Впечатлительным людям не читать!

21:45

Девочки выглядели одна хуже другой. За прошедший час Джинни не произнесла ни единого слова, просто тихо сидела у камина и смотрела на огонь. Гермиона, с не менее подавленным видом, разглядывала собственные колени. Нэвила пришлось силком отрывать от старинных часов и втаскивать обратно на ковер. Темнота в углах действительно увеличилась в размерах, и только лишь в кругу света у огня можно было чувствовать себя в безопасности. Рон был на ногах, он расхаживал вдоль камина взад и вперед, заложив руки за спину.
- Должен быть выход, - неустанно повторял он. – Должен быть. Я вас сюда приволок, я и вызволю!
- Может быть, ответ кроется где-то здесь? – предположил Гарри. – В интерьере, в предметах.
- В книгах, – Гермиона подняла голову. – Здесь полно книг, а мы даже не поинтересовались, что там написано.
- Боишься, что здесь есть что-то, чего нет в библиотеке Хогварца? – огрызнулся Рон. – Ну тогда иди и пополни свои знания, почитай нам что-нибудь о рознях гигантов.
Гермиона совершенно не обиделась.
- Мне страшно, - промолвила она едва слышно.
- В каком смысле?
- Мне страшно подходить к полкам, - стыдливо призналась она. – Там темно… и этот холод.
- Не беспокойся, я принесу, - сказал Гарри. Он встал и подошел к стеллажам. На них больше не танцевали тени, выползки черноты из углов комнаты заволокли всю стену. Не теряя времени, парень стал вытаскивать книги – первые, что попадались под руку – и складывать их в стопку на полу. Когда их набралось около двенадцати штук, Гарри перетащил их на ковер. И сразу почувствовал уют и тепло, царившие на этом островке жизни. Там, за его пределами, смыкалась в кольцо беспроглядная ночь.
Бой напольных часов, ознаменовавший прошествие еще одного часа, заставил всех вздрогнуть. Их стрелки по-прежнему не двигались, но маятник добросовестно отмерял время.
- Ненавижу эти часы, - процедил сквозь зубы Нэвил.
Гарри, тем временем, сгрузил книги к ногам Гермионы.
- Хватит, или еще? – спросил он. Рон скептически покачал головой.
- Пожалуй, хватит, - Гермиона принялась с интересом проглядывать содержимое ветхих фолиантов. В темноте этого было не различить, но здесь Гарри увидел, что книги абсолютно идентичны – они различались лишь цветом обложек. На которых, кстати, ничего не было написано. Ни на обложках, ни на корешках.
Пока Гермиона занималась чтением, Гарри подсел к Рону.
- Как там Джинни? – спросил он, посмотрев в сторону сгорбившейся у камина фигурки.
- Плохо, как же еще! – Рон тоже взглянул на сестру. – Она в шоке. Больше всего на свете боялась задохнуться, и вот тебе пожалуйста.
В глазах друга Гарри увидел вину. Рон винил себя и в том, что притянул сюда друзей, и в том, что не может сейчас никому из них помочь.
- Не нужно себя терзать, - сказал Гарри. – Не ты виноват в том, что происходит здесь. Мне, почему-то, кажется, что мы не первые посетители этого места.
- Нет, - просипел Рон и весь напрягся. – Не первые… Порой я их вижу. Тех, кто был здесь до нас.
- Видишь? – изумился Гарри. – Где ты их видишь?
Рон понизил голос до полушепота и наклонился к приятелю поближе:
- В этих чертовых углах. В этой страшной темноте. Порой, они проявляются там. Люди. Лица. Они что-то говорят. Слов не разобрать, но я понимаю, что они просят. Умоляют.
- О чем умоляют?
- О пощаде. Им там плохо, Гарри, им там очень плохо. И знаешь что? Я до смерти их боюсь. До смерти боюсь этой темноты.
