. Несколько мгновений она помедлила, потом решила идти напрямик. - Я хочу спросить тебя о Маэглине. Я очень о нем беспокоюсь. Он ничего не говорил тебе о том... куда собирается идти?

Салгант внимательно посмотрел в глаза Идрили, потом вздохнул и покачал головой.

- Увы, прости, госпожа моя, но он редко делиться со мной такими вещами. И я тоже крайне беспокоюсь о нем. Мне жаль, что он никак не может поладить с благородным лордом Туором. И я верю, что это удручает и тебя, и Владыку. Да и многих в нашем Городе. 

- Так он все-таки покинул его... - До этого ответа Идриль сомневалась в таком исходе - ведь Маэглин мог сделать вид, что уходит, а сам вернуться и никому не показываться. Или он хотел скрыться и от внимания Салганта?
- Салгант, ему может грозить большая опасность. Ты ведь знаешь, что король запретил всем выходить за пределы города - это очень неосторожно. Куда он все же пошел? Если он не сказал ... нет ли у тебя своих догадок? Ведь ты умен и проницателен, это всем известно.

Менестрель на мгновение потупился, задумчиво поигрывая зажатой в пальцах виноградиной.

- Ты слишком высокого мнения обо мне, моя госпожа. Увы, я не представляю, где может быть мой друг. Но, если бы он был в Городе, поверь мне, я бы знал это.

- Почему он вообще ушел? Он боялся гнева отца?

Салгант снова поднял взгляд на Идриль, и той на мгновенье вновь почудилось, что он видит все ее мысли, не прибегая ни к какому осанвэ. - Полагаю, ты сама знаешь причину, даже, если пытаешься бежать от нее.

- Я не пытаюсь нарушать волю короля, - Холодно ответила Идриль. - И я не просила и не желала, чтобы он... - она остановилась, опасаясь сказать слишком много - хотя, кажется, Салгант уже понял все или почти все. - И все равно, это не причина, чтобы подвергать опасности себя и всех нас.

- Как можно указать сердцу, кого любить, а кого оставить? Или ты можешь запретить себе любить Лорда Туора? - Все также не опуская взгляда, медленно произнес певец. - Я не сужу тебя за твои слова, трепетная Келебриндаль, и мои уста навсегда закрыты для кого бы то ни было. Но знай, жизнь моего друга и твоего брата зависят от тебя.

- Я не говорила о том, что он должен перестать любить, - Идриль все еще не уточняла, кого именно любить, хотя и так все было понятно. - Но это не повод, чтобы нарушать законы. Насколько я знаю, он сам желал прийти сюда и знал, что уйти из Гондолина просто так нельзя.
- Откуда же я знала, что он убежит из города? Что я должна была сделать? - она почти кричала.

Салгант мягко улыбнулся и, опустившись перед Идрилью на колени, осторожно взял ее за руки.

- Я думаю, тебе лучше успокоиться. И попытаться поговорить с ним, когда он снова вернется. Ты… - Он поднял на нее фиалковые глаза. – Почему ты так боишься его? Ведь это же видно.

Идриль почувствовала обиду на Салганта. Он еще и обвиняет ее! Но что она должна была сделать? Выйти замуж за Маэглина - против собственного сердца и закона, чтобы успокоить его? Вот так же его мать вышла замуж за его отца - разве от этого им стало лучше? Все равно Арэдэль пожелала покинуть мужа и от этого произошли многие беды. А она сама не желала этого делать, да и кто мог ее принудить? И разве она виновата, что полюбила Туора, а он - ее? Что же ей надо было только выполнять капризы Маэглина, растоптав собственную любовь и судьбу?
- Он слишком ... холоден. Я не могу забыть, как безразлично он смотрел на отца в тот день. Пусть даже Эол - убийца, и все равно...

Салгант удивленно распахнул свои удивительные глаза, а потом тихо рассмеялся.

