Сквозь закрытые веки настойчиво пробивался солнечный свет. Он словно требовал чего-то важного, вытягивая со дна темного колодца, в котором неизвестно сколько по счету ударов сердца пребывало помутившееся сознание. Но свет был непреклонен, и Маэглин, наконец, приоткрыл глаза. Чтобы тут же застонать и закрыть их снова.
Что с ним случилось? В голове ужасный шум, все мутится и плывет перед глазами, а тела он почти не чувствует. Да что же такое? Он попытался сосредоточиться. Получилось не сразу, но он хотя бы понял, что лежит на чем-то влажном и твердом, да еще и впивающемся острыми гранями в руки и бока. При этом во рту явственно стоит привкус крови, а все тело ломит так, будто по нему проскакал табун диких лошадей.
Ломион полежал еще какое-то время, пытаясь понять, в каком состоянии находится его роа, поскольку состояние фэа явно оставляло желать намного лучшего. Похоже, у него все-таки ничего не сломано. Просто все мышцы затекли и ужасно ноют, а вот боль в голове имеет совсем другую природу. Но не перепил же он накануне, чтобы теперь было так паршиво? Да и потом, что это за странный гул постоянно отдается в ушах? Река???
Лорд Дома Крота очень медленно и аккуратно открыл глаза. Да, река. Всего в пяти шагах от него по камням с грохотом перекатывается поток. А вот почему он в такой неудобной позе? Да еще и руки вывернуты за спину. Почему он не может пошевелиться? Что-то мешает, но что? Может быть, он запутался в одежде... или... Веревки!?!
Воспоминание обожгло жаркой волной. Орки!!! Проклятые урук поймали его и потащили в плен! Он пытался вырваться, но у него не было сил. Стрела... отравленная... он залез на плато, а потом... потом его, кажется, несли... узкая горная тропа... орочья ругань... острые камни и пропасть у самого лица... Великие Валар! Эру Создатель!!! Неужели эти твари решили, что он разбился и не стали лезть за ним!?! Хотя воистину, чего еще ожидать от этих трусов...
Так, спокойно. Теперь главное без глупостей. Если они и правда ушли, то он найдет способ освободиться. Главное, не привлечь нежелательного внимания. Ох, ну что теперь, еще и какая-то пелена перед глазами, да что ж такое? Слезы?... Ладно, не важно. Все не важно, главное выпутаться из веревок. Ага, вот и острый камень, отлично. Ммммм.... запястье теперь придется вправлять, но уж что ж поделаешь. Так, теперь другая рука... Уфффф.... как же хо... как же все болит.... ну хотя бы ползти мы можем... вода...
Маэглин окунул голову в реку и жадно пил, пока от ледяной воды не начало сводить челюсть. Мокрые волосы прилипли к лицу и шее, но в голове слегка прояснилось. Осторожно сев и массируя поврежденное запястье, Лорд Дома Крота, наконец, поднял лицо и увидел, откуда же он упал.
Гкхм... не удивительно, что они решили, что я разбился насмерть. Странно, что это вообще не так. Эта мысль вызвала беззвучный нервный смешок, скоро перешедший в не менее нервный хохот, так что Ломиону пришлось прикусить перчатку, чтоб его не услышали. Наконец, хоть немного успокоившись, он, пошатываясь поднялся. Мда, с координацией были изрядные проблемы, но ноги все же держали. Но теперь перед Сыном Сумерек вставала еще одна почти что неразрешимая задача - как в таком состоянии подняться по почти что отвесному уступу. Лорд Дома Крота немного побродил вокруг, то и дело спотыкаясь и упираясь рукой в каменный скат, но из всех его успехов оказался лишь найденный кинжал. Странно, что они не забрали его с собой. Может, он выпал у одного из этих выродков, когда они пытались остановить мое падение? Ладно, сейчас он куда более кстати.
Маэглин сунул кинжал за пояс, надо было что-то решать. Нет, залезть наверх он точно не сможет. Остается только идти вниз по течению и молиться, чтобы каменистая насыпь не превратилась в стену, иначе его смоет река. Чтож, так и сделаем.
***
Уже в сумерках Лорд Дома Крота, окончательно измученный и обессилевший, в порванной и кое-где окровавленной одежде добрался до своей тайной кузницы. Там, через несколько дней его нашли Стражи Долины, посланные Владыкой на его поиски. Маэглин был крайне бледен, еще более замкнут, а, когда стражи вошли в кузницу, без остановки ковал как сумасшедший. Весь путь до Города он молчал, ограничившись лишь тем, что отвечать будет перед Королем. Впрочем, видя его состояние нолдор и сами не спешили его ни о чем расспрашивать. Весть же о его возвращении облетела весь город в считанные минуты. Эльфы всех Домов выбегали на улицы, чтобы самим увидеть королевского племянника и убедиться, что он и правда жив. У многих из них отлегло от сердца, ведь с момента его ухода над Городом словно лежала тень. Они улыбались и махали ему рукой, но Маэглин с трудом узнавал
От воды поднимался пар, приятно щекоча разгоряченные тело и лицо. Если бы Маэглину еще пару дней назад кто-то сказал, что в Железной Крепости можно принимать ванну, Владыка Дома Крота посмеялся б подобной шутке. Однако теперь, нежась в горячей, приправленной какими-то целебными маслами бадье, ему было не до смеха. Лугморн в точности выполнил приказание своего Владыки. Ломион почти не помнил, что с ним было после осанвэ (брррр, страшно подумать!) с Морготом, но очнулся он у целителей-людей, по своему внешнему виду похожих на восточников. Они долго и тщательно промывали раны и ушибы эльфа какими-то снадобьями, пока те почти что полностью не затянулись, а его самого поили горьким настоем на полынной траве. Маэглину настой не нравился, но от него его то и дело клонило в сон, так что помешать знахарям делать свое дело он все равно не мог. А потом к нему в комнату (после камеры, кажущуюся почти уютной) заявился улыбающийся Лугморн с парочкой слуг-северян и пригласил "прекрасного гостя" совершить омовение.
