13

 

     - Господин Мэй, мы возлагаем огромные надежды на ваш неординарный интеллект…

     Новый директор британского астрономического общества, весьма странный зеленоглазый человек, говорил о каких-то совершенно невозможных вещах. Более того, он говорил о Брайане как о единственном человеке, способном претворить эти идеи в реальность. Брайан мог поклясться, что его одурачивают. Ему наконец удалось выдавить из себя затравленную полуулыбку.

     - Я все-таки не понимаю, о чем вы говорите. Я ведь не чародей какой-нибудь. Я, к вашему сведению, ученый-астрофизик. Моя специализация…

     - Вот именно, господин Мэй, - тихим шепотом произнес Бэлл-Рингс, улыбаясь по-чудесному добрыми карими глазами, - именно поэтому. А еще…

     Бэлл-Рингс смущенно улыбнулся и, достав из-за спины букетик желтых нарциссов, протянул его Брайану.

-         It’s a kind of magic... – здесь голос Бэлл-Рингса дрогнул и покачнулся. Эти слова словно передавали горячий сакральный смысл, который Бэлл-Рингс пытался передать, но не мог.

-         Don’t take offence at my innuendo, - наигранно отсутствующим тоном пробормотал Бэлл-Рингс, слегка отворачивая голову в сторону и начиная легонько насвистывать такой знакомый мотив фламенко… Пахнуло какими-то яркими, красочными цветами, безудержным свистоплясом…

     Брайан ошалело смотрел на солнечную охапку нарциссов, которые переживали в его руках свою тридесятую реинкарнацию в качестве символа намеков, эстетства и еще множества непознанных переживаний. Первое перевоплощение в его скрупулезных руках, не дающих покоя звездам, не знающих покоя от звезд…

     А может, это вовсе и не реинкарнация, а самое что ни на есть воскресение…

     Воскресение. На этих словах Брайану вдруг вспомнился одноименный альбом, который они написали вместе с Пауэллом в стиле незамысловатого поп-харда, как его прозвал какой-то безызвестный человек с блокнотиком в толпе…

     Брайан поморщился при этом воспоминании. Воскресение, да… это слово… это вам не шуточки, оно ко многому обязывает… и это только ведь Queen могли одухотворить даже насущную коммерцию… 

     Он словно впервые в жизни рассматривал сочные, спелые лепестки, теплящиеся своим медовым окрасом. Неужели ему не доводилось видеть их с тех пор?.. Вроде бы у нас на какой-то клумбе позади дома было нечто  подобное… или…

     Пара легко ломающихся стеблей хрустнули. Темные вмятины на них, темнее, чем остальная часть стебля, оставили влагу на подушечках пальцев, которые перебирали драгоценности “Bijou” и горстями закидывали их прямо в космос, как фейерверк – он вдруг вспомнил. Скромные солнечные цветы он видел тогда, у той стены… той самой… Они стояли там в банках с водой, рядом с белыми розами, свечами и фотографиями. Они означают…

     Ну конечно же. Память, вечную память. А память, длящаяся, покуда дано длиться – это и есть Рождество… Ну да, конечно же… Рождество! Как он раньше не догадался!.. Сеанс у психоаналитика, тоже мне… ха! Рождество!..

     Брайан порывисто прижал нарциссы к темно-синей мантии. Их упругие  желтые лепестки так наивно и непосредственно выделялись на фоне ученой запылившейся драпировки Брайанова существа, они являли с ним такой контраст, что лучи солнца, скользящие сквозь жалюзи, задержались на этом участке земного шара немного дольше обычного. Лучи впервые за многие дни  увидели улыбку на лице этого человека, морщины которого множились и углублялись день ото дня, так же верно и методично, как и складки на его почтенном докторском одеянии. Добродушные полоски света, которые вплывали сквозь дамбу жалюзи, были настолько удивлены этой переменой, что несколько лучевых параллелей скосились и пронзили друг друга крест-накрест.

