«Гордость – как продолжение наготы тела!
Революция стала нашей неумышленной жертвой!
Пустота – это так по-американски!
Я слово! Я голое слово!»
[200x299]
Плохие вкусы. Суета, сживающая со свету. Это не по мне. С привкусом протестантства
и даже безбожия. Гринвич Виледж как подводная лодка.
Бородатый пришелец, слишком шумный как для землянина. И я не доволен собственной производительностью. Опасная бритва словесности. Бессловесные жесты, словесные взрывы. Полемика требует жертвы. Нервные срывы. Психушка. Он говорит, что на пользу.
Возвратившись берется за старое. И тут-то начинается «джаз».
А потом все это обязательно заканчивается беготней по улицам. И орет - в поисках своего Ромео.
Где-то дальше визг тормозов на ночной улице. Бутылочные стекла в глаз, с единственным криком: «Дайте мне быть, кем я есть! Дайте мне быть, кем мне хочется!»
С уязвленным самолюбием и плохой кармой. Зависимый от вдохновения, окружающей среды, законов власти и мира, - а значит закомплексованный. Типичный. Обезумевший словно, Дали, кстати говоря, вполне пропорционально, ибо своевременно, а точнее одновременно. Слишком тучный, чтобы бросать в Царя бомбы. Но корни выходца из России, и те брали с него мзду. Нездоровое отношение к собственному обрезанию – травма детства. Налоги.
Пылкий ум. Вопросы не решенные даже вегетарианством. Не желание ставить цели, безалаберность, безавторитетность. На худой конец – пьянство.
Но все же он лидер. И он упивается. По привычке опаздывает. Он греется, но все так же зависим. От маминого бурячного супа и запеканки.

"Сестре"

Дорогая сестра,
вспомнила бы ты меня
если бы я голодал,
или зараженный СПИДом
лежал бы под белым потолком?
Вспомнила бы ты меня
если бы
я переродился
еще до прихода завтра?

Дорогая сестра,
не считаешь ли ты все небезопасным:
жарить сою, кормить уток, ходить на рыбалку?
Женщина, старых незыблемых идеалов,
Американка.

Неужто я нужен тебе, только чтоб кормить детей,
читать обо мне в газетах,
и думать, что ты все контролируешь?

И я бы не хотел тебя разочаровать,
Точно так же, как я не смог бы оправдать твои надежды

Что если бы ты узнала, что я был голубым?
Что мою радость и усталость посеяли мужчины
Все думали, что я великий и богатый
Но я уйду как нищий, бросив тело на твоих руках
И ты заплачешь, женщина, ведь ты меня любила


2

Сестра,
ты не знала меня в пламени революций,
ты считала, что я скиталец со странностями и эксцентрик...
("И чего бы ему не сидеть на месте?")
ты считала, что я сумасшедший,
с огненными глазами.
когда пламя погасло - ты считаешь меня стариком
подолгу сидящим в кресле,
но я остался собой,
я остался прежним


"Cестрі" (Оригинал)

Любо моя, сестро,
а чи згадала б ти мене,
коли я голодуючий,
чи хворіючий СНІДом,
лежав би під білою стелею?
Чи згадала б ти мене,
якщо б я
встиг переродитися до завтра?

Люба сестро,
а чи не вважаєш ти все небезпечним:
смажити сою, кормити качок, ходити на полювання?
Добра жінко, старих, неперекладних ідеалів,
Американка

Невже я потрібен тобі лише, щоб годувати дітей,
Читати про мене в газеті,
І думати, що ти мене контролюєш?
Невже я тобі не цікавий?

І я не хотів би розчарувати тебе,
Так само, як не зміг би справдити твої надії

Щоб трапилось, якби тобі сказали, що я був голубим?
Що мою радість та скорботу лишили по собі чоловіки, та їх торкання?
Так, всі вважали, що я багатій і геній,
Проте померши, як жебрак
Я б скинув своє тіло на твої теплі руки
Ти плакатимеш, жінко, бо ти мене любила

Сестрі 2

Люба сестро, ти не знала мене у вогні революцій
Ти вважала, що я жебрак, і дивак, і ексцентрик
("І чому б не сидіти на місці?)
Ти вважала, що я божевільний,
Із огнивом у оці
Коли полум'я згасло,
Ти вважаеш мене стариганом
Але я лишився собою




--------------------------------------------------------------------------------
Посвящается Аллену Гинзбергу и Самоопознанию

песни?

просто стихи