Граф Гришом сидел на лавке в холле своего огромного темного замка и откровенно скучал. Он тосковал, грустил, скучал, печалился - в общем, предавался депрессии. Именно так ново назвал его состояние какой-то заморский врачеватель, прибывший по приглашению брата графа, озаботившегося вдруг здоровьем своего и так не слишком общительного родственника. Граф Гришом не любил шумные компании и проводил долгие вечера, сидя у своего великолепного камина, попивая из кубка отличное красное вино и разглядывая красивейшие гобелены, висевшие по всему замку с завидной частотой. Граф все реже и реже выходил из своего убежища, а после того, как услышал страшный приговор из уст немного напуганного обстановкой в замке лекаря, (которого, кстати, граф с удовольствием скормил собакам на следующий же день), и вовсе перестал появляться на светских мероприятиях, устраиваемых все тем же родным братцем.
В замке, не считая самого Графа и голодных, а потому до ужаса злобных дворовых псов у ворот, не было никого. Прислуга вся разбежалась от мрачного хозяина много лет назад, а едой граф любил заниматься сам. Погреба замка были рассчитаны на длительные осады, еды там было столько, что хватило бы и гарнизону здоровых мужланов, чего и говорить о нетребовательном графе, съедавшем в день лишь кусочек окорока под кубок старого вина, коего так же хватало в дальних подвалах дома Гришомов.
Сам Гришом не особо переживал из-за своего одиночества, просто от того, что никогда не задумывался об этом. Его любимым развлечением было "разведение фантазий", как он часто называл в разговорах с самим собой свое маленькое увлечение. В пустом холле замка обычный человек не увидел бы никого кроме самого графа да одного-двух пауков, раздумывающих о смысле жизни где-то под потолком. Но для графа дела обстояли совершенно противоположным образом. Холл был заполнен разнообразными существами, поражающими воображение и, в то же время, пугающими до седины в волосах. Здесь были и обычные тролли, бармаглоты и бронтозябры, великозубры и морхи, пару раз пробегал скелет и пролетала пара призраков. Но граф не любил всем привычных вещей, он тяготел к оригинальности, и именно поэтому сверху свисали вислокуры и потолканы, по перилам скатывались катишоты, на ступенях широкой лестницы играли в салочки быстрогрызы, а над головой графа то и дело пролетала вранорока. От всего этого можно было бы сойти с ума, да только некому было разделить радость "разведения фантазий" с графом Гришомом. Случайный посетитель графа, если б такой и отыскался, не заметил бы ничего особенного, ведь замок сдерживал воображение графа в своих стенах, с холодным равнодушием взирая на своих многочисленных обитателей.
Любимцами графа были великолепная и величественная Фарахна - огромных размеров змея, способная заглотнуть двух человек разом, да в придачу какого-нибудь небольшого порося. Именно так определил ее возможности сам Гришом, когда в своем воображении рождал этого длинного монстра. Сейчас Фарахна возлежала возле ног своео создателя и размеренно дышала, временами приоткрывая левый глаз и окидывая пространство вокруг красным ядовитым зрачком. Где-то этажом выше громыхало второе любимое создание графа - Парапарм. Парапарм получился случайно, граф сидел как обычно возле камина и пил вино, раздумывая над тем, как избавить себя от ненужных обязательств перед братом, кубок вдруг покачнулся и вино плеснуло на белую шкуру медведя, лежавшую недалеко от камина. Получилось нечто, отдаленно напоминавшее гневную морду животного. Граф простучал по подлокотнику мотив старой, но никому незнакомой песни и напел "Пара-парам". Шкура поднялась, и перед Гришомом предстало существо с двумя головами - первая была звериная, родная медведя, вторая же располагалось на спине и была столь безобразно ужасной, что сам граф иногда подумывал о том, не убрать ли Парапарма из своего зверинца. Но Парапарм об этих мыслях хозяина не догадывался, а жил себе припеваючи где-то между первым и третьим этажом, умудряясь при этом не появляться на втором.
И вот все это многообразие чудовищ всех возможных расцветок и размеров сейчас мельтешила перед глазами графа, нисколько не интересуясь, отчего же это создатель их столько времени сидит недвижный в темноте и даже глазом не ведет в их сторону. Гришом же размышлял о тех вещах, что услышал он от заезжего лекаря. Уплетая сочный ростбиф, который специально для него приготовил вдруг истосковавшийся по живому общению граф, лекарь, имя коего, кстати, звучало как Маркус, рассказал о скорой свадьбе брата Гришома на милой и хрупкой Аэлите, о предстоящем празднестве и возможно самой счастливой паре не только в графстве, но, возможно, и во всем королевстве. Гришом слушал восхищенные возгласы Маркуса, смотрел, как тот давится от жадности мясом и мрачнел с каждой минутой. Ночью он не сомкнул глаз, а утром швырнул ничего не понимающего Маркуса прямо голодные пасти дворовых псов. Гришом понял, что ему одиноко, и, поначалу, его это вывело из себя. Граф решил, что избавившись от лекаря, он решит свою проблему, но, увы и ах, прошла неделя с того визита, а депрессия не уходила. И уже неделю граф разрывался между желанием увидеть людей и общаться с ними, и отвращением к окружающему миру, от которого его надежно укрывали стены замка.
Вдруг граф дернул головой. Хаос, окружавший его, мгновенно прекратился, опал дымкой и растворился в темноте холла. Гришом нашел решение проблемы.

