Информационное агентство REX (РЭКС). Экспертная и аналитическая оценка событий, происходящих в России и за рубежом, социология, новости.

полный текст здесь

Но меня вставило следующим абзацем

Лариса Бельцер-Лисюткина:

Я себя идентифицирую с двумя странами, с Германией и Россией. Они репрезентируют две очень разные модели переходных стратегий. В Германии интенсивно идёт дискурсивный поиск выхода из переходного кризиса. Обсуждаются и осуществляются разнообразные проекты реформ. По инерции всё ещё эффективно действуют многие институты гражданского общества. Хотя у власти находятся консерваторы, Германия пытается инициировать в рамках ЕС введение политического контроля над банками и корпорациями. Мне кажется, немецкие политики осознают кризисный характер переживаемой эпохи и пытаются хотя бы ослабить кризисные симптомы, пока не найдена удовлетворительная стратегия глобального контроля над деятельностью крупных экономических структур.

В России же, напротив, в полной мере развернулась динамика Roll Back (отката назад) от начальной интенции модернизировать страну. Население поддерживает реставрацию авторитарной модели господства. Уже стало дурной традицией, что каждый новый российский диктатор провозглашается предыдущим, покидающим свой пост: Ельцин назначил Путина, Путин назначил Медведева. Эта процедура сопоставима с монархизмом или трайбализмом, когда верховная власть считается собственностью вождя-автократа. Политическая власть в России конвертируется в деньги свободно и безнаказанно, на глазах у населения и с его согласия: Каждый российский автократ приходит во власть бедным и неимущим и покидает её мультимиллиардером с капиталами, вложенными в банки за пределами собственной страны. В политической сфере активно насаждаются симулякры гражданского общества, известные ещё по сталинской модели СССР: параллельные комитеты солдатских матерей, псевдопартии, псевдопрофсоюзы, молодёжные организации по типу национал-социалистских штурмовых отрядов, которым выдаётся лицензия на насилие. Длинные списки жертв политических убийств и преследований лежат в международных правозащитных организациях. В этих списках преобладают журналисты и деятели культуры. Но есть и не столь объёмные списки тех, кто бежал из России или сидит в тюрьмах как жертвы противоправового отъёма бизнеса. Правовая система полностью парализована, она не является независимой от государства, наоборот, она позиционируется на одной из площадок "властной вертикали", где ею манипулируют по собственному усмотрению все инстанции, расположенные выше.

Один из самых драматических узлов в современной конструкции российской политической системы - это альянс между властью и консервативным православием, возглавляемым, по сути, экономическими олигархами в рясах и окружённым по периферии бандитскими формированиями типа пресловутого Православного собора, который инициирует погромы культурных мероприятий и травлю современных художников. Церковь в России возродилась в самых мракобесных формах после того, как в результате коммунистической диктатуры для неё, как и для всего российского общества, оказался потерянным весь ХХ-й век. Она без малейших колебаний примкнула к власти против паствы. Она осеняла своим благословением русское оружие в чеченской войне, она регулярно использует в качестве дубины против современных художников статью 282 уголовного кодекса РФ. Правоприменительная практика по этой статье уже стала предметом пристального внимания международных экспертных сообществ и правозащитных организаций.

Дальнейшее развитие России сейчас непредсказуемо. Оно не даёт пока возможности обнаружить социальный слой или группу, идейную платформу или совокупность проговоренных и сформулированных общественных интересов, на основе которых могла бы сложиться динамика модернизации. В России просто нет таких социальных субъектов, которые могли бы стать носителями модернизации и демократии.