Инститорис проснулся спустя час после заката. Он всегда был слабым, но правда заключалась в том, что меня восхищала его беспомощность. Несмотря ни на что, он всегда был отчаянным и безрассудным, достаточно вспомнить, как упорно он выкручивался из захватов Малефика – помнится, тогда он доставил нам массу неприятностей.
Но сейчас все было позади. Потеряв его, я неожиданно осознал, как на самом деле успел привязаться к бывшему инквизитору. Его разум тяжело переживал ломку приоритетов, но он никогда не жаловался, покорно отрекся от идей Совета и делал все, чтобы не создавать нам неудобств. Думаю, мы все любили его по-своему, даже Малефик не испытывал той ненависти, которая горела в нем раньше.
Инститорис открыл глаза, минуту или две в них не отражалось и проблеска сознания, потом он наконец понял, где находится, и даже улыбнулся мне. Я так давно не видел, как он улыбается… Я обнял его, а потом отпустил и сказал, что мы все будем ждать в гостиной.
Он спустился через полчаса, посвежевший, переодетый, с мокрыми волосами, аккуратно расчесанными на прямой пробор. Как будто и не было тех лет, которые прошли с тех пор, как мы последний раз собирались в этой комнате с этим составом…
За исключением того, что здесь присутствовало три новых лица. Я заметил, что Злата и Круцио все время норовят сесть рядом, и улыбнулся. Я чувствовал себя так, как будто у меня есть дети. Как будто они могут у меня быть.
Приветствия и краткие восторги быстро перетекли в вопросы. Инститорис честно пытался ответить всем сразу, но в итоге Ромео пришлось всех построить на правах хозяина дома и потребовать тишины.
Вкратце, рассказ Инститориса поверг меня в состояние шока. К моему ужасу, он вступил в Секту совершенно добровольно.
Я так понимаю, что ему не рассказывали то, что обычно внушалось юным последователям, а наплели другую легенду о своих целях. Он сам помнил это очень смутно.
- Думаю, тут не обошлось без психотропных препаратов, - заметил Малефик, внимательно выслушав рассказ, - ты не настолько идиот, чтобы поверить религиозным внушениям второй раз.
Скулы Инститориса покраснели. Видно было, что он никак не решит, было это комплиментом или оскорблением.
Малефик мило улыбнулся ему.
- Разве бывают препараты, способные влиять на рассудок вампира? – Удивился я. Честно говоря, я свято верил, что мы не подвержены ни опьянению, ни чему-то подобному.
- Конечно. Думаешь, я всю свою сознательную жизнь занимался только оружием?
Вот тут я серьезно задумался, сколько еще опасных составов изобрел мой друг. Почему я раньше не говорил с ним об этом?
- Разумеется, такие вещи могут знать только очень немногие из нас, - продолжал он. – И я думаю, что это еще не все, что они смогли разузнать в Совете. А если вспомнить об оборотнях, можно сделать вывод, что они даже превзошли нас…
- Думаешь, оборотня можно приручить, опоив его чем-то? – Скептически отозвался Ромео. – Боюсь, их организм слишком силен и невосприимчив к ядам и наркотикам.
- Нет, я так не думаю, - согласился Малефик. – Они нашли другой способ держать их в узде, пусть и не очень надежно. Возможно, это союз, и они нашли, что предложить зверолюдям…
- Звучит ужасно, - заметил Рауль. Он хранил молчание все это время, но по лицу было видно, что он обдумывает все самые ужасные варианты из возможных.
- Это твоя судьба, дорогой мой инквизитор, - воздохнул Ромео. – Так уж выходит, что ты вечно попадаешь в неприятности.
- Ты хоть примерно помнишь, чем они там занимались? – Спросил я.
- Ну… Не могу сказать ничего конкретного, - признался он. – Точно помню, что мою кровь использовали в Ритуале. Впрочем, это и так понятно. Там происходило какое-то… поклонение, что ли? И много-много стеклянных статуэток.
- Мы их видели, - подтвердил я.
Малефик подался вперед, его темные глаза вспыхнули.
- На что они были похожи?
- Я… называл бы их уродливыми. – Я задумался, какими словами описать то впечатление, которое производили стеклянные лица.
Ромео, чуть смутившись, достал из кармана нечто, завернутое в кружевной носовой платок – боже мой, не думал, что где-то еще можно увидеть такие платки, - развернул и достал одну из тех статуэток, что мы видели. В сердце стекляшки горел алый камень. Лицо, думаю, должно было изображать не то алчность, не то страсть, не то похоть, но в любом случае было одним из самых безобразных.
- Когда это ты успел прихватить ее? – Поинтересовался я.
- Ну, подумал, вдруг она понадобится?
Малефик вскочил, опустился на корточки перед Ромео и начал изучать статуэтку, не касаясь ее.
