Странно, не думал, что мой почерк может быть еще более неаккуратным, но сейчас вижу, что нет предела совершенству… Руки трясутся так, что я сам с трудом разбираю, что пишу. Надо взять это на заметку и всегда писать подобным образом, тогда наконец я смогу быть уверен, что Ромео не читает мои дневники.
Собственно в такой шок меня повергла встреча с первым в моей жизни оборотнем. Несмотря на ее кратковременность, я до сих пор удивлен, что вообще сижу здесь, за столом и могу что-то писать. А в голове бьется одна и та же бестолковая мысль о том, что не надо было выходить в эту ночь из дома.
Я уже почти забыл обо всех неприятностях, которые в последнее время так меня беспокоили, мне казалось, что жизнь наладилась, и я никогда больше не услышу ни о Стеклянных Богах, ни о Секте, ни о полулюдях, убивающих вампиров так легко, как жестокие подростки – кошек.
Думаю, это потому, что Инститорис был со мной. Пока не потеряешь кого-то – не поймешь, как он был дорог, я не устану это повторять. Я был рядом, когда он спал, я везде был вместе с ним – мне просто было приятно знать, что он здесь и все в порядке. Меня преследовало ощущение, что он исчезнет сразу же, как только я его оставлю. Малефик относился к этому не слишком одобрительно, но по крайней мере спокойно – на самом деле на его долю меня тоже вполне хватало. Мы провели немало дней за праздными разговорами, когда все младшее поколение погружалось в сон, а снаружи светило солнце. Мы обсудили немало теорий о Стеклянных Богах наравне с совершенно посторонними темами, и все равно почти половина времени, проведенного в компании друг друга, прошла в тишине.
Этим вечером тоже было так. Нам не нужны были слова. Мы сидели рядом, я спрятал лицо на его шее и мне было так уютно, что захотелось заснуть. Порой я ужасно жалею, что перестал спать, мой разум невероятно утомляет бесконечное бдение, а разгрузки для него не существует… Думаю, с этим нужно что-то делать, оставлять все как есть нельзя.
Но задумываться о своих проблемах было бы просто кощунственно – редко бывает так тихо, мирно, спокойно. Я дышал его запахом, точнее, многими запахами, которые пропитали его волосы, его одежду. Химические реагенты, порой резкие и неприятные, смешивались с запахами алкоголя и шампуня так причудливо, что я порой путал их. Я вспомнил о ранах на его теле, и мне немедленно захотелось коснуться его, потому что не верилось, что они не исчезли за такой большой срок. Последний раз я видел его обнаженным за тысячи километров отсюда, когда нам вздумалось искупаться в море в свете луны. Просто захотелось. И сейчас мне хотелось увидеть море… Я просунул руку под его одежду и провел ладонью по холодному телу. Так и есть, пальцы скользят прямо по ребрам, и он снова казался мне неживым – не может быть живым то, что так сильно искалечено. Думаю, если бы я хотел, мог бы просунуть пальцы внутрь него, но я не решился. Сомневаюсь, что это приятно, если честно.
Малефик мягко убрал мою руку и взял меня за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.
- Тебе опять грустно?
Я медленно кивнул. Все еще не могу решить, нравится ли мне смотреть на него прямо – он меня пугает и завораживает. Сейчас это скорее приятно. Мне нравится его взгляд, неизменно трагичный разрез глаз и темная-темная радужка, темная настолько, что только при ярком освещении можно отличить ее от зрачка. И никакого блеска, только едва заметный блик.
Он закрыл глаза, и короткие бархатные ресницы легли на щеки.
- Почему тебе грустно теперь? Самое страшное уже позади. Смотри, я рядом, и твой дорогой инквизитор спит в двух метрах от тебя, а где-то на первом этаже Ромео добивает оставшиеся клавиши пианино… Господи, когда он в последний раз его настраивал? Злата и Круцио, наверное, спят сейчас вместе, а Трагик слоняется по дому, как неприкаянный призрак, оставляя за собой лужицы крови… Знаешь, мне он нравится, - Малефик улыбнулся. Я тоже улыбнулся – кто бы сомневался. – Мишель… не припомню, чтобы она спала, но не думаю, что ей это удается…Но ты же знаешь, какая она – вроде есть, а вроде нет. По крайней мере, я ее редко вижу. Рауль, вероятно, сидит, закопавшись в книжках. Ты бы видел, как он много читает… Его объем знаний – потрясающ. Ты думаешь, многие в Совете знали легенду о Стеклянных Богах? Да единицы. А он ведь числился в Совете всего-ничего. Мой учитель… Мой наставник. Мой создатель. Я так рад, что он создал меня. Подумать только, я был бы давно мертв… Я не хочу умирать, - его голос опустился до шепота, а матовые глаза неожиданно заблестели. Что это, я увижу, как он плачет? Я начал судорожно вспоминать и не вспомнил ни единой слезинки в этих глазах. Он всегда казался мне таким сильным, абсолютно холодным и бесчувственным, потому что все его эмоции – не больше, чем игра. Его страсть, его злость, его любопытство – ложь. То, что выдают Узы крови, не отражается на его лице, если он сам этого не захочет. Поэтому я точно знал, что он плачет, потому что хочет плакать, но поверить в это было труднее, чем осознать.
Я Читать далее...

Пришел в себя я уже на полу, растянувшись на плитах лаборатории между бутылочками с реактивами и скомканной бумагой. Моя голова лежала на коленях у Малефика, который перебирал мои волосы и счастливо посмеивался. От сумасшедшего выражения на его лице не осталось и следа. Теперь в нем сквозил сарказм в причудливой смеси с легкими укорами совести.
- Черт побери, ты напугал меня, - прошептал я. Думаю, я потерял много крови, во всяком случае, двигаться было лень.
В ответ он засмеялся еще громче.
- Видел бы ты свое лицо!! Давно я так не веселился… Эй, ты плохо выглядишь, - вдруг осекся он. – Боюсь, я слишком много выпил…
- Который сейчас час? Уже вечер, верно?
- Да… Солнце скоро сядет.
- Сколько же времени мы этим занимались?!
- Ну да, я увлекся…
Он помог мне приподняться и в качестве жеста примирения обнажил шею. Конечно, я готов простить ему любую глупую шутку… Тем более когда он бывает таким покорным.
- Так что с этой статуэткой? – Спросил я, отдышавшись. Вместе с кровью ко мне вернулось бодрое расположение духа. Тем более, как ни крути, можно считать, что я выспался впервые за долгое время…
- Да ничего. Обычная стекляшка. Разве что очень уж уродливая. Либо настоящие Боги где-то в другом месте, либо это просто фарс… Только на кого он рассчитан, если так?
