Из сборника "МОЗАИКА ПРОШЛОГО".


Это не вопль потенциального эмигранта последнего потока и не призыв агрессора к нападению. Это просто реплика из мирного диалога, происходившего в давние времена между двумя студентами - одного из Тимирязевской Академии (мой дядя), и его друга Николая из Московского Университета. Оба из интеллигентных дворянских семей среднего достатка.
Учебный год заканчивался, когда сошлись они в доме одного из них.
Поспорив, как оно было обыкновением в начале хх века, о крахе царского режима - один горячо, даже запальчиво, другой - умеренно, они перешли к более насущному бытовому вопросу, что делать летом.

«Ты-то известно ... как поют студенты "Под ногтями чернозем, это значит агроном", поедешь в имение к матушке и будешь обучать неграмотных белорусских мужичков управлять новоприобретенным трактором ... Уж лучше привез бы из той же Англии опытного мастера ... мотор у тебя и не портился бы так часто от неумелых рук. - «Будто я об этом не думал ... Да кишка тонка, и так издержался». Друзья помолчали. «Да», - начал опять первый, - « Уж эта мне "кишка тонка". Вздумал я, брат, в Америку съездить, хочется побывать в этой замечательной стране, да и диплом связан с экономикой Америки. А вот - шиш с маслом!» - горестно вздохнул мечтатель. «А с папой не говорил?» - «То-то и дело, что говорил, не может он мне ассигновать такую сумму. Что-то скупится нынче». - «Да не скупится он, просто расходов, видно, много», - защищал его отца приятель. «Ах, оставь ... А я все равно в Америке побываю, чего бы это мне ни стоило ... » - вдруг приободрился мечтатель. «Стоит-то это, брат, дорого», - заключил тимирязевец.


[698x410]
Дядя справа


На этом друзья расстались. Через месяц стало известно, что мысль о поездке в Америку не покидала Николая. Он только и говорил, что об Америке, и как будто даже обиделся на отца, чего раньше никогда не бывало. В семье считали, что его идея приняла маниакальный характер.
И вдруг все изменилось: он объявил, что едет в Марсель повидать своего приятеля, с которым сошелся, недолго учась в Париже. Все успокоились, отец выручил деньгами. Уехал. Но вот в семье опять тревога: о Николае ни слуху, ни духу. «Второй месяц не пишет», - жалуется отец. Его успокаивали: «Такой уж он у вас!» .
А что же Николай? - У него свое на уме.
Разыскав с трудом в запутанном Марселе своего давнишнего знакомого, он сразу удивил его неожиданным планом: «Я должен побывать в Америке, во что бы то ни стало, но денег у меня на поездку не хватает. Ты, я знаю, работаешь в портовой таможне. Не узнаешь ли про пароходы, отходящие в Америку? Я хочу наняться на судно хоть полы мыть, если нельзя чистую работу, могу переводчиком (говорю по-английски) или связистом - знаю азбуку Морзе». Приятель рассмеялся: «Вот что задумал!
2
Да тебя, русского, никто не примет. Любителей путешествовать из французов много найдется. Держу пари, эта затея тебе не удастся». - «А я уверен, что удастся», - раззадорился Николай. - «Пари, так пари! На две бутылки
шампанского!» - «Идет?» Пари было тут же заключено. ,
Француз не воспринял затею Николая серьезно, но о пароходах узнал - в основном о грузовых: «Тут какой-то шанс есть».
Через две недели хождения по кораблям и унизительных разговоров с капитанами, Николай убедился, что его марсельский приятель прав: он везде получал отказ. Отчаявшись, он стал бродить по городу и частенько захаживал по вечерам в портовые кафе и знакомился с моряками, сам четко
не осознавая, зачем. Начал он с приличных мест, но заметив, что деньги
быстро уплывают (он нередко угощал собеседников), перешел на скромные, а то и вовсе сомнительные заведения, доступные простому матросу. Будучи общительным, он и тут и там входил в компании, развлекая своим балагурством любителей выпить. Частенько брал у кого-нибудь гитару и пел душещипательные романсы на морскую тематику, вроде «Шумит ночной Марсель, в притоне трех бродяг ... » или «Из Нью-Йорка в Лиссабон / пароход в сто тысяч тонн / шел волнам на перерез / и на риф налез ... » Он ловко переводил по ходу пения, что забавляло наивных матросов: «Русский, а как по-нашему болтает».
Однако скоро все это стало ему надоедать. Настоящей дружбы с Полем (как звали марсельца) не получалось. Поля удивляло его сближение с «матросней».
Но скоро один случай доказал, что Николай не зря искал интуитивно этого сближения.

В тот вечер Николай был особенно мрачен, с ужасом осознав свою непригодность ни к чему, что требовало изобретательности и изворотливости в достижении цели. А еще хуже, что сама цель показалась ему не стоящей игры. Бродя с опустошенной душой, недовольный собой, он зашел в захолустное кафе, почти притон, где не могло быть знакомых: «Напьюсь, чтобы выкинуть свою затею из головы, и уеду домой», - думал он. Про пари он забыл.
Сквозь дым плохого табака, гул пьяных голосов и висящий в воздухе запах пива он пробрался в отдаленный угол, занял маленький столик, чтоб никто не присаживался, и заказал две порции виски.

И задумался.