Гордо отказаться Маэглин не решился и теперь нежился в огромной дубовой кадке, куда могло поместиться двое таких как он. Однако особого удовольствия, смывая с себя грязь, нолдо не испытывал. И причиной тому был тот же Лугморн. Оборотень, совершенно не стесняясь, отослал всех прислужников, и сам подливал воду и благовония в бадью. Когда Маэглин, уже усаженный в кадку, понял, что вражий прихвостень собирается остаться с ним один на один, он холодно попросил того за дверь, но артаир только расхохотался, сощурив змеиные глаза, лучащиеся весельем. Он не мог больше применять к эльфу физических пыток, но наслаждаться видом униженного и раздосадованного Лорда Гондолина позволял себе вовсю.
И хотя, формально теперь они стали союзниками, Маэглина, по-прежнему мутило от одного вида каукарэльда. И тому это, похоже нравилось. Поэтому, чтобы не видеть ненавистное ухмыляющееся лицо, Лорд Дома Крота почти по самую переносицу погрузился в воду и принялся думать о приятном - о возвращении. Неужели скоро, совсем скоро он выберется из этой поганой крепости и снова окажется в Гондолине. Увидит его фонтаны, белые стены, сады, парки и самое главное - Идриль. Конечно, она не ждет его, но это не важно. Зато теперь у него появится шанс. Пусть призрачный, еле уловимый, но он его не упустит. Он выберется из этого кошмара, и она будет рядом. Пусть пока она сама этого не знает, но теперь она принадлежит ему. Больше никакие стены, никакие законы, никакие знамения не смогут их разделить. Он разрушит все, что ему мешает, и ее рука будет в его руке. Он накоенц-то обретет то, чего так долго желал. Наконец-то вдохнет аромат ее волос и сожмет в объятиях ее гибкий стан. Больше не будет стыдливого страха от собственных желаний. Не будет недомолвок и встреч урывками. Он станет владыкой этого Города, а она - его Королевой. И тогда он возьмет то, что пристало Королю...
Резкий рывок за подбородок вырвал Владыку Дома Крота из радужных грез, а по ушам ударил жестокий хохот. Лугморн вздернул нолдо над кадкой и притянул к себе, продолжая хохотать.
- Так вот каковы изнутри благостные эльдар, когда думают о женщинах! - Отсмеявшись, довольно произнес артаир, буквально прильнув к своему мокрому собеседнику. Ошарашенный Маэглин не сразу сообразил, как выглядит, но вырваться сразу из стальной хватки оборотня не смог, а неудачные попытки освободиться теперь стали бы еще более жалкими, так что приходилось лишь ненавидяще смотреть в сузившиеся вертикальные зрачки и молчать. - Знаешь... - Задумчиво прошептал вампир в самое ухо Ломиону. - Таким ты мне даже больше нравишься. Жаль, что ты не ответишь мне взаимностью, ну да ничего. - Острый ноготь оборотня почти нежно провел вдоль тонкого шрама на щеке нолдо. - Я буду достаточно утешен, зная, что ты обрел счастье в объятиях дочери Тургона. - Лугморн так же резко и неожиданно толкнул пленника обратно, Маэглин не удержал равновесия и, расплескав вокруг себя воду, с размаху плюхнулся в кадку. - А теперь вытрись. - Рядом упало полотенце и властный голос оборотня добавил откуда-то из дверного проема. - Через час тебя хочет видеть Владыка. Не разочаруй его и приведи себя в более... подобающий правителю вид. - И комендант, тихо посмеиваясь, вышел.
Лорд Дома Крота, снедаемый стыдом и бессильной злобой, уронил пунцовое лицо в колени и вновь погрузился в почти холодную воду.
На следующий день Идриль сделала то, что задумала. Хотя ей была не слишком приятна мысль о разговоре с Салгантом - вдруг он опять будет намекать на какие-то особые отношения ее и брата - но она не привыкла отступать от своих решений. И поцеловав спящего сына, рано утром она поспешила к дому Салганта. Идти пришлось долго, но Идриль вовсе об этом не жалела - она любила гулять по утрам, когда солнце только начинает озарять землю.
Но вот приятная прогулка закончилась и она постучала в дубовую дверь.
Через некоторое время дверь ранней гостье открыл сам менестрель. Лорд Дома Золотой Арфы был в простых, цвета сумерек, широких одеждах. Судя по всему, Идриль оторвала его то ли от приема пищи, то ли от чтения, поскольку менестрель был несколько рассеян. Он низко поклонился дочери короля, а, когда выпрямился, Идриль едва не вскрикнула. На щеке менестреля виднелась свежая рана, такая же, какую накануне получил Маэглин.
- Что с тобой случилось? - от изумления Идриль даже не поздоровалась с Салгантом.
Менестрель улыбнулся, приглашающим жестом указывая внутрь дома.
- Приветствую тебя, прекрасная Идриль, прошу укрась мое скромное жилище своим присутствием. Со мной все в порядке, просто моя строптивая арфа решила вчера наказать своего нерадивого хозяина. Я был недостаточно внимателен к ней.
- Приветствую и тебя, Салгант, - Немного растерянно поздоровалась Идриль, вспомнившая о вежливости. Арфа, надо же! И ведь такой же шрам был у Маэглина! Какой совпадение...