- Тютя! – вдруг выкрикнула Гермиона и все, включая Джинн, в недоумении уставились на нее. - Рева! Рвакля! Цап!
Девушка вперила взгляд в раскрытую книгу с черной обложкой, было очевидно, что она читает.
- Гермиона, не надо вслух, нам это не инте… - начал было Рон, но та, словно не слыша его, продолжала.
- Ждать… Мертвецы! Всюду мертвецы! Опусы, шелест, травинка. Драм Бог и Драм его сын. Да покарает Драм ренегатов и отступников. Печь и пламя! Клинки! Цап! Цап! Кровь, резня, ходить. Испивать. Насыщать. Хворь, забулдыга, мел. Мелом, мелом! Алое солнце, грохочущая луна. Трупные черви возят смычками по скрипкам, поют менестрели, ревом, ревом!
- Что с ней? – ужаснулся Нэвил.
- Гермиона, хватит! – рявкнул Рон. – Перестань читать эту бессмыслицу!
Девушка не реагировала. Ее взгляд с бешеной скоростью бегал по строчкам, а из глотки непрерывным потоком продолжали извергаться бессвязные слова.
- И к Нэму ходить. Сумасшедшие Боги! Драм, Крисзида, Нэмиус. Блохи. Едят. Иисус. Кривляться, в стане цирковых недорослей! Уродцы, уродцы, враждебный тать! Легион! Легион! Во храме точки пазух безумцев берут свое. Безумцы! Безумцы! Рева!
Гарри бросило в пот. Гермиона не могла оторваться от чтения, она заканчивала одну страницу, перелистывала ее окостеневшими пальцами, и начинала читать следующую.
- Стяжательство! Пересмешники. Хулители бранятся, а сострижет кожу он! Сущности дьявольской порождение. Винодел! Бегемот! Бегемот! Бурдюк, золотник, живица, изморозь. И бряцали стилетами бобыли на пепелищах жилищ своих, молили Драм! Венчанье вензелей возвысилось, а тварей донных ватаги!
- Гермиона, прекрати! – Рон подбежал к подруге и попытался выдернуть книгу у нее из рук. Хватка девушки была настолько сильна, что страницы под окаменевшими пальцами не сдвинулись и на миллиметр. – Остановись!
- Она не сможет остановиться, - глухо сказал Джинни. Девочка, наконец, отползла от камина и сейчас сидела на самом краю ковра, обняв обеими руками подушку. – Ты знаешь, что это за книга, Рон.
- Клыки одурманенных, да вопьются! Остыньте! Хвать, вас, хвать! Чело в венце, а венец на рдяном паласе!
Рон оставил попытки отнять у Гермионы книгу. Его лицо вытянулось, на нем появилось обреченное понимание.
- Заколдованная книга… - ошеломленно прошептал он. – Начавший ее читать, никогда больше не остановится.
- Святое Небо, я слыхал о таких, - вставил Нэвил. – Они очень редки.
Гарри подумалось, что неплохо бы теперь и ему хлопнуться в обморок. За последние три часа он испытал слишком много потрясений.
- Карминные крабы, выползающие на берег. И клешни их, клацающие. Стук и трепет! Молнии! Зарницы. Дагон и чудо-юдо Вельзевул! Карабкаться. Крах! И мор настанет. Цап! Хлябь… Цап!
- Что нам делать теперь? – спросил Рон. Гарри видел, что он весь дрожит. – Как ей помочь?
- Давайте подождем, - предложила Джинни, и плотнее прижалась к подушке. – Может быть, когда она дочитает до конца, все закончится?