- Холоден? Вот уж, воистину, каждый из детей Эру видит мир по-своему. По мне, так сын Арэдэли слишком горяч, хоть рукавицы надевай перед тем, как тронуть! – Певец улыбнулся каким-то своим мыслям, но тут же посерьезнел и снова сел в кресло напротив Келебриндали. – Прости, я, кажется, обидел тебя. Но мне кажется, ты слишком плохо знаешь своего брата и судишь о нем слишком поспешно. Да, он не похож на большинство из жителей этого Города. Он привык прятать свои чувства и не любит выказывать свои слабости. Но он вовсе не безразличен. И чтобы понять это, тебе достаточно лишь посмотреть вокруг. Мастерские, оружейные, механизмы – все, что облегчает работу ремесленников и службу воинов. Что приносит защиту и удобства - укрепления, оружие и руда – все это дело его рук. И пусть он не умеет выражать чувства словами, но он любит этот Город и одаривает его своими поступками. Спроси его воинов – разве хоть один из них хоть раз пожаловался на его грубость? Его мастеров – делится ли он с ними своим умением? Спроси торговок на площади, скольким из них он дарил цветы? – Менестрель печально покачал головой. – Боюсь, что ты единственная, кто не замечает всего этого в нем. И мне жаль, что от этого тень ложится на твое сердце.  

- Боюсь, я, наоборот, слишком хорошо вижу его. И посуди сам - тот, кто истинно добр, разве будет затевать ссоры? Зачем он вызвал Туора на поединок? В сердце его я вижу себялюбие, которое превыше всего. Не уверена, что кого-то он любит больше, чем себя.

Салгант снова вздохнул и отправил в рот виноградину. - Конечно, он бывает надменен и не всегда радушен, особенно к младшему народу. Но скажи мне, разве хоть один из нас хоть раз избегал гордыни в сердце? - Длинные ресницы менестреля опустились на глаза, чуть касаясь кожи. - Разве что дети не ведают искушения и всегда искренни в собственных словах и поступках. А Ломион носит на себе двойное Проклятие. Я боюсь представить для себя подобную участь.

- Ты считаешь, что все поэтому должны подчиняться его капризам?

- Разве я сказал, что кто-то должен им подчиняться? К тому же, в чем ты видишь его капризы? В том, что он не смог скрывать свои чувства?

- Ты говоришь о том, что я должна относиться к нему по-другому. А его капризы - это хотя бы тот опасный поединок, который устроил именно он! - Идриль повысила голос. Она не собиралась оправдывать Маэглина во всем. Жалость жалостью, но нельзя же не обращать внимание на опасную гордыню и склонность к ссорам.

- Но Туор ведь мог не соглашаться на поединок. - Возразил менестрель.

- Больше виноват тот, кто его затеял.

Салгант закончил трапезу и поднялся.

 - Я думал, ты пришла говорить о том, как помочь ему, но, видимо, ошибся. Королевский суд был вчера, и ты высказала на нем свои обвинения. Я же не судья, а друг, который волнуется о судьбе другого. Если же ты жаждешь справедливости, то обвини и меня, ибо я также виновен, скрывая уход из Города Лорда Маэглина. - Салгант замолчал и наклонил голову. Внешне он был также спокоен, но, похоже было, что слов Идриль задела его.

- Ты, и правда, виновен в этом, - Идриль вовсе не собиралась смягчать свои слова, ибо слова Салганта задели ее за живое. - Что же, очень жаль, что я ошиблась и ты не хочешь помочь своему другу, а только обвиняешь других. Хотя, похоже, ты и сам ничего не знаешь. Нам остается только ждать.
С этими словами она встала и направилась к двери. Вместо помощи она, кажется, нажила еще одного недруга. Но, видно, Маэглин и друзей подбирает себе по вкусу - таких же скрытных и недружелюбных, как он сам!

Лорд Дома Золотой арфы с сожалением проводил гордо выпрямленную спину Келебриндали. Она не хотела понять его. Так же, как не хотела понимать Маэглина. Значит, помощи от нее ждать не приходится. Мудрейшая из жителей Поющего Города, похоже, сознательно закрыла себе глаза и сердце, желая отгородиться от чужой боли. Салгант обернулся к северному фасаду и задумчиво посмотрел в окно: "Может быть, тебе и правда не следовало любить ее?.. Будь эта любовь ответной, не страдал ли бы ты еще сильнее?.."