Она вошла в дом вслед за Салгантом и села в предложенное изящное резное кресло.
Салгант сделал знак незаметному слуге, чтобы тот подал фрукты и легкое вино, а потом опустился в кресло напротив.
- Чем я могу помочь тебе, сияющая Келебриндаль? Сложить для тебя сонету или развлечь гостей на празднике? - Лорд Дома Арфы, все так же улыбаясь, протянул изящную руку к чаше и извлек из нее несколько янтарного цвета виноградин. – Прошу, раздели мое угощение.
- Благодарю тебя, - Идриль взяла одну виноградину, чтобы не обижать хозяина, хотя ей вовсе не хотелось есть. Она очень любила виноград, но сейчас вовсе не почувствовала вкуса.
- Увы, благородный Салгант, речь пойдет не о столь веселых вещах. Несколько мгновений она помедлила, потом решила идти напрямик. - Я хочу спросить тебя о Маэглине. Я очень о нем беспокоюсь. Он ничего не говорил тебе о том... куда собирается идти?
Салгант внимательно посмотрел в глаза Идрили, потом вздохнул и покачал головой.
- Увы, прости, госпожа моя, но он редко делиться со мной такими вещами. И я тоже крайне беспокоюсь о нем. Мне жаль, что он никак не может поладить с благородным лордом Туором. И я верю, что это удручает и тебя, и Владыку. Да и многих в нашем Городе.
- Так он все-таки покинул его... - До этого ответа Идриль сомневалась в таком исходе - ведь Маэглин мог сделать вид, что уходит, а сам вернуться и никому не показываться. Или он хотел скрыться и от внимания Салганта?
- Салгант, ему может грозить большая опасность. Ты ведь знаешь, что король запретил всем выходить за пределы города - это очень неосторожно. Куда он все же пошел? Если он не сказал ... нет ли у тебя своих догадок? Ведь ты умен и проницателен, это всем
Закатные лучи, посылаемые огненной колесницей покидающей небосвод майя Ариен, играли пламенеющими бликами на острие копья, делая его похожим на пылающий факел. Маэглин из-под руки смотрел вдаль, туда где дневное светило спешило скрыться за горизонтом. Он шел так быстро, что даже не заметил, как обогнул северо-восточную оконечность Окружных гор. Позади, за его спиной, расстилалась цветущая Тумладен, одетая кружевами полевых соцветий и окутанная легкой дымкой вечерней росы словно невеста. Его же путь лежал дальше, сквозь узкую лощину, выходящую за кольцо кажущихся неприступными гор и известную лишь немногим стражам долины, избранным рудознатцам и гордо парящим в недосягаемой выси детям Владыки Ветра.
Маэглин, легко скользя меж камней, быстро спускался с обрывистого склона, ловко балансируя копьем и перепрыгивая с валуна на валун. Он жаждал уйти как можно дальше, чтобы горы и расстояние отделили его от той, к которой он так стремился. Ибо близость не несла ничего хорошего, сегодня он убедился в этом еще раз. И осознание, что он был на грани той роковой, страшной ошибки, которую некогда совершил его отец, заставляло все идти и идти вперед.
Поглощенный невеселыми мыслями он слишком поздно заметил их: небольшой отряд ирчей, засевший между камней. Должно быть, они охотились здесь неподалеку или выслеживали подступы к сокрытому городу нолдор, но из-за своей малочисленности не были обнаружены. Их был всего десяток, поэтому сначала он решил, что быстро справится с ними. В два прыжка сократив расстояние до ближайшего противника, сын Темного Эльфа всадил в того копье и отбросил на двух его подельников. Орки, не ожидавшие столь стремительной атаки, спасовали и подали назад. Он бросился за ними, но уже в следующее мгновение рядом свистнули стрелы. Конечно, слуги Моргота не шли ни в какое сравнение с зоркими эльфийскими лучниками, бьющими без промаха. Но их было четверо, а Маэглин почти не был задоспешен. К тому же вокруг все стремительнее сгущалась ночная мгла, что также было на руку оркам. Поняв, что слишком погорячился, Ломион решил отступить, но за его спиной путь теперь преграждала троица ирчей, мерзко оскалившихся и поигрывющих своими кривыми ятаганами. Спереди заступили дорогу еще двое, а четверо лучников уже вновь натягивали тетивы.
Маэглин едва слышно выругался. Становиться поживой грязным вражьим выродкам Лорду Дома Крота вовсе не улыбалось. Рванувшись вперед, он метнул в одного врага копье, прошившее того навылет сквозь кожаную куртку, а второго оглушил рукоятью кинжала, попав тому в основание черепа. Освободив дорогу, эльф, что есть сил, бросился бежать. Постыдно, конечно, но нужно было срочно найти подходящую позицию, иначе его попросту утыкают стрелами. И почему, во имя Эру, он не взял с собой лук!?!
Нолдо пробежал еще несколько сот шагов по ущелью, слегка оторвавшись от преследователей, но тут судьба вновь сыграла с ним злую шутку - впереди был тупик. Похоже, в горячке боя и преследования он не туда свернул, и теперь перед ним высилась каменная стена, уходящая вверх на добрые тридцать футов. Он был в ловушке, с трех сторон окруженный почти что отвесными стенами ущелья, а сзади слышались приближающиеся шаги, перемежаемые руганью и проклятьями в его адрес. Не теряя ни секунды, Маэглин сорвал с пояса пятилапую кошку на тонко выделанной веревке и, раскрутив ее, забросил наверх. Хвала Валар, она удержалась, зацепившись то ли за выступ, то ли еще за что-то достаточно надежное, чтобы выдержать его вес. Сын Арэдэли начал стремительно подниматься, но тут в левую ногу, чуть пониже колена его клюнула стрела. Нога сорвалась, и эльф едва не рухнул вниз, но все же удержался и полез дальше, отчаянно надеясь, что следующая стрела не войдет ему под лопатку.
