В колонках играет - Asura - Golgotha
Настроение сейчас - Пессимо

Я шел сквозь темноту на ощупь, осторожно переступая. Впереди маячила подсвеченная красным площадка. Кроме нее я не видел более ничего. Через некоторое время (со временем здесь сложно. Может прошел день, а может четверть часа) я подошел близко к кругу красного света, падающего ниоткуда. Он освещал большую, метра два в высоту и три в ширину и длину клетку из широких, отливающих хромом прутьев. Широкая дверца была открыта и словно бы приглашала меня стать добровольным узником странной клетки.
Я ухмыльнулся и качнув головой, решил обойти клетку вокруг. Рукой я коснулся прутьев и двинулся вдоль решетки. Прутья плавно входили под мою ладонь, стремясь соприкоснуться с живым и теплым существом, забрать с собой частицу жизни, а затем словно выпрыгивали из под руки, убегая назад, дальше от меня.
Я снова оказался перед дверцей. Она манила, не знаю почему, ведь это были всего лишь несколько скрепленных между собою прутьев. Я вошел. Сразу обернулся, но нет: дверца стояла на месте, не шелохнулась. Было тихо. Райски тихо. Я прикрыл глаза и вновь коснулся решетки. Что-то кольнуло в сердце, но тут же стало спокойно. Глубоко вздохнув, я сдвинулся с места. Под ногами хрустел песок. Было очень тихо. Время текло через руки, словно соединяясь с прутьями в невообразимом странном экстазе. Я и не заметил как прошел полный круг по клетке. Понял я это, когда открыл глаза и посмотрел перед собой. Дверца была заперта. Стояла мертвая тишина.
Я слабо улыбнулся. Бред. Как она могла закрыться? Не было ни скрипа, ни шороха, ни дуновения ветра. Это бред. Я обернулся. Может тут есть другая дверца, та, что открыта? Нет. Вокруг стояли холодные равнодушные столбики прутьев. Другого выхода не было. Я снова посмотрел на дверцу перед собой. Ни замка, ни задвижки. Ничего. Она не может быть закрытой. Я толкнул ее, но дверца не поддалась. Впрочем я почему-то не удивился. Я был спокоен, но где то глубоко внутри, очень далеко нарастал вихрь эмоций, буря, смешанная из тревоги и панического страха. Она была еще далеко, но сердце уже готовилось к этому бегу, к этой катастрофической гонке. И эта моя готовность к падению в омут ужаса давила на разум. Я встряхнул головой, отгоняя эти мысли. Снова толкнув решетку, я обратил внимание, что и петель у нее нет. Это был просто квадрат из прутьев, вставленный в раму из точно таких же прутьев. Его ничто не могло держать, а он стоял. Я снова и снова толкал его, но тот как ни в чем ни бывало стоял на месте.
Я отошел и присел, прислонившись спиной к задней стене. Я все смотрел на этот квадрат и не мог понять, что происходит. Это не было сном. Я все еще ощущал холод прутьев на пальцах. Я ущипнул себя за руку. Было больно. Но ничего не произошло. Я смотрел перед собой и размышлял. На помощь не позовешь. Во первых было так тихо, что присутствие кого либо просто исключалось. Во вторых, если тут кто и был, то его появление вряд ли что то исправит, а скорее, учитывая обстановку, только усугубит мое положение. От таких мыслей у меня мурашки по коже пошли.
Не знаю сколько времени прошло. Но мне вдруг стало так страшно, что я вскочил. Будто кто-то начал подкрадываться. Меня прошиб холодный пот. Рубашка липла к телу. Но я этого сначала не замечал. Я прислушивался. Может час, а может год. Но я стоял так долго и все боялся перестать слушать. Отвлечься. Мне показалось что кто-то за спиной прошуршал. Я обернулся. Никого. Снова звук. Я стал вертеться без перерыва, мимо проносились прутья, отливающие хромом, и красноватый песок под ногами и за решеткой, и тьма, тьма, тьма вокруг... Я остановился. Голова закружилась и я рухнул на землю. Сквозь тошноту я вдруг понял, что клетка уменьшилась. Я валялся на песке и пытался сосчитать прутья в решетке, но они все вращались, вращались, вращались перед глазами. Наконец мне стало лучше и все же сосчитал прутья. Да, вначале в одной стене я насчитывал примерно тридцать прутьев, теперь же их было только восемнадцать. При этом расстояние между ними осталось прежним. Словно кто-то отрезал у клетки лишнее пространство и вновь закрыл.