- Думаю, на кого-то, кто знает эту историю, - предположил я.
- Вряд ли… Эту историю знаем мы, но кто мог подозревать, что вы случайно наткнетесь на это святилище? Предположить, что кто-то еще из Совета уцелел, конечно, можно, но это скорее фантастика. А вот использовать старую сказку, чтобы морочить головы юным обращенным, это вполне реально…
- При условии, что это действительно сказка.
- Ну, я бы рассматривал этот вариант в последнюю очередь. Слишком уж нереальной мне кажется эта легенда. Думаю, и оборотней, и сектантов, и помрачение рассудка можно объяснить как-то проще, чем непонятной магией.
- Почему бы и нет? – Я пожал плечами. – Ты не раз видел, как Мишель, Ромео, Злата делают то, что твоя наука не способна объяснить.
- Ну, знаешь… То, что они делают, поддается классификации, и при желании все это можно подвести под теории о телекинезе, биоритмах, да мало ли… Тут совсем другое. Древний культ. Могущественные боги. Это слишком, на мой взгляд.
- Да, - ехидно согласился я, - в чем-чем, а в теологии ты слаб, как студент-первокурсник…
- Эй, хватит издеваться!
- Кто издевается? Я просто констатирую факт…
Он зарычал и повалил меня на пол, демонстрируя намерение засунуть эти слова мне обратно в глотку. Не будь между нами Уз, я бы, пожалуй, поверил, но от него не исходило агрессии. Мы боролись минуты две или три, а потом он положил меня на лопатки.
- Ладно, ладно, сдаюсь, - сквозь смех выдавил я и немедленно скинул соперника, пользуясь тем, что он расслабился. Драка вошла в новый виток.
Конечно, это не имело ничего общего с тем, как на самом деле дерутся вампиры, желающие навредить и уничтожить. Рукопашная здесь не имеет смысла, разве только в случае очень большой разницы в силах. Вампиру нельзя причинить боль просто так, а повреждения заживают быстро и бесследно. Я сам этого не видел, но, говорят, даже вампир, которого порвали на куски, может восстановиться без особых последствий. Смутно представляю себе, как это происходит, и как-то пока нет желания выяснять. Насколько я знаю, это большая редкость, потому что удержать разъяренного бессмертного практически невозможно. Поэтому те, кто вынужден сражаться с вампирами, пользуются особым оружием. Не последнюю роль здесь играет серебро, которое загоняют непосредственно в плоть – просто прикасаться к серебряным предметам мы можем так же, как и к остальным металлам. Серебро не может оставлять вечных шрамов, но ранения, которые им наносят, очень болезненны и плохо затягиваются. Вот это все я видел собственными глазами, когда судьба свела нас с Инститорисом… Который, вероятно, скоро проснется. Надо завязывать с этими играми, потому что Малефик может увлечься, а в непосредственной близости к его загадочным реагентам это чревато.
- Боже мой, - Ромео картинно всплеснул руками, стоя в дверном проеме. – И чем это вы тут занимаетесь? К тому же без меня?
Я рассмеялся и тут же поплатился – Малефик опрокинул меня на спину, ловко заломал руки и торжествующе уселся сверху.
- Ты опоздал, - весело сообщил он Ромео и показал ему язык. Ромео мягко улыбнулся. Если для меня детьми были Трагик, Круцио, Злата, то мы, безусловно, были детьми для него. Мне в голову пришла странная мысль.
- Как ты думаешь, мы справимся с ним вдвоем?
Малефик отпустил мои запястья и оценивающе оглядел Ромео.
- Не попробуешь – не узнаешь.
Не знаю, какие мысли пронеслись в голове у моего наставника, когда мы образовали союз и напали на него с двух сторон. Должно быть, он костерил мой пытливый ум последними словами… Хотя, с другой стороны, глядя на него, я бы сказал, что он наслаждался игрой не меньше нашего.
Мы так и не выяснили, кто сильнее, потому что Ромео в какой-то момент взмахнул рукой, и Читать далее...

Инститорис проснулся спустя час после заката. Он всегда был слабым, но правда заключалась в том, что меня восхищала его беспомощность. Несмотря ни на что, он всегда был отчаянным и безрассудным, достаточно вспомнить, как упорно он выкручивался из захватов Малефика – помнится, тогда он доставил нам массу неприятностей.
Но сейчас все было позади. Потеряв его, я неожиданно осознал, как на самом деле успел привязаться к бывшему инквизитору. Его разум тяжело переживал ломку приоритетов, но он никогда не жаловался, покорно отрекся от идей Совета и делал все, чтобы не создавать нам неудобств. Думаю, мы все любили его по-своему, даже Малефик не испытывал той ненависти, которая горела в нем раньше.
Инститорис открыл глаза, минуту или две в них не отражалось и проблеска сознания, потом он наконец понял, где находится, и даже улыбнулся мне. Я так давно не видел, как он улыбается… Я обнял его, а потом отпустил и сказал, что мы все будем ждать в гостиной.
Он спустился через полчаса, посвежевший, переодетый, с мокрыми волосами, аккуратно расчесанными на прямой пробор. Как будто и не было тех лет, которые прошли с тех пор, как мы последний раз собирались в этой комнате с этим составом…
За исключением того, что здесь присутствовало три новых лица. Я заметил, что Злата и Круцио все время норовят сесть рядом, и улыбнулся. Я чувствовал себя так, как будто у меня есть дети. Как будто они могут у меня быть.
Приветствия и краткие восторги быстро перетекли в вопросы. Инститорис честно пытался ответить всем сразу, но в итоге Ромео пришлось всех построить на правах хозяина дома и потребовать тишины.
Вкратце, рассказ Инститориса поверг меня в состояние шока. К моему ужасу, он вступил в Секту совершенно добровольно.
Я так понимаю, что ему не рассказывали то, что обычно внушалось юным последователям, а наплели другую легенду о своих целях. Он сам помнил это очень смутно.
- Думаю, тут не обошлось без психотропных препаратов, - заметил Малефик, внимательно выслушав рассказ, - ты не настолько идиот, чтобы поверить религиозным внушениям второй раз.
Скулы Инститориса покраснели. Видно было, что он никак не решит, было это комплиментом или оскорблением.
Малефик мило улыбнулся ему.