     …Торопливо покидая кабинет Брайана, Бэлл-Рингс говорил  быстрым шепотом без пауз, будто боялся, что если эта молитва, пришедшая на ум, как вдохновение, прервется хоть на мгновение, она не возымеет действия:

-         It’s a kind of magic… It’s a kind of magic… magic… magic…

     Надо было плотно, не жалея веры, которая пропадала в этом спонтанном, бессознательном порыве, утыкать все паузы беспрерывным речитативом, чтобы не было ни одной мельчайшей остановки… чтобы не было времени на сомнение в правильности происходящего… чтобы вся душа выговорилась в этом заклинании, вся без остатка…

 

14

    

      В один прекрасный летний вечер, через несколько месяцев после того запуска злополучного диска, Ио удалось выбраться с работы немного раньше обычного, и он поспешил как можно незаметнее проскользнуть между толстомордых стен и через косолапые пороги, через слишком узкие стеклянные двери, которые дают пинка, если их не придержать, по шаткому мраморному крыльцу с подгнившими и изъеденными червем мраморными же перильцами – на открытую улицу. С тех пор, как он повернул ключик в заводной игрушке Фримена, Ио начало казаться, что их умничающую конторку кто-то перестроил  по законом какой-то неправильной геометрии. Словно вдруг все углы, которые влачили свое вечно обороняющееся от кого-то и неприступное существование, сдвинулись на несколько роковых градусов, из-за чего Ио, всегда предпочитавший окольным любезностям резкую прямоту, то и дело натыкался на них.

     На сегодня карточный домик позади. Можно пока забыть о нем. Пока…

     Ио быстро шел по знакомым улицам, перепрыгивая через лужи. Дышать, дышать вымокшим воздухом, пока снова не настигли картонные коробки и кукольные домики! Вот маленький уютный скверик, кусты сирени, кажущиеся еще пушистее из-за капель дождя…

     Ио невольно замедлил шаг, залюбовавшись еще свежей акварелью. Бахромчатые кустики, такие закругленные, такие милые… Внезапно взгляд Ио упал на лист, который, переворачиваясь на солнце, по временам ловил на себя золотую трель, от чего в глазах разбегались искристые ящерки. Неверное сияние листа дрожало в миражном преломлении немного поодаль от дорожки, по которой шел Ио, в глубинке газона, за огромной липой. Околдованный игрой света, Ио шагнул по направлению к кусту, на котором трепетал волшебный лист. Еще два-три шага – искорки удивительного зеленого островочка вспыхнули ярче и вдруг погасли.

     Ио отскочил назад, чуть не поскользнувшись на сырой траве. Сквозь жидкую листву сирени на него смотрел лучистый зеленый глаз. Ио снова попятился назад, но вдруг остановился. Ясная зелень, проткнутая черным зрачком, притягивала, несмотря на фрагментарность своего явления, неодолимой намагниченной изумрудностью.

     Из-за куста вышел среднего роста, худенький человек в сером костюме. У него были светлые, рыжеватые волосы и огромные раскосые глаза с очень широкой зеленой радужиной, из-за которой было почти не видно белков. Глаза смотрели на Ио с внимательным лукавством из своего тоненького малахитового тиснения. Сам человечек как-то неловко улыбался, то и дело подергивая углом рта, и покачивая головой. В руках он держал небольшой портфель с огромными застежками. Он не спеша подошел к Ио, аккуратно ступая по мокрому травяному покрову, и протянул ему руку.

      - Добрый вечер, Ио. Позвольте представиться – Джон Бэлл-Рингс, личный ассистент доктора Брайана Мэя, - учтиво проговорил он.

      Ио во все глаза смотрел на зеленоокого человека и не находил слов, чтобы ему ответить.

      - Здравствуйте… - наконец пролепетал он. – Как вы меня…

     Он запнулся, не зная как сформулировать нелепый, принимая во внимание обстоятельства, предшествующие разоблачению сиреневого куста, вопрос.