***

- Милый брат, с твоей стороны это так великодушно пригласить нас отпраздновать нашу с Аэлитой свадьбу у тебя в замке. Вот оно - благородство Гришомов!
- Да, брат.
- Видимо, визит Маркуса на тебя все же оказал благотворное действие, - грузный, но необычайно подвижный брат Гришома широко улыбнулся и, обняв мрачного графа за плечи, придвинул к себе и погладил по голове толстой рукой. - Кстати, как он от тебя уехал, никто его больше не видел ни в городе ни где-либо еще!?
- Он уехал ночью. В темноте его могли и не заметить, - Гришом говорил скрипуче и тихо, он все еще не мог понять, нравится ли ему вся та суматоха, царившая в его замке. Здесь не было орков и скелетов, но были огромные бароны и толстые священники со всего королевства, худые и юркие слуги, поджарые и высокомерные рыцари, уродливые баронессы и белокожие графини. Шум стоял ужасный, уши графа не привыкли к таким испытаниям, а потому голова разболелась неимоверно. Но вдруг все смолкло.
Отворились большие двери, и в зал вошло создание дивной красоты. Это было самое прекрасное видение графа. Аэлита, невеста, самая красивая девушка графства, да что там, может и всего королевства, будто летела по залу, а вслед за ней вытягивались лица жирных баронов и громыхающих рыцарей. Гришом не хотел дышать, он боялся спугнуть это видение, из головы его вылетели все фантазии, он хотел жить и думать только рядом с этой девушкой, рядом с Аэлитой.
Аэлита прошла мимо графа и, чуть потупив взгляд, дала себя обнять брату графа. В этот момент внутри у Гришома что-то оборвалось.

***

Вечером, когда все приготовления уже были завершены, и все ждали самого торжества, Гришом брел по коридору в сторону своей спальни, ему хотелось только закрыть глаза и уснуть. Шум и суета утомили его, но даже не это тяготило. Аэлита в объятьях брата произвела сильнейшее впечатление на графа. Гришом никогда не любил, чувство это ему было незнакомо, а потому он не мог отличить радостное чувство вожделения от злобной ревности. Все эти эмоции сливались в одну изматывающую, и Гришом не мог сказать, что это ему по душе. Отпросившись у брата, граф решил отпраздновать его свадьбу у себя в спальне, где все еще было тихо и безлюдно.
Отворив дверь граф вздрогнул. В комнате кто-то был. На краю кровати кто-то сидел. Чуть привыкнув к темноте Гришом разглядел силуэт и еле выдохнул. Та самая девушка, что в полдень приковала к себе взгляды всех этих отвратительных людей, что осталась в его воображении навсегда, ставшая его дыханием и мечтой. Аэлита сидела на краю его ложа, и не думала пугаться или убегать. Она смотрела прямо на графа и улыбалась.