- Да… Я… слышал о подобном, - прошептал он. – На твоем месте я бы не брал ее руками. Это старое, очень старое ремесло… Честно говоря, я думал, что это всего лишь легенда.
- Ты думаешь о том же, о чем и я? – Подскочил Рауль. Первый раз на моей памяти он был так возбужден.
- Боюсь, что так. Все приметы совпадают. Конечно, я никогда не видел таких вещей, и, возможно, это всего лишь подделка… Ведь можно было воспользоваться старой сказкой, так? Инститорис!
- Да?
- Ты касался хотя бы одной такой?
- Ну… мне кажется… да.
- Ты помнишь ее? Опиши.
- Когда… меня принимали… ну, в братство… Я должен был поцеловать ее и произнести какой-то стандартный текст…
- Как она выглядела, ты помнишь?
- Она светилась зеленым изнутри. Да, точно, изумрудное сердце. Такой яркий, чистый цвет… А лицо… лицо было смиренным, я бы сказал.
- Похоже на правду… Твою… - тут Малефик выругался так необычно для себя, что я невольно испытал уважение к его словарному запасу.
- Но этого не может быть, - вскочил Ромео. Похоже, они все знали что-то такое, чего не знал я.
- Примула… говорила мне о таких вещах, - тихо вставил Круцио. – И она всегда говорила, что они когда-нибудь вернутся, потому что не могут долго спать. Но я никогда не спрашивал ее об этом. Мне всегда казалось, что она боится об этом говорить.
- Да что тут, че’т возьми, п’оисходит?! – Повысила голос Мишель. – Я желаю знать!
Ромео нервно потер переносицу, обвел всех присутствующих взглядом, вздохнул и начал:
- Культ Стеклянных Богов, если верить книгам, существовал давным-давно, задолго до пришествия Христа, среди тех вампиров, котороые пожелали полностью отказаться от человеческого и обрести власть над себе подобными и не только. Стеклянные Боги подчиняли кого угодно и принуждали к чему угодно, пока им платили. Платили по-разному, в зависимости от их капризов: кровью, жизнью, иногда они требовали знаний, иногда – драгоценностей, иногда – определенных трав или цветов. Все, что дарят Стеклянному Богу, нельзя у него отбирать ни при каких обстоятельствах. Последствия могут быть ужасны. Считается, что стеклянная статуэтка и есть Бог и живет своей собственной жизнью. Ее нельзя уничтожить. От нее нельзя избавиться вообще никак. Единственный способ заставить Бога молчать – игнорировать его просьбы. Похоронить под землей, или спрятать там, где его никто не найдет. Но считается, что статуэтка способна выбраться откуда угодно, если за ней не присматривать. Она может подчинить кого-либо, заставить выкопать или найти ее, а потом соберет остальных и организует новый культ… Те, кто заключили сердца пороков в Стеклянных Богах, были ослеплены властью, которую они давали. Поэтому культ был свергнут, и в этот день Богов поделили между надежными вампирами и каждый отправился как можно дальше от других, поклявшись следить за своим Богом вечно. Это то, что можно найти в книгах из библиотеки Совета.
- Да, именно эту историю я и слышал, - кивнул Круцио.
- Да все в Совете слышали эту сказку, - подтвердил Рауль.
- Как вы, возможно, знаете, - продолжил Ромео, - несколько десятков лет я занимал должность архивариуса. И имел доступ к той части библиотеки, которая обычно закрыта. Я потратил много ночей, перечитывая эти книги, и в числе прочих сведений нашел продолжение истории о Стеклянных Богах. Тогда я отнесся к этому как к забавной выдумке неизвестного автора, вроде страшной сказки. Там рассказывалось о том, как гораздо позже один из вампиров-хранителей, владелец самой страшной статуэтки – Бога Алчности – попал под его влияние и предал своих товарищей. Одного за другим он подчинял и убивал их, разыскивая потерянных Богов по всему свету, и однажды они все были вновь собраны воедино. И этот предатель возродил культ Стеклянных Богов, собрал вокруг себя единомышленников и поклялся подчинить себе весь мир и устроить его по собственному вкусу…
- Можно вопрос? – Встряла Злата.
Ромео неодобрительно посмотрел на нее, но кивнул.
- Там не говорилось, каким было сердце Бога Алчности?
- Говорилось. Сердце Бога Алчности было черным.
- Не припомню ни одной легенды омерзительнее этой, - повел плечами Рауль. – Там так подробно, со вкусом расписаны сцены поклонения…
- Да, верно. Власть – худшее, что может захватить человека. И самая сильная человеческая страсть. Чего еще пожелать бессмертному вампиру, как не возможность стать творцом собственного мира? Тем не менее, замыслам предателя не суждено было сбыться. Он жил в эпоху, когда вампиры достигли своего пика – она совпадает с человеческой эпохой Возрождения. Тогда были самые сильные системы, самые разумные лидеры и вампиры с самой сильной волей, какую только можно было представить. Не желая становиться чужими куклами, они преодолели искушение подчиниться и казнили предателя. Но Стеклянные Боги пропали, и далее в книге было сказано, что они дремлют там, где спрятал их предатель, и набирают силы, чтобы найти нового хозяина. Вот и вся легенда.