      - Я прибыл в Москву, разумеется, по поручению доктора Мэя… - начал размеренно пояснять Бэлл-Рингс, - и собирался зайти к вам… адресок у меня вот он здесь… - продолжал он, извлекая из кармана пиджачка бумажку и показывая ее Ио, - но опоздал. Когда я подошел к конторе, вас уже там не было, и крыльцо было обвалено…

     - Как?! – изумился Ио. – Крыльцо развалилось?

     Бэлл-Рингс пожал плечами и вздохнул.

     - Что поделаешь. Мешают неисправленные не совсем верные поступки… - многозначительно и корявенько проговорил он, слегка споткнувшись на русском синтаксисе.

     Ио взглянул на него с подозрением.

     - Что вы имеете в виду? – спросил он, приняв вид хмурой отстраненности.

     Бэлл-Рингс смущенно кашлянул и, слегка наклонив голову, начал тереть подошвой ботинка несчастную траву.

     - Нам необходимо немного исправить ваши действия с той самой программой, - тоном сочувствующего, но уставшего воспитателя проговорил Бэлл-Рингс.

     - Нам – это кому? – спросил Ио, чувствуя, что свежесть вечера начинает переходить в легкий озноб.

     - На данный момент – нам с вами, - почему-то шепотом, словно по секрету, произнес зеленоглазый. – Давайте выйдем на аллейку… Я тут вас поджидал, зная, что вы здесь с работы ходите. От вашего сломанного крыльца я срезал путь вон через тот район и успел… - деловым тоном сообщал ассистент, пока они добирались до асфальтовой дорожки.

     - Все ведь случится так, как и было задумано до вашего досадного промаха, уважаемый Ио. Просто из-за этой безответственной оплошности была нарушена дискретность процессов со слишком высокоточной функцией, - продолжал вещать лектор.

     -   Моя вина… - начал Ио неуверенно…

     - Ваша вина – в чрезмерном любопытстве и повиновении однобоким стереотипам, - железным тоном проговорил Бэлл-Рингс. – Однако погодите-ка…

     Он резко остановился, извлек из кармана пиджака ярко-зеленые очки и, надев их, внимательно всмотрелся в лицо Ио. Внешние уголки глаз Бэлл-Рингса вытянулись почти до самых висков, зелень стеклянная, наложенная на зелень радужной оболочки, выродилась в резкий, ядовитый пигмент, от которого зелень окружавшего их мирка померкла в одно мгновение.

     - У вас есть лиса? – задушевно прошептал Бэлл-Рингс.

     Его неимоверно раскосые глаза вдруг странно округлились, выражая, по-видимому, умиление. Ио почувствовал тошноту от взгляда этих изменчивых, выдвижных глаз и заставил себя посмотреть немного в сторону.

     - Есть, - сознался он.

     Бэлл-Рингс продолжал всматриваться в уголок левого глаза Ио, не желая выпускать привлекшие его видения.

     - Ну, и как же поживает у вас наша Леточка? – с необыкновенной теплотой спросил он.

     Вот это да. Ноги приросли к мокрому асфальту. Не только не поскользнешься, не отдерешь ни за что…

     - Ваша?.. В каком смысле? – спросил Ио, попробовав усмехнуться.

     Глаза Бэлл-Рингса засияли неподдельной нежностью.

     - Ну как же, как же… - встрепенулся он, заметно взволновавшись. – У доктора Мэя, когда он был в Москве на гастролях в прошлом году, сбежала Веда, мамаша Леты. Так и не нашли… А потом убили ее, знаем… - печально заключил Бэлл-Рингс.