По счастью ему удалось благополучно достигнуть небольшого уступа, где зацепилась кошка. Орки внизу остервенело выпускали стрелу за стрелой, но больше удача им не улыбнулась, все они прошли мимо, бессильно отскакивая от скал вокруг. Маэглин обессиленно перевалился через край скалы, в голове мутилось, рот наполнился вязкой слюной и эльф ощущал недвусмысленные позывы к рвоте. Один из ирчей, видимо самый смелый, попробовал забраться вслед за сбежавшей жертвой, но эльфийская веревка была слишком тонкой для его грубых лап. Она, словно бы обладая собственной волей, постоянно выскальзывала, стремясь запутать собой орка, так что тот, плюясь и ругаясь, вскорости отступился.
Гондолин, год пятьсот третий от прихода нолдор в Белерианд, весна
Он падал. Хватаясь руками за пустоту в бессильной попытке удержаться хотя бы за что-нибудь, чтобы не рухнуть на острые, жадно выставившиеся камни. Снова и снова, он кричал до исступления, но крик не мог замедлить неминуемого падения, как бы он ни надрывал горло. Он летел, моля об избавлении, обреченно понимая, что оставшихся долей мгновения не хватит на то, чтобы спастись. Удар разрывает сознание надвое, но тело все еще продолжает катиться вниз, переворачиваясь и скользя, а в ушах снова эхом звучит голос отца, говорящий слова проклятия...
Маэглин в ужасе вскинулся на постели, схватившись за грудь. По бледному лицу градом катился пот, а воздух словно отказывался проникать в легкие. Опять. Снова этот сон. Кошмар, что преследует его с самой казни. Как же он ненавидит этот сон. Это пророчество, что не дает спокойно вдохнуть. Сын Темного Эльфа отер ладонью лицо, понемногу успокаивась, и недовольно поморщился на проникающий сквозь плотно завешенные окна солнечный свет. Как и отец он предпочитал полумрак и не любил долго оставаться на ярком солнце, и потому все окна в его покоях всегда были закрыты плотными гобеленами. С усилием потерев тонкую переносицу, Маэглин отогнал остатки неприятного сна и выбрался из постели. Судя по теням на полу, был уже почти полдень, а ему еще нужно было сходить на площадь Главного Рынка за некоторыми ингридиентами и припасами для дальнейшей работы. Поэтому быстро ополоснувшись и перекусив фруктами и орехами в меду, глава Дома Крота облачился в простые, хоть и украшенные хитрым плетением одежды, накинул на голову и плечи широкий темный шарф и, прихватив с собой вместительную плетенную корзину, отправился по делам.
Преобретя почти все необходимое и перекинувшись парой слов с торговцами, принесшими последние новости о небывалом цветении на равнине, Маэглин уже собирался закончить покупки и отправиться в мастерскую, как спиной, а точнее каждой частицей предательски затрепетавшей фэа, ощутил ее приближение. Даже тонкий слух рудознатца не в силах был различить поступь Келебриндали, но ему это не было нужно. Он чувствовал ее присутствие как свет солнца сквозь плотно зажмуренные веки. Ее фэа ослепляла его белизной снежных вершин, но он рад был навсегда погрузиться в нее, не видя и не ощущая ничего, кроме этой чистоты. Но так же, как заоблачные вершины Эхориат, она была холодна и недосягаема. Он был сыном сумерек и должен был в сумерках оставаться. Однако, это не избавляло от необходимости соблюдения правил вежества. Племянник Владыки Гондолина не мог не поприветствовать его единственную наследницу, и потому Маэглин, приветливо улыбнувшись, повернулся к приближающейся Идриль.
- Приветствую тебя, белоснежный цветок Поющего Города, да будет светел твой путь, прекрасная Идриль, супруга доблестного Туора. - Маэглин поклонился, приложив правую руку к сердцу. Шарф, шелестя легким шелком по складкам одеяния, съехал на спину, обнажая иссиня-черные волосы, собранные в густой длинный хвост и забранные стальным кольцом с тонкой чеканкой.
Здесь предлагаю обсудить, что и как именно мы хотим отыграть.
Из того, что я реально могу:
1. Понятное дело Арда, временная эпоха лучше всего Первая или времена Эрегионских войн. Как вариант Арнор времен распада, но это уже крайний случай и вам придется меня консультировать на соответствие текстам. То, что по Арде пока не, так это Нуменор, поскольку там я вообще завязну напрочь.
2. Авторский фэнтезийный мир с оригинальными персонажами, хотя отыгрывать такое вдвоем будет не слишком натурально (а точнее мне, как ДМу придется играть ВСЕХ нпсей для вас).
3. Из фантастики как варианты мир СМ, Звездные войны, Вавилона-5, На краю Вселенной, Лекс, но это, конечно, уже экзотика.
4. Земная история, средневековье и частично новое время (обычно Европа или Русь, но в принципе возможны и другие варианты).
5. Что-то современное на выбор: городское фэнтези, кибер-панк, просто экшн, ну и прочее.
Короче, выбор за вами, готов выслушать любые предложения и замоделировать интересующую вас ситуацию. Если ничего не приглянется, то покидаю ссылки на всякие форумы и сообщества, но действующих игр с моим участием в данный момент практически не ведется, так что придется собирать группу с нуля. Поэтому пока предлагаю начать с нас двоих и посмотреть, что вообще получается.