- Разве бывают препараты, способные влиять на рассудок вампира? – Удивился я. Честно говоря, я свято верил, что мы не подвержены ни опьянению, ни чему-то подобному.
- Конечно. Думаешь, я всю свою сознательную жизнь занимался только оружием?
Вот тут я серьезно задумался, сколько еще опасных составов изобрел мой друг. Почему я раньше не говорил с ним об этом?
- Разумеется, такие вещи могут знать только очень немногие из нас, - продолжал он. – И я думаю, что это еще не все, что они смогли разузнать в Совете. А если вспомнить об оборотнях, можно сделать вывод, что они даже превзошли нас…
- Думаешь, оборотня можно приручить, опоив его чем-то? – Скептически отозвался Ромео. – Боюсь, их организм слишком силен и невосприимчив к ядам и наркотикам.
- Нет, я так не думаю, - согласился Малефик. – Они нашли другой способ держать их в узде, пусть и не очень надежно. Возможно, это союз, и они нашли, что предложить зверолюдям…
- Звучит ужасно, - заметил Рауль. Он хранил молчание все это время, но по лицу было видно, что он обдумывает все самые ужасные варианты из возможных.
- Это твоя судьба, дорогой мой инквизитор, - воздохнул Ромео. – Так уж выходит, что ты вечно попадаешь в неприятности.
- Ты хоть примерно помнишь, чем они там занимались? – Спросил я.
- Ну… Не могу сказать ничего конкретного, - признался он. – Точно помню, что мою кровь использовали в Ритуале. Впрочем, это и так понятно. Там происходило какое-то… поклонение, что ли? И много-много стеклянных статуэток.
- Мы их видели, - подтвердил я.
Малефик подался вперед, его темные глаза вспыхнули.
- На что они были похожи?
- Я… называл бы их уродливыми. – Я задумался, какими словами описать то впечатление, которое производили стеклянные лица.
Ромео, чуть смутившись, достал из кармана нечто, завернутое в кружевной носовой платок – боже мой, не думал, что где-то еще можно увидеть такие платки, - развернул и достал одну из тех статуэток, что мы видели. В сердце стекляшки горел алый камень. Лицо, думаю, должно было изображать не то алчность, не то страсть, не то похоть, но в любом случае было одним из самых безобразных.
- Когда это ты успел прихватить ее? – Поинтересовался я.
- Ну, подумал, вдруг она понадобится?
Малефик вскочил, опустился на корточки перед Ромео и начал изучать статуэтку, не касаясь ее.
- Да… Я… слышал о подобном, - прошептал он. – На твоем месте я бы не брал ее руками. Это старое, очень старое ремесло… Честно говоря, я думал, что это всего лишь легенда.
- Ты думаешь о том же, о чем и я? – Подскочил Рауль. Первый раз на моей памяти он был так возбужден.
- Боюсь, что так. Все приметы совпадают. Конечно, я никогда не видел таких вещей, и, возможно, это всего лишь подделка… Ведь можно было воспользоваться старой сказкой, так? Инститорис!
Читать далее...

Вечер начался как обычно. Мы праздно проводили время, нам некуда было спешить, цель вроде бы была, но ничего конкретного от нас не требовалось. Поэтому я мог, едва почувствовав закат, не спеша принять душ, выпить чашку кофе, пойти пройтись – неважно, с кем – а затем провести остаток ночи за книжкой или просмотром фильма. Как правило, фильмы выбирал Малефик, а потому по большей части это были ужасы, научная фантастика и киберпанк. Я не спорил. Мне было все равно. Я считаю современный кинематограф пустой тратой времени, поэтому мне важен был не фильм, а сам процесс его просмотра. Мне нравилось, что собирается небольшая компания, все рассаживаются кто куда и втыкают взглядом в экран. Есть в этом что-то от коллективного сознания.
Сегодня компанию мне составил Ромео. Он по-прежнему не менял стиль и зачем-то носил с собой зонтик-трость, хотя ни как зонт, ни как трость он был совершенно не нужен. Видимо, это должно подчеркивать впечатление, которое он производит. Не знаю. По-моему, жутко неудобная и вообще лишняя вещь.
Но свои размышления по этому поводу я всегда держал при себе – мало ли, вдруг обидится? Вот и сегодня он подхватил свой дурацкий зонтик, и мы направились куда-то в сторону городского университета.
Утолив первый голод, я поднял голову, чтобы посмотреть на луну, и заметил то, на что раньше никогда не обращал внимания: пожарную лесенку, по которой без труда можно было забраться на крышу огромного индустриального здания, стоящего напротив университета. Я молча потянул Ромео за рукав, указывая на лесенку свободной рукой.
- Оно тебе надо? – Философски вздохнул он, но послушно сунул зонтик под мышку и полез следом за мной.
Город, возможно, и должен был спать, но на самом деле было еще не так уж поздно, а мы были в самом сердце города, хоть и высоко. Вокруг горели тысячи уличных огней, которые погасят только через час или два, окна жилых домов, неоновые рекламы, вывески ночных клубов, автомобильные фары… Людей было не так уж много, но их незримое присутствие придавало пейзажу колорит. А еще здесь было ощущение отдаленности от этого шумного мира. Машины, бары, люди – все это жило своей жизнью далеко внизу, а здесь был чистый холодный осенний воздух и мой дорогой наставник.
- Я хотел бы остаться здесь навечно, - сказал он.
Он стоял, прислонившись к огромной светящейся цифре 3, укрепленной на крыше здания, и с восторгом в глазах наблюдал за движением улиц. Светофоры отсюда было не разобрать, но огоньки автомобильных фар двигались пугающе систематично.
Внезапно я ощутил нечто неуловимо знакомое… Словно знакомый, но забытый…
Меня охватило беспокойство. Секунду разум боролся с инстинктом, последний победил – и я заметался по крыше, пытаясь найти источник.
Конечно, на самой крыше не было ничего, кроме мусора и неоновых щитов. Зато нашлось небольшое зарешеченное окошко – как раз такое, чтобы смог пролезть человек. Не знаю, что там было – какое-то техническое помещение, возможно, связанное с лифтом или системой отопления – в любом случае, туда давно никто не заходил. Через двери…
Шурупы, по идее удерживающие решетку на месте, были аккуратно вынуты, спилены до самых шляпок и помещены на место, так что со стороны казалось, будто решетка по-прежнему закреплена. Я поднял ее, максимально тихо положил на щербатую поверхность крыши и заглянул внутрь. Очень уж темно. Но запах… Запах был едва-едва различим, и потом, разум не позволял мне в него верить.