Друзья грустно посмотрели на Гермиону, а та, не поднимая головы, декламировала вслух:
- Князья восстанут из своих склепов, и окатит Голеопу кровавая волна. Грай вороний поднимется ввысь. Пресмыкаться! Яд! Бранить. Стрижи. Птица грома. И дочь Гуары. В соитие! С мраком Левиафаном. Пичуги горных троп. Стальные очи на деревянных горбах. Кандалы. Темница. Хо-хо-хо! Сучьи выкидыши. Лай плотоядных псов. Драм Бог и Драм сын…

01:05

На беду, книга оказалась довольно длинной. Примерно за десять страниц до конца Гермиона охрипла и читала куда медленнее. Остальные, затаив дыхание, ждали, что будет, когда она перевернет последний лист.
- Ничего не выйдет, - заскулил Нэвил. Каждый новый абзац проклятой книги неуклонно приближал его к нервному срыву. – Ничего не получится!
- Не каркай, - жестко сказал Рон. – На кладбище и то веселее, чем с тобой в компании.
- Рон, кажется, я знаю способ, как установить с ней контакт, - обратился к другу Гарри, не отрывая зачарованного взгляда от Гермионы. – Она ведь в сознании, это очевидно!
- Расскажешь мне о нем через десять минут, - вяло отозвался Рон. – Может, и не понадобится. Внимание, это последняя страница!
Так и было, Гермиона заканчивала последние строки. Бедняжка совсем осипла, язык ворочался с большой натугой. Она больше не выкрикивала слова, а монотонно надиктовывала их себе под нос. С пальцев, вцепившихся в книгу, после двух с половиной часов безостановочного чтения, совсем сошла кровь. В комнате не было иных звуков, кроме треска поленьев в камине, тиканья древних часов и дрожащего голоса Гермионы:
- Крест а на кресте маяк слепит светом гладит небо и безвольная десница краем краем ох-ох нет ох-ох-ох нет не быть им королями миазмы челядь звон утраты глыбы острые края вспороть ох-ох вспороть сына Драм и дочь незаконнорожденную Дзо ох-ох-ох-ох-ох…
Она умолкла. В помещение остались лишь щелчки маятника и ласкаемых огнем головешек. Рон на присядках стал шаг за шагом подкрадываться к Гермионе. Ее голова по-прежнему нависала над раскрытой на последней странице книгой, волосы скрывали лицо, а руки не отпускали заговоренный фолиант. До подруги ему оставалась какая-то пара футов, и Гарри уже поверил в то, что все завершилось благополучно. Тем сильнее был его разочарование, когда Гермиона, совсем шепотом, но таким зловещим, захохотала:
- Хо-хо-хо-хо-хо… озд юнеджороноказен чод и мард аныс!
От неожиданности и шока Рон упал на спину. В приступе неконтролируемой паники он попятился от девушки, как от заразного зверя, способного накинуться в любой момент.
- Она… она читает в обратную сторону, - выдохнул Гарри. Мысли в голове путались, во рту пересохло. – Всемилостивое Небо, она читает в обратную сторону!
- Торапсв хо-хо! Торапсв яркеыртсо ыбылг. Ытарту новз. Дялеч ымзаим имялорак…
Назревавший нервный срыв Нэвила, наконец, случился. С абсолютно безумным видом он вскочил с места и кинулся на Рона. Тот совсем не ожидал нападения, поэтому первый же удар в грудь вышиб из него весь дух. Второй кулак угодил точно в нос, брызнула и заструилась по губам и подбородку черная в свете огня кровь.
- ЗАСТАВЬТЕ ЕЕ УМОЛКНУТЬ! – взвыл Нэвил дурным голос, хватая Рона за грудки. – У меня больше нет сил слушать все это! Я схожу с ума от ее гребаных слов! Это была твоя затея, ты и разбирайся!
- Тен хо-хо-хо, - шипела Гермиона. – Тен хо-хо…
- Остынь, приятель! – опомнившись, Рон уложил Нэвила на лопатки, уселся на него сверху и прижал его руки к полу, дабы не получить еще. – Ты собой не владеешь, остынь! Гарри, помоги мне!