В общем, сюда прошу писать все ваши пожелания и предложения. И да... может для удобства мы на "ты" перейдем?))) Некроманты не всегда такие страшные, какими хотят казаться ;Р
Настроение сейчас - задумчивое
В ночном лесу было почти тихо. Только кое-где слышались приглушенные разговоры, редкое ржание коней или лай собак. Иногда с разных концов развернутого прямо меж деревьев в скудных проплешинах полян лагеря доносился скрежет металла о металл или слабый стон кого-то из раненых.
Костров также не разжигали, сейчас этой привилегией пользовались одни целители, чьи палатки стояли в самом центре, остальные же на огонь вдосталь насмотрелись.
Беглецы расположились небольшими группами, стараясь держаться на отдалении друг от друга. Сейчас, когда схлынула первая волна переживаний, отпустил гнев и притупился страх, все они хотели остаться наедине с собой или немногочисленными близкими, чтобы осмыслить произошедшее, оплакать ушедших и понять, куда идти.
Одна из таких групп состояла из двоих эльфов, нашедших приют меж двумя старыми, павшими то ли от старости, то ли от удара молний и покрытыми густым влажным мхом деревьями. Крохотная полянка, образовавшаяся после падения гигантов, густо поросла тем же мхом, низкорослым кустарником и ягодами морошки. То тут, то там кочки мха перемежались неглубокими лужицами недавно стаявшего снега, а кое-где были настоящие озерца, глубиной едва не по пояс рослым нолдор. Один из них, закутанный в темный, в звездном свете нельзя было различить оттенка, плащ, сидел, подобрав под себя ноги и прислонившись спиной к перекрещивающимся стволам. Из-под плаща виднелась броня, а рядом с воином лежал завернутый в плотную холстину высокий шлем с длинным, кажется все же алым, конским хвостом. Но сам эльда был занят вовсе не чисткой и полировкой своих доспехов, хотя они и требовали того, а сосредоточенно изучал весьма потрепанный, опаленный с одного края свиток, который держал в руках. Зоркие эльфийские глаза беспрепятственно видели в темноте начертанные на свитке тонкие руны, так что неизвестный эльф полностью погрузился в чтение и, казалось, совершенно не обращал внимания на своего спутника, который развалился в паре шагов от него, лежа на спине прямо на мху у края прозрачного, неподвижного озерца и подстелив под себя такой же, только порванный в нескольких местах, плащ. Подле него, прикрываемые с одной стороны его телом, а с другой стволом упавшего дерева, в достаточном беспорядке были разбросаны наскоро собранные мешки, длинный лук и наполовину пустой колчан, меч в потрепанных ножнах, два копья, еще один шлем… Левую руку лежащий подложил под голову, кисть же правой, с туго перебинтованным запястьем, была опущена в воду и периодически выписывала в ней крайне замысловатые фигуры. На груди же эльда мерно вздымался в такт неглубокому дыханию довольно увесистый бурдюк. И судя по возбужденно поблескивающим глазам его обладателя, наполнен он был отнюдь не водой из озера.
- И не надоело тебе? – Чуть повернув светловолосую голову в сторону сидящего, громко поинтересовался владелец бурдюка. – Ты читал эту рукопись сотни раз. Только не говори мне, что от воздействия огня на ней появилось хоть что-то новое! – В его голосе слышалось легкое раздражение, впрочем, не произведшее на его увлеченного чтением товарища ровным счетом никакого эффекта.
- Зануда… - Пробормотал себе под нос лежащий нолдо и вновь крепко поцеловался с бурдюком. Оторвавшись, наконец, от живительной субстанции, он отер губы и, приподнявшись на локте, перебросил изрядно опустевшую емкость соседу. – На, держи! Хотя бы согреешься, раз уж неспособен уделить мне больше внимания, чем своей дурацкой книге. – Он снова лег.
- Спасибо. – Невозмутимо отозвался «зануда с книгой», ловко поймав одной рукой бурдюк и, наконец, подняв глаза от пергамента. У него были темные, вьющиеся волосы, высокие скулы и спокойные, удивительно чистые, серые глаза. – На твоем месте, я бы не стал слишком охлаждать руку. Кости все еще срослись недостаточно хорошо, и ты можешь снова потянуть связки. – Он сделал небольшой глоток и убрал бурдюк куда-то себе под бок, так, чтобы светловолосый его не видел.
Но тот не обратил на это внимания и, игнорируя замечание о так и болтающейся в ледяной воде озерца раненой кисти, уставился куда-то ввысь на виднеющиеся за густыми лапами ельника далекие звезды.
- Aimo aimo
ne-deru ru-she
noina miria
enderu purodea
fotomi...
Koko wa attaka na umi dayo
Внезапно красивым, сильным голосом запел светловолосый нолдо протяжную, полную неодолимой светлой печали песню.
ru-rei rureia
sora wo mau hibari wa nami da
ru-rei rureia
omae wa yasashi midori no ko
aimo aimo
ne-deru ru-she
noina miria
enderu purodea
fotomi...
Но тут ему в плечо легко ударила метко пущенная
Настроение сейчас - горчащий мед
Палую листву ветер гонит
По некогда цветущим землям,
Вянет цвет нифредиля
От дыма горящих деревень.
Своими кровью и слезами
Мы омоем дорогу другим.
Ведь все, что нам осталось –
Это наши мечи и гордость,
А в сердцах живет лишь память
О величии ушедших дней.
Но, когда честь перемешана
С грязью дорог, что ты ответишь,
Потерянный друг мой,
В час нового рассвета,
Что уже не для нас…
(с) Гэллиан, 10 дек 2007
Настроение сейчас - задумчивое, туманное
Это просто дождь,
Зеркала иллюзий.