     - Как? У Брайана тоже есть лиса?! – изумился Ио. – То есть была…

     - Была, - коротко бросил Бэлл-Рингс. – После того случая он больше не заводил. Да вы не берите в голову… У нас с вами сейчас…

     Он выдержал паузу, в течение которой Ио вдруг ощутил, как безгранично свежи сумерки, так безгранично, словно не только над головой, но и вокруг была чудовищных размеров пропасть. А теперь, казалось, что и под ногами тоже…

     - В общем, к делу. Доктор Мэй составил формулу, необходимую для расчета траектории движения астероидов или путеводных звезд, судьбоносных светил… Определения разнятся, но суть остается одинаковой. И тогда мы сможем вернуть миры на круги своя… Все свершится именно так, как нам и причиталось… Если же нет… Звездочки продолжат двигаться по своему безнадежно исковерканному пути… Но для завершения формулы ему нужен один элементик, который… - Тут Бэлл-Рингс слегка замялся. - …в общем, который… почти есть, но он плоховато работает. Так вот… - ясные сумерки снова прогнулись под неловкой паузой Бэлл-Рингса, - …Сергей Маврин, который в омутах погряз безраздельных…

     На этих словах Ио в очередной раз с бесконечным удивлением посмотрел на Бэлл-Рингса, едва ли ожидая от него такого метафорического изъяснения.

     - …должен написать мелодию… и если она сравнится по совершенству с мелодиями Брайана… то самый, необходимый нам, элемент… послушно пойдет к нам в руки и будет себя хорошо вести… - Бэлл-Рингс коротко вздохнул и, прикрыв глаза, медленно потер пальцами вспотевшие виски.

     - Ваша миссия, Ио… - продолжал ассистент, - заключается в том, чтобы донести до Сергея Маврина эту информацию, да… Слышите, вы будете вестником! – тихонько воскликнул Бэлл-Рингс и по-детски весело рассмеялся.

     Ио стоял, мертвой хваткой вцепившись в ремни своего рюкзака, и молчал, нисколько не разделяя неожиданного восторга зеленоглазого.

     - Идите же к нему… Не медлите, - продолжая улыбаться, проговорил чудесный ассистент доктора Мэя, - мы обо всем узнаем.

     Он с горячностью пожал руку Ио и, еще раз улыбнувшись, быстро отошел на несколько шагов. Свернув за густую липу, загадочный ассистент скрылся из вида.  

      - Забавно, - проговорил Ио почти про себя, голосом, практически лишенным какого-либо оттенка. – Забавно…

     Он исподлобья взглянул на небо, покрытое перистыми сиреневыми облаками с рыжими брюшками. Солнечная свеча, истомившись по сумеркам, оплавлялась медленно.

      - Небо само тебя найдет, - вдруг пробормотал Ио, как бы отвечая этой фразой на безмолвные реплики собственных мыслей. Он стоял, боясь пошевелиться, боясь подтолкнуть моток размышлений – мохнатых, цепляющихся ниток, который – он знал – будет разматываться до тех пор, пока не оставит измученное сознание голым и тупо-деревянным, как катушка. Удерживая состояние неподвижности, Ио безотчетно пересчитывал перышки облака, похожего на огромную хищную рыбу. Ее пасть как будто бы собиралась заглотнуть несчастное светило, слизав капли воска прежде, чем они бы упали в тлеющее зарево цивилизации, там, внизу, среди златоглавых церквей и бесконечных проводков, строящих цепи реакций… Небеса каждый день служили панихиду по человечьему мирку; воском были закапаны все вершины в великолепной урбанистической клоаке.   

       - Небо мольбы не ждет… небо угроз не слышит…, - бессердечная катушка роняла обрывки ниток, норовя сорваться и покатиться. Надо идти. Поскорей. Бежать, просто бежать. К нему.

      Безжалостно наступив на катушку усилием воли, Ио направился к ближайшей станции метро.  

      …Волнующий запах лис, неизменно витавший возле заветного дома на Каширском шоссе, в тот вечер, казалось, был едва уловим и то и дело исчезал вовсе от мелких ветерков. Внезапно Ио поморщился. Ио в растерянности переминался с ноги на ногу, разглядывая безликие каменные блоки дома, втягивая в себя безликий воздух, морщась и покорно пропуская в уши безликую шумную тишину улицы. Краски были безнадежно смазаны. Любимые и прочно связанные с Сергеем ассоциации отошли со сцены, на которой стоял Ио, одинокий актер, со вложенными в уста шершавыми, вязкими словами какого-то необходимого монолога, который он должен был…

      «Вестник», - вспомнилось Ио слово, которое зеленоглазый ассистент произнес таким восторженным тоном. Он усмехнулся.