Я решительно спрыгнул и затылком ощутил неодобрение Ромео. Тем не менее он последовал за мной.
Видимость была нулевая, но по ощущениям – комната была небольшой, но хорошо проветривалась – похоже, кроме окошка на крышу, здесь была хорошая вентиляция. Но, несмотря на это, воздух был наполнен запахами. Яркий запах крови, самой разной – человеческой и нечеловеческой, чуть слабее – химикатов, что-то вроде чая или табака, или просто сушеные травы, едва ощутимый за всем этим – свечного воска. Запахи химикатов напугали меня больше всего – я слишком хорошо знаю запах, которым пропитывается помещение после Ритуала. Но запах крови все же доминировал, как будто ее лили прямо на пол с непонятной целью.
В темноте мой слух обострился, и я ясно слышал, как Ромео споткнулся обо что-то, тихо выругался сквозь зубы, чем-то пошуршал, а потом вспыхнул огонек зажигалки.
То, обо что споткнулся мой друг, вызвало у меня недоумение. Пожалуй, мне это напоминало алтарь: сооружение в виде половинки пирамиды, состоящей из полок, было завалено вперемешку разнообразными предметами, подчас довольно странными. В основном это были стеклянные статуэтки. В центр каждой фигурки неизвестные стеклодувы мастерски вплавили не то драгоценные камни, не то просто цветные стекляшки, у каждой своего оттенка, которые переливались и сверкали даже в слабом свете зажигалки. Их можно было бы назвать красивыми, если бы не чудовищно искаженные лица. Каждое лицо напоминало маску, предельно утрирующую эмоции: страх, изумление, ненависть, радость, тоска – все они были подчеркнуто выразительны и безобразны. Читать далее...

Секта пропала. Просто пропала. В прямом и переносном смысле. Руководители ее словно испарились, что касаемо тел, некогда бывших сектантами – они разложились почти в пыль буквально за неделю. Мы наведывались в кукольный театр несколько раз, но там не было ничего, кроме аромата смерти, тяжелого и пряного.
Казалось, все стихло.
Рауль даже выдвинул предположение, что лидеры Секты покинули город, например, посчитав свою миссию здесь выполненной. Но мне как-то слабо верилось, что они так чисты в помыслах и действительно стремятся очистить Землю от зла. Это слишком наивно и глобально для такой организации. Нет, тут все не так просто, им незачем покидать наконец-то очищенный город. Остальные со мной согласились. Для тех, у кого в подручных ходят оборотни, небольшая семья вампиров, пусть даже местами старых и сильных, не может представлять такой уж угрозы.
Предчувствие в воздухе висело нехорошее.

Вечер пришел незаметно. Я впал в глубокую задумчивость, которую в моем положении вполне можно назвать поверхностным сном, и пропустил закат. Трагик не шевелился и даже, кажется, не дышал, так что я очнулся, только когда проснулся Круцио. Из нас троих только он выглядел вполне бодрым, потянулся, встал, влез в свои узкие джинсы и начал шнуровать кеды, что-то то ли насвистывая, то ли напевая.
Трагик спал – или не спал – в том же костюме, за ночь кровь на нем подсохла, и мне пришлось немного поскандалить, чтобы заставить его принять душ и переодеться. Конечно, для вампира гигиена не имеет особого значения, но мне всегда казалось, что нам следует вести себя как можно более человечно. Не люблю чувствовать себя живым мертвецом, недоразумением природы.
Затем в ванную заявился Круцио и с порога объявил, что намерен принять душ прямо сейчас и вообще – мы не имеем никакого морального права занимать ванную комнату в его законное время. От возни с бывшими сектантами меня отвлек Малефик, так что я оставил их решать эту проблему вдвоем, и мы с моим старым другом вышли на улицу.
Ночь была чудесная. Ну, насколько она может быть чудесной на мой взгляд. Шел дождь, и темнота сокращала видимость до трех метров, не больше. Больше нам и не требовалось, мы изучили каждый камень на этих улицах. Для нас двоих город был природной средой, эдаким каменным лесом, который живет своей жизнью, убивая сам себя своей же несовершенной экосистемой. Мы не нарушали порядок. Мы просто вносили посильную лепту в процесс деструкции.
Я пару раз пытался начать разговор, но Малефик отвечал односложно либо отмалчивался. Не то чтобы это было невежливо по отношению ко мне, просто он наслаждался этой ночью и моим обществом, и слова казались ему лишними.
Двухчасовая прогулка завершилась очередной маленькой смертью и теплой кровью. Это было настолько привычно, что я не смог бы вспомнить, что чувствовал первые несколько раз, даже если бы хотел. Тогда смерть захватывала дух, вызывала леденящий душу восторг… Это было ужасно в своем великолепии. Я не мог отделаться от чувства, что не имею права лишать жизни этих людей, не могу их судить. Теперь мне так уже не казалось. Конечно, можно все на свете объяснять судьбой: мол, судьба его или ее такая – умереть в объятиях двух вампиров. Но меня не трогают этические вопросы, так что мне не требуется что-то объяснять даже самому себе. Что касаемо гуманности – если способы умереть куда хуже, чем медленное обескровливание. Говорят, в последние минуты перед смертью человек находится в состоянии транса и эйфории. Ничего не могу сказать по этому поводу, но хотелось бы верить.
Ромео рассказывал, что раньше, давным-давно, когда СМИ еще не существовало и вампирам не приходилось особо скрываться, было в порядке вещей держать при себе человека, который время от времени отадет свою кровь хозяину. Люди шли на это абсолютно добровольно, они восхищались своими патронами и были безгранично им преданы. Оттуда берут начало и легенды о том, что вампир обладает способностью воздействовать на разум человека. На самом деле таких вампиров единицы, большинство просто справляется своим обаянием и холодной красотой.
Хотя все великие вампиры были мужчинами. Женщины-вампиры хуже переносят Ритуал физически, но морально они сильнее, и, если им удается пройти до конца и не умереть, они становятся абсолютно независимыми и самодостаточными особами.
Такой была Мишель с момента своей смерти, она отстранилась от нас и, кажется, даже не заботилась, здесь мы еще или нет. Такой оказалась и Злата. Я не знал ее раньше, но видел, какая сила воли скрыта в теле четырнадцатилетней девочки-подростка: если мы все вдруг исчезнем, она прекрасно обойдется без нас. А если ей станет скучно, заведет роман с человеком, а потом убьет его…
Мы не такие. Я нужен Ромео, Малефик нужен мне, Рауль нужен Малефику, мы все связаны и тяжело переживаем долгие расставания.