Ты уже не ждешь,
Завязался узел.
В пламени свечи
Перекресть прицела.
Только не молчи,
Ты же так хотела.
Разбежаться ввысь
Прямо на осколки.
Приказать: "Дерись!"
Как другие волки.
Рваное на снег,
Ты же так хотела.
Набирай разбег,
Холодеет тело.
Остывай и вновь
В призрачную битву.
Сдерни, как покров,
Смятую молитву.
Для тебя ведь нет
Ничего святого,
И хранит от бед
Только тяжесть слова.
Для себя сама
Скудость милосердья,
Раздаешь сполна
Поцелуи смерти.
Разрываешь цепь,
Чтоб сплести другую.
Накрывает степь
Чашу медовую.
Но уже не ждешь,
Ты же так хотела.
Прорасти сквозь рожь,
Разлететься пеплом.
Слезы не дрожат
В зеркалах иллюзий.
Ты - моя душа,
Завязался узел.
(с) Гэллиан, 5 авг 2006
Настроение сейчас - задумчивое
Воды туманным укроются саваном,
Сосны поют погребальную песнь
Тем, кто, прикрывшись разорванным знаменем,
В травах ночных упокоится здесь.
Росные капли опавшими звездами,
Стынут в груди наконечники стрел.
Так и останется просто вопросами
Все, что когда-то сказать не успел.
Песнь не дописана, сны не разгаданы.
Кто-то решил, что я жить перестал.
Кружат вдали надо мною, нежданные,
Словно стервятники – ангелы сна.
Смежатся веки, за темными далями
Снова увижу родные холмы.
Снова пройду между маками алыми,
Снова услышу полет тишины.
Вновь поднимусь полустертою тропкою,
Из-под руки огляжу поворот.
Выбежит Смерть непослушной девчонкою
Старого друга встречать у ворот.
И рассмеется задорно, нетленная,
В омуте глаз бесконечность времен.
«Здравствуй. Устал? Уж постель приготовлена».
По ветру золото кос, словно лен.
Я улыбнусь, опьяненный мгновением,
Молча любуясь ее красотой.
Как же хочу раствориться в забвении,
Чтобы навеки остаться с тобой.
Но не сорвется растерзанным шепотом
Имя твое с холодеющих губ.
Имя принявшей когда-то безропотно
Душу мою из протянутых рук.
Тихо вздохнула, печалью охвачена –
В шелке волос колокольцы звенят.
Та, что Судьбою нам всем предназначена,
Нежной улыбкой отпустит меня.
Всходит Луна над поляной поверженных,
Филин чела осеняет крылом.
Но разливаются в кронах безветренных
Отзвуки рога, горя серебром.
Крики тревожные, лай, пламя факелов,
Ржанье коней, тихий шелест молитв.
И облегчение радостных возгласов
Эхом в ушах: «Менестрель еще жив!»
(с) Гэллиан, 5 нояб 2005
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Данный рассказ был написан под влиянием первой книги Глена Кука из цикла «Черный Отряд». Рассказ является стебным, так что просьба к фанатам ЧО не слишком сильно пинать меня ногами. А то я могу написать что-нибудь еще более омерзительное))) Кроме того, рассказ занимает 14 word’овских листов 12-го шрифта Times New Roman, так что перед прочтением настоятельно рекомендуется перекачать его на ваш (или чужой) хард. В противном случае, пеняйте на себя.
Настроение сейчас - чайное
Был ясный, приятный полдень. Легкие облака беспечно прогуливались по пронзительно-голубому небу, перекидываясь с ветвями деревьев последними новостями. Свежий ветерок шелестел в листве, играя в догонялки с местными белками. И окружающий лес был бы совершенно чист и беспечен, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельство это весь исход ночи и утро потратило на то, чтобы выкопать из подходящей могилы достаточно свежий труп и перенести его на облюбованную полянку, так что видок имело соответствующий. Сапоги были по щиколотку в земле, порты на коленях слегка измазаны, а небрежно свернутый плащ валялся рядом с раскрытой сумкой. Сам же некромант скептически оглядывал материал, одновременно закатывая рукава. Лежащий у его ног труп мужчины был не самым свежим, но достаточным, чтобы сделать из него вполне кондиционного зомби. Гэллиан выудил из кармана длинный тонкий шнурок и неторопливо заплел волосы в косу. Потом еще раз оглядел местность, проверяя не вывалится ли на него какой случайно забредший крестьянин, а заодно не слишком ли нагло он сам потревожит покой принявшего его места. Судя по восседшему на ветку старого ясеня здоровенному черному ворону - нет. Некромант кивнул беспристрастному свидетелю и достал нож.
Через несколько часов, когда солнце уже ласково касалось закатными лучами верхушек деревьев, некромант разогнул усталую спину. Что поделать, но дважды сломанный позвоночник поневоле давал о себе знать, и Гэллиан, недовольно морщась, повел плечами, загоняя ненужную боль в глубину сознания. Труп был препарирован и зашит. Аккуратно разложенный по местам ливер влажно поблескивал: сердце, легкие, печень, желудок с частью кишечника и гениталии. Все мягкие ткани были тщательно удалены, мозг, растворенный специальным настоем, выкачен, менее важные части тела, не используемые в самом обряде, зарыты в стороне. Некромант тщательно оттер руки и инструменты и установил на каждом органе переломленные косым крестом палочки возжиганий. Теперь можно было приступать к самому обряду, но оставалась одна маленькая деталь.