      Вдруг к самому подъезду, в котором находилась квартира Маврина, подъехала машина. Это был автомобиль Сергея. Ио крепче сжал ремни рюкзака, словно пытаясь набраться храбрости. Резко распахнув дверцу, из машины порывисто выскочил Сергей. Он молниеносно распахнул заднюю дверцу и осторожно вытащил предмет, завернутый в похожую на брезент ткань. С одного конца свертка свисали белые собачьи лапы. Сергей с бессильным раздражением оглянулся по сторонам и увидел Ио, который со смущенным видом стоял в нескольких шагах от него.  

      -  Слушай, подержи, пожалуйста, - взволнованным, слегка срывающимся голосом проговорил Сергей и протянул Ио сверток. – Уроды какие-то поиздевались… сейчас перевяжем… - сбивчиво бормотал Сергей, снова залезая в машину и извлекая второй сверток.

      - Да, еще одна, - словно смущаясь, сказал Маврин. Казалось, что ему было неловко от растерянного взгляда Ио. Сергей вдруг как-то брезгливо скривил губы, иронично, будто бы издеваясь над кем-то, хмыкнул, и закрыл машину.

      - Поможешь донести их до дома? – уже на ходу спрашивал Сергей.

      - Конечно, Сергей Константинович… - едва слыша свой голос, говорил Ио…

      …Вечерняя тишина теплой, палево-шоколадной квартиры болезненно прогнулась, когда Сергей, торопясь, открыл дверь и влетел в прихожую. Пыль в золотых столбах заходящего солнца, падающих из окна, взметнулась вокруг головы Сергея. Следом за ним вошел Ио, который от волнения спотыкался на ровном месте и едва не упал со своей драгоценной ношей, переступая порог дурманящего пространства квартиры.

      Убегая от взглядов незнакомых вещей, то едва ощущая под ногами деревянный… или одеревеневший паркет… ковер, рыхлый, колючий, весь в иголках… то проваливаясь в них, Ио вошел в комнату за Сергеем. Они осторожно опустили свертки на пол и начали их развязывать. Обе собаки были грязно-рыжеватого оттенка, с ранами, сочащимися кровью. Сергей убежал на кухню и через несколько минут вернулся с миской воды и бинтами.

     - Подержи ее, - попросил Сергей Ио…

     Закончив перевязку, Сергей устало опустился на диван и откинулся на его спинку. Сквозь прищуренные глаза он внимательно разглядывал Ио, который теперь, после возни с собаками, отчаянно пытался собрать в одно свои посланнические мысли, разбежавшиеся кто куда, и крошечный юркие словечки, которые должны были рассказать о невозможно наивной, но совершенно серьезной идее.

     - Как ваш новый альбом, Сергей? Работаете? – напрямую спросил Ио.

     Сергей не спеша вынул сигарету и потянулся к журнальному столику за зажигалкой. 

     - Работаем понемногу, - промолвил он глухим голосом, прикуривая. Сергей терпеть не мог эту тему, но теперь им вдруг овладела такая неодолимая усталость, что ему было просто лень сказать какие-нибудь тяжелые слова, которые бы обрубили вечную любопытствующую веревочку вопросов.

     -  Хотя в последнее время, - продолжал Сергей, - меня больше тянет работать одному…

     Ио, старательно обдумывавший свой следующий вопрос, весь внутренне встрепенулся при этих словах и осторожно обратился к собеседнику.

     - Вы имеете в виду инструментальные композиции? Для альбома группы?..

     - Не совсем… Вернее, нет… Совсем нет. - Сергей с едва заметным раздражением стряхнул пепел. – Это будет… должно быть… что-то совершенно мое, совсем мое… - он вдруг печально улыбнулся. – Понимаешь?