Особенно мне сейчас не хватает Инститориса. Меня угнетала неизвестность. С другой стороны, это давало надежду на то, что он еще цел. Не знаю…
- Что с тобой? – Малефик заметил, как я помрачнел.
- Вспомнил о нашем пропавшем друге.
- Есть идеи?
- В том-то и дело, что нет…
Малефик обнял меня за плечи, и мы помолчали, глядя на небо, затянутое тончайшим слоем почти растворившихся во влажном воздухе слоистых облаков. Размытое пятно бледного света отмечало место, где за облаками пряталась луна. Еще полчаса – и дымка разойдется, и мы увидим четкий ущербный диск. Луна убывала.
Почти все те, кто мне дороги, были со мной. И эти двое, которых я совсем еще не знаю, они уже успели занять место в моем сердце. Они разные, но есть в них что-то общее, возможно, это отпечаток Секты, но на самом деле, думаю, это нечто иное. Я теснее прижался к Малефику и заглянул в его темные глаза. В нем тоже это есть. Только у него это глубже, лучше спрятано, старая рана, вечный шрам. Не будь между нами Уз, вряд ли я бы понимал это. Он актер. Но я, слава Богу, всегда могу отличить его ложь от настоящих эмоций. И еще… он мне Читать далее...

- Итак, ты дал ему имя? – Малефик покачал головой. – Смотри, привяжешься к нему, а потом он воткнет нож тебе в спину…
- И что? Мне даже больно не будет…
- Это образное выражение. Ты что, серьезно намерен провести остаток жизни, заботясь о нем?
- Ну, остаток - это сильно сказано, да и не думаю, что он никогда не станет самостоятельным… Но неужели ты думаешь, что я могу бросить его теперь? Тем более он может быть полезен, он ведь вступил в братство прежде, чем прошел обращение, так что знает, что там и как. Я ведь так понял, что ни Ромео, ни Рауль раньше не придавали значения этой организации?
- Да, и меня это беспокоит, - признался Малефик, избавившись наконец от саркастичного тона, - конечно, когда Совет жестко контролировал их, повода для беспокойства не было, но власти в городе больше нет, и не предугадать такое вероятное развитие событий – они слишком беспечны…
- Я думаю, для начала нужно хотя бы просто наведаться в эту Секту. Может, все удастся решить мирным путем? Вполне вероятно, что их приоритеты изменились…
- Ну да, и именно поэтому они вербуют депрессивных подростков для борьбы с демонами. Ты наивен...
- Тем не менее, мне кажется, надо хотя бы поговорить с ними… Не убивать же толпу вампиров без всякого повода?! Тем более у них можно разузнать что-нибудь о судьбе Инститориса и об оборотнях.
- Оборотень вроде пока был один?
- Не думаю… Зачем бы одному оборотню так часто менять места стоянки? Мы нашли их по крайней мере десять, это же нелогично. Их было минимум три, и мне кажется, между ними и Сектой должна быть связь. Не может не быть.
- Ну, может, оборотни тоже распоясались из-за анархии?
- А повод, причина где? Они же не сидели в кустах, ожидая, пока Совет падет. Они гораздо более звери, чем мы, им нужно питаться – человечекой кровью, человеческой плотью. Думаешь, такие события не были бы освещены человеческой прессой? Не забывай, что Ромео прочитывает все колонки новостей, он бы знал. Да, и еще то, что Ромео, Мишель и Злату не добили, а просто выпили кровь, это меня тоже настораживает. Мне вполне понятны причины, по которым оборотень не станет есть мясо вампира, особенно если ему перевалило за стольник, но кто мешал, скажем, порвать их на кусочки и таким образом уже наверняка лишить жизни? Возможно, обротень знал только о вампирах из Секты, но не догадывался, что мог остаться еще кто-то…
- Интересно, какие тогда он видит причины падения Совета? Ты сам себе противоречишь. Хотя мысль, конечно, интересная…
- Знаешь, мне тебя не хватает, - неожиданно даже для себя признался я, - мы так долго были неразлучны, а сейчас ты проводишь все время с Раулем.
- Да, я тоже соскучился, - улыбнулся он и полез обниматься. Уютно устроившись в одном кресле, мы долго обсуждали какую-то ерунду, но вволю поговорить нам не дали – появился заспанный Круцио, и пришло время собраться снова, чтобы обсудить план действий.
Моя позиция «сначала дипломатия, потом кровопролитие» была принята большинством голосов. Руки за нее подняли Ромео, Рауль и Злата, а Круцио даже поднял обе ноги, хотя его голос в данном случае не учитывался. Но у меня создалось впечатление, что воспоминания о братстве Света остались у него не самые теплые. Про свои отношения с его членами он мне рассказывать отказался, но про их устройство совершенно открыто рассказал все, что вспомнил.
Собственно, у организации был только один центр – здание бывшего кукольного театра на окраине. Место на удивление подходящее – в старом квартале, где жизнь практически остановилась, а в кукольный театр не заходили даже малолетние наркоманы – о нем ходили самый разные слухи, по большей части глупые, но всегда находились те, кто искренне в это верил и рассказывал остальным с расширенными от ужаса глазами.
В итоге мы направились туда впятером: я, Ромео, Малефик, мальчик-сектант на правах главного действующего лица и Злата, на участии которой настоял Ромео. Я не видел смысла подвергать девочку опасности, но ее незаурядные способности к магии могли оказаться поистине бесценными.
Кукольный театр встретил нас пустыми окнами, плотно занавешенными пыльными тряпками, и дверями, висящими на двух гвоздях. Проходя внутрь, я на всякий случай придержал дверь рукой – мало ли, вдруг упадет как раз сегодня, лишний шум нам не нужен.
Круцио уверенно направился куда-то вглубь, мы последовали за ним. Злата держала в ладошке холодное пламя, не знаю точно, что оно из себя представляет – я видел только колеблющийся свет, льющийся из-под неплотно сомкнутых пальцев.
Кеды Круцио почти не издавали звуков, соприкасаясь с мягкой серой пылью, но зато каблуки Ромео стучали по дереву с однообразно глухим стуком, да и мои ботинки были немногим тише, хоть я и старался ступать помягче.
Как потом оказалось, можно было не стараться. Зал, где, по словам Круцио, проводились беседы, молитвы и массовые ритуалы, встретил нас гробовой тишиной и останками юных обескровленных вампиров… Даже на первый взгляд их тут было больше сотни. По-видимому, мы находились как раз перед Читать далее...