Гэллиан наклонился над телом, почти опустившись на колени и занес ладонь над лицом будущего зомби. Пальцы некроманта странным образом изогнулись, ногти удлинились, превращаясь в острые, длинные, костистые когти, кожа стала неестественно серо-желтой, почти такой же, как и у трупа. Он ловко подцепил оба глазных яблока и одним движением вырвал их из глазниц. Встал, задумчиво глядя на трофей, потом слегка ненормально улыбнулся и бросил окровавленные комочки плоти высоко в воздух, по направлению к ясеню. Ворон бесшумно снялся с ветки и на лету поймал подношение. Так же безмолвно вновь опустился на насиженное место, немигающе глядя на то, как некромант с видимым удовольствием облизывает постепенно становящиеся человеческими пальцы. Вот теперь все было готово.
Гэллиан вышел из вырезанной на земле фигуры и отточенным жестом метнул в круг нож. Лезвие ушло по самую рукоять, но даже сквозь слой почвы было видно, как засветились белым выгравированные руны. Одновременно разом загорелись все пять костерков, бледно-лиловое пламя бездымно окутало тело. Пентаграмма под ним тоже светилась, от земли медленно, но уверенно поднимался призрачный свет, замыкая вокруг сосуда охранную стену. Гэллиан смотрел на колеблющееся у его ног пламя. Он изменился. Лицо осунулось, скулы заострились, кожа стала белой, с нездоровым желтым оттенком, и на ней еще четче обозначились шрамы. Под глазами и в углах губ лежали тяжелые тени, грязно-седые волосы немилосердно трепал поднявшийся потусторонний ветер. А сами глаза невыносимо горели желто-зеленым пламенем, льющимся сквозь полуопущенные веки. Ему не нужны были слова, не нужны были знаки или жесты. Он просто вливал свою силу в безжизненное тело, привязывая чужую душу к неживой оболочке. Послушную, безвольную, столь же мертвую, как и он сам. Ставшее серым, словно бы выцветшим, пламя взметнулось ввысь, словно пыталось дотянуться до самого неба, пронзительно закричал, расправив мощные крылья, ворон. А потом пламя так же внезапно опало, сожженные до тла органы разлетелись невесомым пеплом, а глазницы новорожденного зомби загорелись таким же ядовито- желтым пламенем, что и глаза хозяина. Ритуал был окончен. Некромант улыбнулся, вновь возвращая свой прежний облик, и, протянув руку, разорвал уже бесполезный защитный круг.
Настроение сейчас - все то же
Зов крови-1
...На великой охоте начинается день,
Пляшет солнечный знак на струне тетивы...
Память странная штука. Слова рождают образы, образы послушно переходят в ассоциации, потом появляются ощущения. И вот ты уже в плену очередного бреда, очередной иллюзии. Безликой, но такой острой химеры.
... Легкий хруст опавшей хвои под сапогом. Шершавая, вытертая от тысяч касаний кожа на рукояти. Щебет невидимой, безымянной птицы над головой. Запах дыма над недавним кострищем. Все так знакомо. Все уже было. Вот сейчас ты вскинешься на шорох за спиной, но это всего лишь любопытная белка решила поглядеть, что за странного пришельца принесла нелегкая в ее владенья. Ты ловишь каждый звук, каждый запах. Ты напряжен, словно натянутая до предела струна. Ты - охотник, и ты - добыча. Добыча для чужого, запретного леса. Здесь другие законы, здесь своя стая и свой хозяин. Не стоило приходить сюда со злом в сердце, разве ты не знаешь, что это запрещено? Но ты ведь так уверен. Ты так привык быть лучшим. Признайся, ты не привык проигрывать даже самому себе, но сейчас тебе страшно. Жутко, до дрожи в коленях и горечи во рту. И ты уже не помнишь, зачем пришел сюда. Хотя нет... все еще помнишь. Злость и обида. Жгучая, клокочущая ярость от безысходности бессилия. Так ведь? Так что же ты ищешь здесь? Совет? Мудрость? Или, может быть, успокоение? Или ты пришел лишь для того, чтобы в очередной раз утвердить собственное я? Гордыня - твой грех. Заносчивоть, спесь, тщеславие. Ты пришел не просить, а покорять. Но покорять здесь некого.
Слишком медленно. Как беспомощно неторопливо. Посмотри, какой красавец пришел встретить тебя... Матерый, грозный самец. Его когти расщепляют ствол пятилетней лещины одним ударом. Его рык подобен реву грозы. Его мощь сравнима с неистовством камнепада. Он, и только он - хозяин этого леса. Берегись, охотник. Разве не за этим поединком ты и пришел?
Зов крови-2
...Смерти волчьим оскалом ты в лицо усмехнешься,
Зов крови - ты всегда знал, что не вернешься...
Я всегда думал, как это, вступить в бой, заранее зная, что проиграешь? Что испытываешь, стоя на пороге смерти и понимая, что обратно пути нет? Нет, это не юношеская неуверенность в собственных силах. Не злой, холодный расчет каждого удара, каждого шага, когда противник слишком силен. Не глухой, тянущий страх при виде тысяч вражеских воинов на другой стороне. Я всегда хотел понять, каким же одержимым безумцем или былинным героем надо быть, чтобы добровольно загнать себя в безысходную, глупую ловушку. И вот теперь...