- Джинни поможет, - крикнул Гарри, подбегая к Гермионе. Он уселся перед ней на колени и аккуратно взял за плечи.
- Мав-енм! Еиначровкс-еиначыр. Енакваг! Енакюсюс и… Иналд. Авез. Цилу токялс. Ворк! Укыдак оп меивзел. Алрог етигярпан, ыволог етникорпаз.
- Гермиона, ты меня слышишь? – спросил он и слегка тряхнул девушку. – Если ты слышишь, прочти следующий абзац громче обычного.
Гарри ждал. Он слышал, как за его спиной борются с Нэвилом Рон и Джинни. И совершенно не представлял, как гермионовы натруженные голосовые связки смогут издать нечто большее, чем шепот. К счастью, следующий абзац состоял всего и двух предложений.
- Игутшах йесыр хынревес ирещд, ыцнирп икашру! – это нельзя было назвать криком, но и шепотом тоже. Скорее, голосом чертовски простуженного мальчишки. - Пал хикхям ыдйарп и, ывьл хи яжум и икшок ыссецнирп!
- Отлично, - просиял Гарри. – Гермиона, когда ответ «да» - ты читаешь громче, когда «нет – тише. Договорились?
- Меонг ясеищачос, хлюш ынигав! – на издыхании гаркнула девушка. Гарри понимал, что диалог их будет коротким – скоро она совсем потеряет голос и станет просто беззвучно шевелить губами.
- Ты знаешь, как уничтожить книгу?
- Гурк! Итремс епорт ан ылаво воделс, вовхлов яитсанид! – те же надрывные интонации.
- Мы можем тебе чем-нибудь помочь?
- Еномед могонхерытеч ан яталп икдалкс, итаворк пиркс и… - едва различимым шепотом.
А потом вдруг, совершенно неожиданно, Гермиона выкрикнула:
- Ёе хакум в еныбар етйашем ен!!!
Это было так пронзительно, что возня на ковре тут же прекратилась. Гарри не подозревал, что у подруги еще остались силы на подобное.
- Что это значит, Гермиона? Эта фраза из книги, ее следует понять дословно?
Девушка утихла, голос исчез практически совсем. И, на сей раз, это не значило «нет», это значило «все». Диалогу пришел конец. Гарри повернулся к друзьям. Нэвил пластом лежал на ковре, сверху не нем восседал Рон, а Джинни, отдуваясь, держала ему ноги.
- Кто-нибудь запомнил, что она сказал? – спросил Гарри. – Как там, в обратном порядке… Ёе хакум… Муках ее. Что было дальше? Ну не молчите же вы, черт возьми! Что было потом?
- В нбар, кажется, - неуверенно сказал Рон. – Вроде того…
- Рабн в, - Гарри нахмурился. – Рабн в, рабн в… Бессмыслица какая-то.
- А мне послышалось «в еныбар», - сказала Джинни. – Рабыне в. Получается, «рабыне в муках ее».
- Рабыне в муках ее… Нет, непонятно, там было что-то еще.
- Етйашем ен, - пробубнил с пола Нэвил. – Я точно слышал, «етйашем ен». То есть, «не мешайте».
- Не мешайте рабыне в муках ее, - задумчиво проговорил Гарри. – Что бы это значило?
- Гермиона, ты куда? – ахнул Рон.
Гермиона медленно поднялась на ноги. Не отрываясь от книги ни на секунду, не переставая суфлировать себе под нос сочинение безумного автора, она неуверенными шажками стала приближаться к пылающему камину. Прежде чем Гарри успел сообразить что к чему, девушка с кошачьей грацией прыгнула к заградительной решетке. Именно через нее она перекинула свои намертво вцепившиеся в книгу руки – уже в следующее мгновение они по самый локоть оказались в огне.
- НЕТ! – Рон метнулся было к подруге, но Гарри вовремя его остановил. Обхватив за пояс, повалил на пол.