     - Это было здорово, - тихо проговорил Ио. – Магия музыки часто творит чудеса… Иногда красота способна менять законы природы…

     Ио осекся, злясь на себя. Он не находил подходящих слов для выражения дразнящей сознание идеи. Как нет алгоритма у всякой любви, так нет никакой предуказанной последовательности во всем, что замешано на духовном волшебстве. Музыка и Любовь, Любовь и Музыка… Всю жизнь ему казалось, что в этих двух великих сущностях воплощается для него изречение «там лучше, где нас нет». Они не то, чтобы соперничали, они просто как-то упрямо жили друг без друга, и Ио никогда не удавалось наложить их существования одно на другое, или самому раствориться в них одновременно.

     - Ты думаешь, я могу исправить музыкой чьи-то ошибки? – глядя куда-то сквозь Ио, проговорил Сергей.

     Ио весь внутренне похолодел, но постарался взглянуть на Маврина вопросительно.

     - Чьи… ошибки?.. – вкрадчивым шепотом поинтересовался он.

     Щелочки мавринских глаз сузились еще больше и стали нестерпимо хитрыми. Сергей бросил окурок в пепельницу и стал теребить одну из многочисленных мережек на джинсах. Секунды текли в молчании.

     - Ты знаешь, кто такой Брайан Мэй? – внезапно спросил Сергей как будто с  вызовом.

     Ио проглотил комок в горле. Воздуха стало не хватать.

     - Знаю, - тихо сказал он и добавил, удивившись, что его голос при этом приобрел странный заговорщический тон. – Конечно, знаю.

     - Ему бы стоило заняться Волшебством. Сейчас, больше, чем когда-либо, - произнес Сергей, глядя в одну точку.  – Тебе так не кажется? – снова с легкой усмешкой спросил Сергей Ио.

     - Возможно. Но я думаю, что все еще может быть, - сказал Ио.

     - Я напишу эту музыку, - твердо сказал Сергей, словно отвечая на какие-то собственные мысли. – Я сам обременил свое кредо идеей излишней принципиальности, а ведь и из него должны быть исключения. Я должен исправить. Я хочу исправить… - говорил Сергей сам с собой. – Но я устал…

     - У тебя все получится, - сказал Ио, переходя на «ты». – Я в тебя верю.

     Маврин внимательно посмотрел на Ио. В его глазах запрыгали тени маленьких бесенят.

     - Поможешь мне покрасить волосы? – вдруг спросил Сергей.

     - Покрасить?.. Волосы?.. – на Ио повеяло легким сквозняком палящего безумия. Невыносимо долгий закат сворачивал реальность, как свиток…

     Сергей повел Ио в сумрачный коридорчик, потом исчез куда-то. И вдруг рыжие поблескивающие хвостики вынырнули из полумрака и оказались совсем рядом с Ио, который, стараясь не двигаться, несколько секунд втягивал  их насыщенный сладковатый запах. 

      …В ванной напарено мыльным полумраком и сильным волнением. Воздух весит тысячу тон и словно пихает в грудь, выталкивая обратно, в прохладный коридор. Муть и влажность. Гладь зеркала подернута капельками пота, зеркалу предписано ничего не отражать, оно здесь не при чем и вовсе не свидетель. Неверный свет под потолком отбрасывает на лица боязливую затененность, а белые полотенца просто сдают героев вместе с их бессмертными чувствами.