- Это… ужасно, - прошептал Инститорис. Он был ужасно бледным и вообще выглядел напуганным. Я сел рядом и обнял его. Оно тут же уткнулся в мое плечо, я чувствовал, как он дрожит. Это нервное…
- Все уже позади, настоящие Стеклянные Боги это или подделки, но мы вытащили тебя оттуда, - я погладил его по голове и посмотрел на остальных.
Пожалуй, самое серьезное лицо было у Трагика. Он не проронил ни слова, но заметно было, что вся эта история ему не по нутру.
У Ромео между бровей пролегла морщинка. Она появлялась крайне редко, только когда он был чем-то сверхозабочен. Похоже, это тот самый случай. Он все еще держал статуэтку через платок, отставив ее от себя как можно дальше.
Выражение лица Рауля до смешного напоминало лицо Ромео. Безусловно, в них было что-то общее.
Малефик уже ушел в себя, что-то судорожно обдумывая. Думаю, он немедленно заберет статуэтку и отправится в лабораторию, пытаясь понять, что же она такое. Надеюсь, это даст какие-то результаты.
Круцио и Злата держались за руки, и я вновь ощутил себя гордым отцом. Не думаю, что они были так уж сильно напуганы, скорее это было поводом стать чуть ближе друг к другу. Великолепно, он избавится от тяжелых воспоминаний, а она – от своей замкнутости.
Мишель покусывала губы, но о чем она думала – сложно предположить. Она всегда оставалась для меня женщиной-загадкой.
Дискуссия продолжалась еще часа два, но по сути никто не сказал ничего, кроме очевидного.
Когда все наконец разошлись, Малефик действительно отправился в лабораторию. Я подумал, что стоит заглянуть к нему ближе к рассвету. А пока что я собирался заставить Инститориса выйти прогуляться, потому что его состояние меня беспокоило – как физическое, так и моральное. Ему нужна была человеческая кровь и свежий воздух. Не успев оправиться от одной истории, он тут же вляпался в следующую.
Этой ночью я сам почти не пил – я заворожено наблюдал за ним, как аккуратно он прокусывает кожу, каким странно просветленным становится его лицо. Вампир, который пьет чужую кровь с лицом святого – не странно ли? Мне ужасно хотелось вновь попробовать его, но попросить об этом я так и не смог.
Ближе к рассвету он едва стоял на ногах, и я подождал, пока он уснет, поцеловал его в лоб, а затем отправился наконец в лабораторию. Мне было безумно интересно, что успел надумать Малефик.
Я застал его за столом. Он сидел спиной ко мне, статуэтка стояла перед ним. Как раз в тот миг, когда я вошел, он приложил к ней руки. Я застыл. Какая-то часть меня не верила в дурацкие истории про Стеклянных Богов, но другая требовала, чтобы я немедленно убрался подальше.
Малефик не двигался. И молчал. Напряжение достигло предела. Я собрался с силами и тихонько окликнул его.
Он обернулся, и я отпрянул – его и без того сумасшедшие глаза были абсолютно безумными. Невероятно темные, настолько, что зрачок сливался с радужкой, матовые, они казались бесконечно глубокими.
Малефик медленно, как-то садистски встал, держа спину абсолютно прямо и как-то странно улыбаясь. Его движения казались замедленными, словно он сам был не вполне уверен в том, что делает. Я чувствовал его напряжение, но Узы не могли позволить мне читать его мысли.
Мое сознание боролось само с собой.
Не успел я решить, не будет ли лучшим решением просто убежать, как он оказался рядом со мной. Я уже привык смотреть на него снизу вверх, но сейчас это было, мягко говоря, неприятно. Мне стало страшно.
Его пальцы, хрупкие, но очень сильные, уже сомкнулись на моих плечах – я знал, что не смогу вырваться, даже если захочу. Он продолжал улыбаться.
Я потряс головой, пытаясь прийти в себя.
- Да что с тобой такое?!
- Со мной?.. – Он облизнулся и наклонился ниже. Голос опустился до шепота: - Я… охвачен Страстью.
Я вспомнил выражение лица статуэтки с красной сердцевинкой. Малефик был неуловимо похож на нее.
Он резко сомкнул руки, от чего у меня перехватило дыхание, и укусил меня где-то между шеей и плечом. Мне было страшно, но, кроме того, я не мог сопротивляться по другой причине: я обожаю, когда он так делает…
Даже без спроса.