- Что ты делаешь?! – завопил тот. - Отпусти! Она же покалечит себя, отпусти! Отпусти, гад!
- Не мешайте рабыне в муках ее! – воскликнул Гарри, изо всех сил удерживая брыкающегося товарища. – НЕ МЕШАЙТЕ РАБЫНЕ В МУКАХ ЕЕ!!!
Первыми стали обгорать кончики пальцев. Тонкие ногти чернели и плавились, точно смола. Нежная кожа сначала вспухала пузырями, потом эти пузыри сдувались, будто кто-то прокалывал их иглой. Они обмякали и багровели, затем синели и тоже чернели. Страшные ожоги разрастались, как кляксы на бумаге, ползли ввверх по руками, от кистей и по предплечью они покрывались странной испариной, которая жирно блестела в сияющих языках пламени. Комнату наполнил отвратительный смрад. Гарри вспомнил – так пахло на кухне, когда тетя Петунья обжигала рождественскую индейку. Дух паленого сала. Когда он сменился ароматом жареного мяса, Нэвила вывернуло на ковер.
Самым ужасным было то, что Гермиона не кричала от той адской боли, которую испытывала. Она просто громко читала. Из ее груди не вырвалось ни единого стона, лишь сухой текст, окончательно потерявший всякий смысл.
- Крусти бали мрокобротсцывилаград! Бруки вроде аорадл аод афоаоа грузблас! Брустофф шага шинда сприкромалибора!
Она уже даже не смотрела в книгу – голова бешено моталась в разные стороны, и лишь пышные волосы смягчали ее периодические столкновения с каминной аркой. Руки ниже локтей стали тоньше, как будто они усыхали. Кожа на тыльной стороне ладоней сморщилась и напоминала потрескавшийся асфальт раскаленным летним полднем. Когда Гарри показалось, что еще немного, и огонь обглодает плоть до самых костей, загорелась книга.
Проклятые страницы вспыхнули, словно новогодняя шутиха, из камина на пол посыпались искры. А еще через секунду пергамент превратился в пепел и унесся с горячим воздухом в дымоход. Гермиона откатилась от заградительной решетки, прижимая обожженные руки к груди, и упала на спину. Из ее горла, наконец, перестали вылетать слова. Вместо них комнату огласил такой дикий вопль, какого Гарри не слышал за всю свою жизнь. Обомлев, он выпустил трепыхающегося Рона, и тот опрометью ринулся к девушке.
- Гермиона!
Она плакала. Так отчаянно и горько, что хотелось заплакать вместе с ней. По измазанным копотью щекам катились крупные слезы, оставляя за собой светлые следы. Изувеченные руки, лежавшие на ее груди, лихорадочно тряслись.
- Гермиона, тебя вылечат, не плачь, - Рон опустился перед ней на колени. Гарри видел, как заблестела влага в его глазах, как задрожали губы. – Ты ведь такая храбрая, держись.
Джинни глядела на подругу в таком напряжении, что, казалось, ее вот-вот хватит удар. На лице были отчетливо различимы кровавые следы от ногтей. Нэвил отрешенно сидел в стороне. Обхватив себя руками, он раскачивался из стороны в сторону и монотонно бубнил что-то под нос.
- Бо-о-ольно, - заскулила Гермиона. – Очень больно…
- Сейчас, сейчас, - Рон торопливо стянул с себя майку и принялся рвать ее на лоскуты. – Их надо обмотать. Потерпи чуть-чуть. Гарри, помоги мне!
Процедура перевязки казалась Гарри кошмарным сном. Бесконечным, кошмарным сном. Когда ткань касалась изуродованной ожогами кожи, девушка всегда долго кричала и требовала прекратить. Поэтому приходилось останавливаться и пережидать приступы боли. Он не помнил точно, сколько длилась эта ужасная сцена. Помнил только, что последние полоски ткани они накладывали без помех – Гермиона перестала биться. Она потеряла сознание.