Я открыл глаза, как только почувствовал, что солнце село. Сектант, конечно же, еще спал. Я намеревался терпеливо ждать, пока он проснется, поэтому невольно изучал его лицо. Тонкие бледные губы, выразительная линия бровей, узкий длинный нос с аристократической горбинкой, высокий чистый лоб и упрямый подбородок. В общем и целом, я бы назвал его лицо нервным. Даже во сне мимические мышцы едва заметно подергивались, из чего я сделал вывод, что судьба у него была не из самых легких. Хотя, возможно, это просто последствия Ритуала. Но то, что он вампир и еще жив, доказывает, что силы воли ему хватает.
В любом случае, он был мне симпатичен. Возможно, именно этот факт спас ему жизнь, потому что я мог и не вмешиваться, и его труп сейчас лежал бы рядом с вторым черноволосым сектантом. Евреи-антисемиты – ха, отличное сравнение, Ромео, что-что, но трепология, пожалуй, дается тебе лучше всего. На мой взгляд, бездумное истребление себе подобных просто из-за их идеологии – это сродни расизму, в точку. Все дело в том, что они не чувствуют себя вампирами, они думают, как люди, которые только взяли силу демонов, чтобы бороться с ними же… Идея вообще-то логичная, но кое-что тут не вяжется. Ведь им тоже нужна кровь, чтобы жить? Тем более их версия Ритуала какая-то неправильная, я так понимаю – они умирают, если их обескровить. Значит, они убивают людей, да и собой собираются пожертвовать, и демонов тоже убивают – ради чего и из-за чего?! Ерунда какая-то. Я видел лица этих двоих, когда они пили кровь девушки в парке – и даже не видя их лиц, я чувствовал бы восторг, который не может скрыть никакой вампир, пьющий живую кровь. Не похоже, чтобы их мучила совесть. Вот проснется мой подопечный – я у него спрошу, как у них с политикой нравов.
Он открыл глаза около одиннадцати вечера, хотя солнце сейчас садится в девять или даже полвосьмого. Плохо, совсем юный, еще несознательный вампирчик. Он, наверное, даже не понимает, кем стал…
«Несознательный вампирчик» сладко потянулся, пошевелил спиной, словно проверяя, все ли позвонки на месте, и тут заметил меня. Я не ожидал такой реакции, но факт налицо: он испугался, как если бы на моем месте был огромный медведь-обротень, дожевывающий чьи-то останки, натянул одеяло до подбородка и зажмурил глаза так крепко, как мог.
- Все хорошо, - несколько деревянным голосом я попытался его успокоить. – Я же обещал, что ничего с тобой не сделаю.
Юноша чуть разжал пальцы, из-за одеяла показался один глаз.
- Ох, это ты, - он совсем успокоился и сел, свесив босые ноги.
- Как себя чувствуешь?
Он немного подумал, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Никак, - признался наконец сектант и слабо улыбнулся. – Как будто все тело онемело. Вообще ничего не чувствую.
- Это нормально. Привыкай. Теперь это твое обычное состояние. Тебя ведь недавно обратили?
Он медленно кивнул.
- В братстве сказали, что только так я смогу отомстить демонам – пожертвовав собой на благо человечества.
- Отомстить?.. Постой, ты сказал – братство?
- Ну да, братство Света. Вы разве не знали? Но… тогда почему? Почему он… и ты… и они…
- Это только я все еще ничего не знаю. Остальные более или менее знакомы с вашим обществом… только называют его Сектой.
- Да, мне, кажется, говорили об этом.
- А что это за месть? Что-то личное или в глобальном контексте?
- В контексте, - как-то странно всхлипнул он. – Да ты хоть знаешь, что творят такие, как ты?
- И как ты. Ты ведь теперь тоже… демон.
- Мои родители… Моя сестра… Их больше нет. Это работа демонов. Я видел все это, я был там и боялся дышать, но они ушли и не тронули меня. Почему? Лучше бы я тогда умер. А затем пришел Арни, заплаканный и напуганный, и рассказал, что он тоже теперь остался один… И хочет убить всех демонов, чтобы отомстить. А теперь вы лишили меня и Арни тоже. За что? Что я вам сделал?
Я молчал. А что тут, собственно, скажешь?! Конечно, мальчику не позавидуешь, хотел бы я видеть тех сволочей, которые вот так убивают целые семьи на глазах у детей… Мне бы даже в голову не пришло так поступить. Хотя… он вроде уже и не ребенок, выглядит лет на 16-17. Ненамного младше, чем был я, когда умер.
Сектант плакал. Без истерики, тихонько, только край одеяла, которое он все еще сжимал в руках, намокал все сильнее. Внезапно меня пронзил острый приступ жалости. Я сел рядом и обнял его за плечи, довольно смутно представляя себе, как обращаться с человеком, который только что потерял своего последнего близкого и стал ненавистным демоном, которого к тому же все остальные демоны просто мечтают убить.
Еще час ушел у меня на то, чтобы успокоить его, затем полчаса – чтобы заставить умыться и уговорить спуститься со мной в гостиную.
Там нас уже ждали. Все в сборе, мрачные, как на похоронах, хотя виновник торжества, наоборот, вроде был спасен… временно.
Ромео демонстративно смотрел в потолок, неприступно скрестив руки на груди. Надо будет обязательно с ним помириться, он так переживает, когда мы ссоримся, но гордость обычно сильнее, так что первым сдаюсь я – Читать далее...

Это удивительно, но мои ночные бдения принесли результат… Возможно, какая-то часть моего подсознания просчитала наиболее возможный исход событий и внушила мне, какими маршрутами следовать. Конечно, идиотская теория, но ничем другим я не могу объяснить, как оказался в нужном месте в нужное время.
Началось все как обычно. Из-за бессонницы я чувствовал себя плохо, у меня кружилась голова, но если я хотя бы несколько часов пусть не спал, но просто лежал с закрытыми глазами, измученный организм умудрялся восстановиться за этот промежуток времени. Этим вечером я почти начал видеть сон, как мне показалось, когда Ромео легонько сжал мою руку, давая понять, что солнце уже село, и молча ушел наверх. Я еще немного повалялся, попытался вспомнить, что мне снилось, если снилось вообще, но пришел к выводу, что это была какая-то чушь. Единственный яркий образ, который мне запомнился, - очень высокий широкоплечий азиат в высоких сапогах. Совершеннейшая чушь, я так и не смог даже примерно представить, какие фантазии могли заставить мой мозг создать этот образ.