Я стою во главе двух с половиной тысяч измотанных, обреченных бойцов, а против меня выстраиваются в боевые шеренги отборные воины Имперских легионов. И я твердо знаю, что не переживу бой. И еще более твердо, что не отступлю. И нечестно будет сказать, что нет страха, разочарования или безумной надежды, что что-нибудь все еще может случиться, и ты выживешь. Что придет давно продавшая тебя непобедимому Орлу подмога. Что сенаторы вдруг вспомнят старые клятвы. Что ветераны центурий не пойдут в бой против тех, кто проливал с ними кровь плечом к плечу. Пустое. Ты знаешь, что так не будет. Будет жестокая, короткая сеча, чей-то быстрый удар, еще и еще. А потом ты уже ничего не почувствуешь. А дальше? Да, это тоже есть - любопытство. Ведь лишь ее ты еще не изведал, правда? Только она для тебя - загадка. Но сегодня ты узнаешь ее, как мужчина узнает женщину. Ты положишь головы врагов к ее ногам и окрасишь кровью ее подвенечные одежды. Радуйся, Пряха, ибо сегодня рекс придет к тебе. Осененный славой, побежденный, но не сломленный. Ибо не тебе, рекс, рабский ошейник. Не твоим рукам - просмоленные весла галер. Не твоей крови - на песок Колизея. А тебе - волчьим воем прощальный рог. Тебе - в небо огонь костра. Тебе - горьким пеплом на холодном ветру. Почесть и слава - последний мед. Ведь гордыня - твой грех. И только свобода - выбор ей.
Настроение сейчас - нажратое
Снег. Бесконечный, равномерный и такой холодный. Он укрывает тебя прощальным саваном, и ты уже не чувствуешь ни боли, ни сожаления, ни надежды. Ты просто ждешь и смотришь на снег. А он все падает и падает, заслоняя весь остальной мир невесомым танцем снежинок. Они мягко застывают на ресницах, и дыхание уже не разгоняет их сковывающий тебя покров. Ты уже не видишь, как в десяти шагах догорает подбитый танк. Где-то там, в обломках осталась твоя правая нога. Ты не чувствуешь левой руки, потому что локтевой сустав вдребезги разворочен. Но это уже не важно. Ведь в снеге есть преимущество, он остановил кровь, онемил разорванные мышцы и заморозил нервные окончания. Не осталось ничего, что еще связывает тебя с искареженным телом. Снег убил ощущения, оставив только мельтешение пьяных снежинок перед глазами. И теперь время твоей смерти зависит лишь от того, когда тебе надоест любоваться их призрачным полетом, и ты закроешь глаза. И ты уже почти готов. Ты уже не сопротивляешься сладостному зову. Ты уже почти за гранью, зыбкой гранью невозвращения.
Но что-то изменилось в неторопливом движении снега. Ветер? Ветер уносит снег и возвращает боль. Зачем? Звук вертолетных винтов. Последняя песня валькирий. Все ближе и ближе. Для тебя? Последняя песня...
Настроение сейчас - лирическое
1. Во всех блогах я всегда или почти всегда пишу из-под мужского рода.
2. Но на самом деле я женщина.
3. Если не знаете, что такое кросс-пол и нистанор, просьба не задавать мне глупых вопросов, идите в Яндекс.
4. Я не лесбиянка.
5. У меня есть парень, и мы отлично понимаем друг друга.
6. Я некромант.
7. Я ролевик, но это не мешает мне быть некромантом.
8. Я пишу много, долго и без вкуса, не нравится - не читайте.
9. Я люблю, когда в тексте многа бухв.
10. Я пАдонак.
11. Я разговариваю матом, но крайне вежливо.
12. Я жестокая самодовольная сволочь с сексапильной задницей.
13. Я зануда.
14. У меня два красных диплома, паэтаму я пешу как хачу и способен выражать свои мысли практически на любом доступном собеседнику уровне, так что не советую этот уровень понижать.
15. Я ублюдок, в смысле бастард.
16. Я крайне плохо владею 90-ти сантиметровым куском тексталита, так что не подворачивайтесь под руку.
17. Я люблю ролевые игры, разные.
18. Я постоянно что-то придумываю.
19. Я свинья, но жутко хочу быть волком.
20. Я люблю свежевыпотрошенные трупы.
21. Но я не некрофил.
22. Я боюсь акул.
23. Я анимэшник с четырех лет.
24. Я рисую из рук вон плохо. Но упорно продолжаю это делать.
25. Я геймер.
26. Обожаю Арию и Кипелова.
27. А также фолк и менестрелей.
28. Люблю хентай, яой и юри, не знаю, что больше.
29. Гы, я натурал.
30. Не ждите, что у меня быстро кончатся мысли.
31. Я пою на улице.
32. Я мазохист.
33. Я просто невыразимо люблю горы. Любые. Они прекрасны.
34. Я маньяк и люблю издеваццо над кисами-куку.
35. У меня ужасная память. Я запоминаю книги и песни наизусть, но не помню число на календаре или что ел на завтрак.
36. Я люблю черный цвет. И серый.
37. Иногда я попусту трачу время.
38. Я ужасно ленив.
39. Я не смотрю телевизор. Принципиально.
40. Я живу в жж, если хотите, ищите меня там.
41. Я параноик.
42. Я боюсь ядерной войны, да и вообще техногенной войны боюсь.
43. Я люблю зиму.
44. По образованию я химик.
45. Я постоянно все недосаливаю. Ненавижу соль.
46. И проточную воду тоже не люблю.
47. Я нежить, если вы этого еще не поняли.
48. Мне надоело, если осилили - молодцы.
49. Я очень общительный, так что не стесняйтесь.
50. И я обожаю глазные яблоки)))
Рабочий кабинет одного отдельно взятого некроманта. Живу я не здесь, сие есть свалка моей прозы, стихов и прочих рабочих материалов. Таких как сушеные лапки летучей мыши или отвар корня мандрагоры. Если у вас есть халявные маринованные глазные яблоки - заносите, буду рад.