      «Только не оборачивайся, только не…», - заклинал Ио спину Сергея. Он пытался сосредоточить взгляд на равнодушно-белой майке Маврина, но взгляд не повиновался опасливым предубеждениям и правилам условностей. Дальше… Выше… Взгляд неотвратимо полз выше…

       В считанные мгновения – а вдруг  кто-то увидит – Ио пробежал глазами по верху спины Сергея и его плечам. Такие знакомые узорчатые разводы, росчерки… Столько раз видел… и вот, вблизи… как неправдоподобно это тепло… Сухая, чуть смугловатая кожа, покрытая пятнышками, так близко… такая настоящая и такая… его…

      На мгновение Ио весь съежился – его окатило волной зыбких, щекочущих мурашек. Филигранная, рассыпавшаяся по всему телу дрожь поддразнивала разум и бегала от его неуклюжих лап… Разум тщетно пытался еще вернуть рефлексы на круги своя… Ведь иногда и он забывал, что циклам было давно отказано… Кардиограмма времени бежала по прямой… тук, тук, тук… только по прямой… и слишком быстро…

       Сергей грациозным движением, как будто боясь уронить какую-то невидимую корону, наклонил голову под струю воды. Ио поймал эти мгновения и второпях невольно защелкал внутренним фотоаппаратом. На память… Какая красота…

      Ио закрыл глаза, чтобы проявить полученные картинки и отпечатать в податливой памяти. За одно из последующих мгновений он успел полюбоваться только что запечатленной серией кадров, которые вполне бы сошли за самую настоящую подборку… Красота…

      …Рыжие пряди томно потемнели под водой. Ио набрал на влажную ладонь шампуня, от которого потянуло сквозистым запахом ментола и еще какого-то легкого холодка. В какую-то секунду из-за первого попавшегося угла выскочило очередное изображение, выстроенное по безотчетному ассоциативному принципу – Брайан, Олимпийский… группа Queen… душ в какой-то дешевой гостинице… мрачный кафель… серое окно, распахнутое в пасмурный сентябрьский день… кафель в советском душе… в голове – Брайан… шоу должно продолжаться… да… а на мокрой ладони – ярко-синяя вязкая леденистая лужица - … да-да, ассоциации, наверное, это самые крепкие связи на свете… но что за бред…

      Ио взглянул на этикетку – Business Line, мужской шампунь… да, это был он, тот самый… ничего архиважного… но синий запах ментола, серый день, кафель и Брайан… нет, можете думать обо мне, что хотите, но этого не объяснить… этого волшебства не сотворит никто кроме сознания… 

      Он нарочито механическими движениями нанес густой синеватый гель на  невзрачные пряди, насквозь промокшие под дождем запотевшего неба, и начал втирать это нечаянное синее напоминание кончиками пальцев. Просто мокрые волосы. Обычного человека. Безыскусный, хотя и концептуальный гламур сценического образа остался где-то за пределами разомлевшего аквариума. Ио без оглядки наслаждался приступами теплоты, которые размывали его существо у самого основания.

      …Закончив мытье, Ио сдернул одно из предательски белых полотенец и провел ими по волосам Сергея, отжимая их с какой-то ювелирной осторожностью, самой нежной и высокоточной осторожностью, на какую был способен. Он как будто боялся разрушить это драгоценное рыжее сияние.  

      От чуткого взгляда Маврина не могли ускользнуть даже хвосты задних мыслей. Зорким чутьем Сергей поймал отражение опущенных ресниц Ио в лихорадочном зеркале.

      «Какой эмоциональный мальчик», - с легким удивлением подумал он, глядя на движения Ио, которые, видимо, были такими быстрыми и до безразличия поверхностными из-за какого-то замешательства. 

      Сергей заглянул своими глубокими, кофейного цвета глазами Ио прямо в лицо. Черный, черный кофе… без молока… и без сахара… Сергей вышел из ванной.

      - Я сейчас подойду, - сказал Ио с каким-то пассивным, отстраненным видом.

       На дне ванны взгляд Ио различил какие-то коричневые крупинки. «Хна!», - подумал он, удивившись, что его могло поразить это открытие.

      На него внезапно накатила мутная соленая волна, накрывшая чистые пресные источники горячих ключей в бедрах. Он упал на колени и перегнулся через край ванны. Крупицы хны перед глазами поползли в разные стороны… Ио сплюнул горькую слюну. Рыжие частицы побежали быстрее, и вскоре перед взором Ио, измученным качкой, реяло лишь белое дно.