Мне оставалось только подняться и отправиться туда, где традиционно начинается каждая моя ночь: на кухню.
Все уже были в сборе. Понятия не имею, где Ромео достает столько красного вина, но на моей памяти все, кто живет в этом доме, никогда не жаловались на его недостачу. Еще одна загадка моего таинственного учителя. Чем больше о нем узнаю, тем больше запутываюсь.
Разговор, как всегда, был ни о чем и не клеился. Злата на моей памяти и вовсе сказала от силы десять слов. Зато я видел ее магический потенциал, должен признаться – впечатляет. В основном она балуется тем, что двигает предметы взглядом. А иногда даже не глядя. Но, думаю, Ромео ее научил не только всяким глупостям.
Мишель вообще словно потеряла связь с миром после своей смерти. Изредка она вставляла язвительные замечания, но в основном уходила в себя. Я больше ни разу не видел, чтобы она практиковала магию. И еще, кажется, она ревновала своего учителя к новой ученице. Это странно, привязанность Ромео ко мне ее никогда не задевала. Возможно, дело в том, что девочка гораздо способнее Мишель, вот она и злится.
Малефик шептался с Раулем, то и дело теряя нить разговора. Я был за них искренне рад. Им не так часто случалось побыть вместе, вот они и используют каждую возможность, словно скоро опять разразится гроза. В какой-то мере они правы.
Я снова бродил по улицам. Ботинки Ромео едва слышно стучали по асфальту где-то в трех метрах за мной, но я всей кожей чувствовал, что он опасается за мой рассудок. Для вампира не такая уж большая проблема сойти с ума, жить так, как живем мы – это вообще рехнуться можно. Мне было стыдно, что я заставляю его волноваться, но ничего поделать я не мог. Поэтому я продолжал идти, а он следовал за мной и изредка вздыхал.
По привычке я оглядывался по сторонам на предмет интересных людей. Поиски свежей крови тоже, в общем-то, были целью прогулки, а поскольку времени у меня было – вагон и маленькая тележка, я мог позволить себе быть капризным. Ромео редко спорил со мной, он вообще больше молчал, когда мы были вдвоем. Наверное, нам уже не нужны слова, а может, была какая-то другая причина.
Мы забрели в тот самый парк, где встретились впервые и который потом служил нам полигоном для охоты много ночей. Ночью здесь почти не бывает людей, как правило, это наркоманы, маньяки, влюбленные парочки, в общем, самый мой контингент.
Но сегодня меня ожидала совершенно неожиданная сцена. Издавлека мне показалось, что два парня насилуют девушку, но, подойдя ближе, я понял, что они как минимум играют в вампиров… А запаха у них почти нет.
Черт! Неизвестные мне бессмертные! На суверенной территории!! Прежде, чем я бросился вперед (ума не приложу, что я намеревался сделать), Ромео догнал меня и схватил за рукав. Впрочем, это было лишнее: нас уже заметили. Вампиры бросили девушку – похоже, она уже была мертва или потеряла сознание, потому что упала на землю с неприятным глухим звуком – и осторожно направились к нам. Они были довольно далеко – метрах в пятидесяти, но я уже мог подробно разглядеть их гладкие бледные лица, одинаковые блестящие волосы, одинаковые черные тройки… Черт, да они были почти близнецами! Но лица все-таки разные – у одного узкое, с тонкими губами и бровями и длинным носом, у второго – щеки чуть круглее, чувственный рот и неестественно длинные ресницы. Прически – абсолютно идентичные: тяжелые, прямые, гладкие черные волосы.
Я завороженно разглядывал незнакомцев, судорожно пытаясь хотя бы предположить, кто они такие. Вопрос разрешил Ромео, его свистящий шепот я скорее угадал, чем услышал:
- Сектанты!!
Прежде чем я осознал значение этого слова, мой учитель уверенным шагом пошел навтречу близнецам и, не останавливаясь, под неестественным углом заломил руку того, чьи ресницы меня так удивили несколькими секундами ранее.
На кукольных лицах «сектантов» отразился ужас, смешанный с недоумением.
- Эй, ты что?! Больно же!
- Отпусти его! – Вмешался я, но Ромео, не Читать далее...

Безнадежность. Оборотень просто пропал. Исчез, как будто его и не было, и унес с собой свою тайну и, возможно, жизнь моего дорогого Инститориса. Забавно: в какой-то момент мы были с ним злейшими врагами, а теперь я… вероятно, я скучаю. Не надо было его никуда отпускать тогда! Кочевой образ жизни быстро привел бы его в нормальное для вампира состояние. Но кто же знал, что что-то может случиться в этом мире с молодым сильным сверхсуществом? Я чувствовал себя виноватым. Я даже не знал, что с ним, и эта неизвестность мучила меня куда больше, чем могло бы мучить известие о его смерти.
Не знаю, были ли подобные мысли у Малефика. Я чувствую его, но не так хорошо, как хотелось бы: его сумасшедшее сердце навеки отдано Раулю. Они и ходят сейчас только под руку. Такие забавные… У нас с Ромео никогда не было подобных отношений. Наши короткие вспышки страсти всегда перемежались бурными ссорами, взаимными подозрениями, оскорблениями… После чего мы так же горячо мирились, и какое-то время не разлучались ни на минуту – пока не наступала новая ссора.
Но в последнее время идиллия затянулась. Подозреваю, что у нас просто нет времени ругаться. Мы обыскали весь город, едва не разобрали его по кирпичику, но все было напрасно. Я не желал сдаваться и бродил по улицам просто так, бесцельно, словно надеясь встретить кого-то, кто прольет свет на все мои вопросы.
Ромео послушно ходил за мной, бережно держа за руку, когда никто не видел. Инквизитор волновал его не больше, чем убитые им дети, но он остро ощущал мою тревогу – и волновался за меня.
Еще один плюс наших уз: мне даже ничего не приходится ему объяснять, он и так все понимает или хотя бы догадывается. Его спонтанная вспышка, когда он связал нас Узами, оказалась поистине полезной.

Несмотря на мой скептицизм, на исходе ночи мы нашли стоянку, где искомый зверь был два-три дня назад: так выглядит место, где обитал вполне обычный человек, вынужденный в какой-то момент сорваться с места и отдалиться от людей. Кострище было небольшим: ему не было нужды согреваться ночью, а днем он, скорее всего, отсыпался. Думаю, ночные звериные бдения ужасно выматывают.
