не суетясь, рукой с первого раза попасть в рукав пальто. нацепить поверх ресниц большие очки.

синее атласное платье, красные тюфли, и другой мир.

желтой акварелью закрасить окна и черной ручкой разрисовать руки.

осветить лампой не только пределы комнаты, но пол улицы, не меньше! искупать блеск лакированных ботиночек не только в восторге глаз прохожих, но в и луже.
задрать ногу на стол, закурить и спросить путь в гибралтар.



тише, тише, кОты спят. кОты вылизывают себе брюшко, лакают гидгинезированные сливки и ложаться на бархатную подушечку, для того, чтобы быть. быть царями над человеками, грызунами, мыслями.
из котовьей шерсти не вяжут носков, а все потому, что из кошачьей шерсти получаются лишь веревки-удавки. кОты не какие-нибудь так дворняжки, не псинки высшего света. посмотрят кОты-молнии из глаз...а тюфяки-собаки, лишь дорогим потомством да лентяйной преданностью хороши.
свободны кОты. и зависят от этой своей свободы.

кОты ловят мЫшей. потому что у мЫшей громкие глаза. мЫшь молчит, а глаза, аж заливаются. криками, сказками, радостями, горестями...
мЫше проще сломать ногу. мЫшу трудно накормить. и все ей мало. и все она в себя. еду, картины, дорогие шубы, коллекционные коньяки, картины, сувениры, картонки...

у каждой мЫши должна быть своя шавка. собачонка маленькой породы с необьятным аппетитом. чтобы бегала за ней и хвостиком заметала мЫшьи следы. потому что кОты спят-спят, да как бы наполовину. так подумать, они постоянно спят. и не спят постоянно.

тише...тише....кОты рядом, только кОты может, лаского и доверительно улыбаясь, увести самое дорогое у мЫши. брошку цвета моря. отобрать небо, пододвинуть ей под лапки чан с перемешанной в нем крупой и, опять же, улыбаясь, смотреть на то, как мЫши молить кОты станет. молить перебрать эту крупу.
чужая крупа. не кОтов, не мЫши.
и воробьям нужно пузо набивать. и галкам, и воронам, и даже страусам.