Я просто сидел и смотрел на прутья. И снова и снова пересчитывал их. Смерч внутри затих. Боже. Господи, как страшно... Внезапно, будто скорость что либо решала, я прыгнул на решетку и стал ее трясти. Трясти, дергать, рвать. Я прыгал на нее, сползал по прутьям вниз и снова запрыгивал, я кричал, и крик мой тонул в небытье, я визжал как недорезанная свинья, мне было все равно, я стал животным. Мне было страшно, меня рвало, трясло, меня словно изнутри жгло, но я хотел выбраться, хотел стать свободным. Я пытался протиснуться между прутьев, но они словно сжимались передо мной, вдавливая меня внутрь клети. Зубами я пытался перегрызть решетку, соскальзывал вниз, и в этой тишине единственным звуком до меня доносился скрип моих зубов о металл. Я бился головой об прутья, не чувствуя боли, не видя смысла, просто бился в исступлении. Глаза залила кровь, в висках гудел десяток органов, я сходил с ума... Время молча текло мимо моего сотрясающегося безумного тела, мимо клетки, залитой красным светом, мимо тьмы...
Я валялся возле стены из прутьев, слизывая с разорванной в крике губы песок. Рука моя держалась за прут, и, казалось, на нем должны навсегда остаться следы от моих сомкнувшихся в безумии пальцев. Не знаю, долго ли я лежал так. Ничего не знаю. Наконец я нашел в себе силы отползти к дальней стене. Я лежал и смотрел. Дверцы давно уже не было. Передо мною стоял ровный частокол прутьев. Клеть. Надо мной не было крыши. Прутья уходили вверх и в никуда. Я попытался выкопать яму, хотя и знал уже, что прутья уходят на километры вниз. Ловушка. Я сам попал в нее. Залетел, думал, зайду и сразу назад... Я засмеялся. Смех мой был мне слышен, и это доставляло животное удовольствие. Я смеялся. Я ржал. Я гоготал, я захлебывался своим хриплым, беспомощным смехом. И вот он перерос в вой. Жуткий, тоскливый, безнадежный вой. В нем было только страдание и тоска. Ни страха, ни тревоги не осталось. Только тоска и отсутствие надежды. Вой ушел в меня, туда, где был рожден и уступил место слабости. Я плакал. Я не рыдал, я плакал. Как плачет ребенок, потерявшийся в лесу, как плачет человек, потерявший родных, как плачет любой... Тихо всхлипывая, подергиваясь, без стенаний и громких возгласов. Только ты и тишина. И привкус соленых слез на губах. Слезы проделывают дорожки в пыли на лице. Это и неприятно и приятно... Я успокаиваюсь. Слезы ушли, и лишь слабое подергивание тело все еще напоминает о минуте слабости...
Я не могу пошевелится. Тело отяжелело, словно разбухло от слез, словно прониклось атмосферой безверия, и как губка, впитав в себя, стало тяжелым и неповоротливым. Я просто не хочу никуда идти. Не хочу и не могу. Я земля. Я песок. Я прах...
Открываю глаза и вижу тьму. И красный круг. Нет решетки. Нет прутьев. Нет клети. Я свободен, я могу идти куда хочу. Куда шел, куда должен был прийти. Но мне уже все равно. Я просто лежу. И буду лежать здесь всегда. Как лежит здесь этот красноватый песок. Как лежал здесь кто-то до меня. Много, очень много лет назад. Время лишь помнит его. Безжалостное, но все-помнящее время... Время запомнит и меня. Тускнеет красный свет. Песок греет щеку. Тьма наступает...

Сычев (С) 09.08.07

[431x550]