***

Гришом сбежал по лестнице и, улыбаясь, подлетел прямо к своему братцу. Обнял и вдруг засмеялся прямо ему в лицо. Брат ошеломленно заметил, что граф явно идет на поправку, на что Гришом вновь залился скрипучим смехом и, чуть оттолкнув своего обмякшего родственника, с видом победителя стал обходить зал для торжеств вдоль устроенных и накрытых столов. Здесь была, наверно, добрая половина всех запасов замка Гришомов, но графу доставляло удовольствие смотреть на все эти разложенные деликатесы, на окорока и колбасы, соленья и овощи. Ему сейчас вообще все доставляло удовольствие. Голова его не болела более, в теле чувствовалась легкость, да и вообще граф чувствовал себя лучше, чем когда-либо в этой жизни.
Зазвучали трубы, все оживились и потянулись к особо подготовленному месту у дальней стены. Здесь уже стоял пришедший в себя и вновь веселый брат графа, священник и пара ближайших родственников Гришомов, которых, впрочем, граф знал не более, чем палач знает осужденного на казнь. Гришом ухмылялся, высокомерно поглядывая на брата, и не обращал внимания на влажный неприятный шепот у себя за спиной.
Вновь отворились двери, и в зал явилась невеста. Аэлита прошла, а может, пролетела мимо баронов, рыцарей, графинь, челяди, мимо Гришома. Гришом встречал ее глазами графа, а провожал взглядом сумасшедшего. Аэлита встала рядом с женихом. Аэлита улыбалась. Аэлита сказала да. Граф вдруг перестал понимать, что происходит. Аэлита поплыла перед глазами, все покрылось туманом, скривилось, стало бледным, зато стал четким шепот за спиной, от которого по телу поползли отвратительные мурашки...
- Да она спала со всем графством, да что там графством - королевством! - шептал тонкий голосок за правым плечом графа.
- Поищи хоть одного пастушка, что не познал радости общения с ней, скорее ты отыщешь волка среди овец! - бормотал хриплый голос за левым плечом графа...
- Угораздило дурака влюбится в эту чертовку. А ей только этого и надо - денег куры не клюют, работать не надо... - свистел кто-то прямо за спиной графа.
А дальше была пустота. Граф развернулся, прошел сквозь потную и грязную толпу, отворил дверь и вышел вон из зала. Позади раздались ликующие крики, дверь захлопнулась, и Гришом погрузился в тишину.

***

- Они пили и кричали!
- Они били кружки и смеялись!
- Они радовались!
- Они выпили все твое вино!
- Они съели всю твою еду!
- Они рвали твои прекрасные гобелены!
- Они радовались!
- Они испражнялись прямо в твой любимый камин!
- Они рвали шкуры на полах!
- Они ломали столы и лавки!
- Они радовались!
- Но мы отомстили...

***

Братец бежал по черному коридору и кричал. Так страшно ему не было никогда.
Замок Гришомов было не узнать, хаос и разгром царили здесь, пиршество было в самом разгаре, а пьянчугам было все мало. Сквозь пьяную пелену брат видел предающихся разврату людей, пьющих и смеющихся баронов, графинь, священников и рыцарей. И где-то там была Аэлита, девочка из деревни, о которой знало все графство, и в которую, черт возьми, он умудрился влюбится. Но он нашел ее, он уговорил ее, он женился на ней.
Издалека вдруг послушались крики. Брат лениво развернул голову в сторону и тут же протрезвел.
Сквозь приоткрытую дверь в зал влетали странные создания. Создания столь ужасные и отвратительные, что многие из так же протрезвевших теряли сознание и падали в обморок только от их вида. Но чудовища не оставляли никого в покое, а бросались на падающие тела и раздирали их в клочья, затем взмывали вверх и вновь камнем бросались вниз. Здесь были только худшие из человеческих фантазий и названий им не было ни в одной из книг, когда-либо написанных.
Брат отыскал глазами в вопящей толпе Аэлиту. Та висела в лапах огромного белого медведя с красным пятном на спине. Тот взревел, секунда, и от Аэлиты остались только воспоминания. Брат резко отвернулся, перед глазами его пронесся красный зрачок. Закричав, брат бросился к ближней двери и понесся по коридору, удаляясь от того ужаса, что творился за его спиной.
Он бежал долго. Замок смеялся над ним, водил за нос, путал и обманывал. Наконец брат увидел маленькую черную дверь. За ней слышались возбужденные голоса. Осторожно приоткрыв дверь, он затрясся мелкой дрожью.
На кровати посреди комнаты сидел граф. Вокруг него сидели тролли, бармаглоты и бронтозябры, великозбуры и морхи, сверху свисали вислокуры и потолканы, по одялам скатывались катишоты, на ковре играли в салочки быстрогрызы, а над головой графа сидела вранорока. Но брат не знал как называются все эти создания, ведь они были порождением не его фантазии. Он же видел только, что все они были в крови и грязи, от них несло смертью и страхом, они были отвратительны. Рядом с графом лежала гигантская змея. Она прошипела - Но мы отомстили...
И граф Гришом засмеялся. Он смеялся долго и громко. Он смеялся безумно и радостно. Он смеялся, когда Фарахна своим красным зрачком увидела кого-то за дверью. Он смеялся, когда она метнулась в черноту. Он смеялся, когда стих крик. С депрессией было покончено, он излечился и теперь смеялся. А вместе с ним заливисто и на разный лад смеялись все те, кого породило его увлечение. Породило "Разведение фантазий".