К сожалению, мы даже не смогли определить, куда он ушел. Мы нашли следы крови, но это была обычная человеческая кровь, не кровь вампира. Это немного порадовало, но на самом деле особого повода расслабиться не было: это могло значить, что оборотень избавился от вампиров, как он думал, и принялся за людей.
В любом случае, ночь была почти утеряна. Мы с Ромео были вместе до рассвета, нам необходимо было восстановить силы. Эмоциональтные нагрузки выматывают куда сильнее физических. А для уставшего вампира нет ничего лучше горячей живой крови. Мысленно я просил прощения у каждого, умершего в ту ночь, но в общем это не имело значения: я убивал и чувствовал себя… уверенно.

К моему ужасу, когда я наконец выпустил Ромео и улегся на спину, намереваясь наконец заснуть, я понял, что солнце ЗАШЛО. Я давно уже всей кожей чувствую движение небесного светила, но это было так неожиданно, что я вскочил и бросился на улицу. Все-таки спать одетым – хорошая привычка, лучше оказаться на глазах у прохожих в мятой, но одежде, чем в том, в чем я обычно сплю. Сейчас осень, и темнеет относительно рано – самое время для прогулок. Люди недоуменно косились на меня. Я смутился и вернулся в дом. Усевшись на кортички прямо у порога, я схватился за виски. Что за черт? Я не спал целые сутки, просто не смог! Разве вампиры страдают бессонницей? Хотя я не чувствую себя уставшим, только крайне изумленным.
Ромео уселся рядом и обнял меня за плечи, потом прижал к груди мою голову, словно пряча от всех неприятностей. Мне стало чуть легче.
- Что же это такое? – Вслух пробормотал я. – Почему я не спал? Почему я не могу спать? Что это значит?
- Все в порядке. Ты просто достиг нового уровня. Ты же с каждым днем спал чуточку меньше, неужели ты думал, что у этого процесса есть предел? Я не сплю уже далеко не первое десятилетие, это вполне нормально.
Моя голова внезапно проянилась. Я сложил в уме два и два.
- Какого… Какого лешего?! То есть ты хочешь сказать, что не спишь уже хрен знает сколько лет и ничего мне об этом не говорил? Ты каждое утро ложился рядом со мной, при этом даже не собираясь спать, просто чтобы составить мне компанию? Почему я узнаю об это только сейчас? Что еще ты от меня скрываешь? Говори, мне уже все равно.
- Честно говоря, я думал, ты знаешь, - несколько растерянно отозвался Ромео. Он выглядел ужасно виноватым, так что мне даже стало немного стыдно. История ходит по кругу: Ромео снова убил свою ученицу, а я снова нахожу повод его обидеть…
Неожиданно течение моих мыслей изменилось и направилось в прямо противоположную сторону.
- Это выходит, что мы не отрывались друг от друга целую ночь? Мне показалось, что прошло от силы полчаса…
- На самом деле ты не так уж далек от истины. Ты и так спал по паре часов каждую ночь, просто не понимал этого. Сон вампира – странная вещь: длится он час или десять, для тебя это все равно – один миг забвения.
- У меня вопрос: какого дьявола мы тогда вообще спим? Лучше бы занимались чем-нибудь полезным.
- Хм, я думаю, мы с пользой провели время…
Мда, крыть явно было нечем. Так что я вздохнул, взял Ромео за руку и потянул его к центру всего дома – кухне.
Здесь уже собрались все, кто присуствовал накануне: я и Ромео пришли последними, Мишель, в очередном изумрудном платье, сидела в самом дальнем кресле, скучающим взглядом скользя по потолку, Рауль держал за руку Малефика, при этом выражение его лица было предельно безмятежным, ну а сам Малефик просто светился, выражение его узкого лица менялось каждые пять секунд, от легкомысленно-счастливого до сосредоточенно-мрачноватого. Что касаемо нашей дочери, которую Ромео назвал Златой, ее лицо вообще было лишено выражения. Странно для такого юного лица, но это было так.
Вчерашний разговор возобновился. Основной вопрос сейчас касался Инститориса. Никто из нас не мог похвастаться тесной ментальной или кровной связью с ним. Пожалуй, я был с ним ближе всех, я искренне хотел ему помочь, но в любом случае – я был его врагом, он не мог меня принять. Я был заодно с теми, кто причинил ему боль, я очень тепло относился к Малефику, кторый в свою очередь привнес немало неприятных минут в недолгую жизнь бывшего инквизитора. Найти его «просто так» было невозможно.
Логичным было бы предположение, что он пострадал от рук того же создания, кторое напало на Ромео и девушек. Значит, он либо мертв абсолютно, либо обескровлен и не в состоянии за себя постоять. Отсюда следовал логичный вывод: обе наши цели сходятся в одной точке – нужно найти источник наших бед, вместе с ним мы найдем и Инститориса.
Самые полные познания об оборотнях проявил Рауль. Ромео никогда не относился к людям-зверям серьезно, поэтому и не запоминал ничего важного из того, что читал. Его больше интересовали истории, сопряженные с мифами, имеющие завершенный сюжет и яркую развязку. Он прежде всего был эстетом в том, что не казалось ему важным.
Если верить Раулю, в городе все спокойно, а значит – искомый оборотень либо не горожанин, либо давно ушел туда, где его никто не побеспокоит. Самым подходящим местом казалась лесополоса на севере от города,но Рауль предупредил, что первый вывод может быть обманчивым. Тем не менее других версий у нас не было, потому решено было собрать все, что могло бы послужить нам оружием, и обыскать все подозрительные места.
Оборотни в чем-то очень близки вампирам: они хоть и чувствуют боль, но реальные повреждения им можно нанести только серебром. Боль приводит их в ярость, а оборотень в ярости – это чудовищно опасно. Поэтому действовать нам следовало максимально аккуратно, чтобы не спугнуть и не разозлить его. Верного способа убийства не существовало: оборотня нельзя лишить крови, он сильнее любого из нас и Читать далее...

Когда я проснулся, то решил, что еще сплю. Я настолько привык просыпаться в самых неожиданных местах рядом с Малефиком, что проснуться на таких родных шелковых простынях и встретиться взглядом с учителем казалось пасторальной картинкой из прошлого. Я закрыл глаза и снова открыл их. Нет, даже если зрение мне врет, то тактильные ощущения не обманешь – его тонкие пальцы и в самом деле гладят мои волосы, следов вчерашнего уже нет, и улыбка такая же теплая и загадочная, как раньше… Долгих пять лет назад.
Я внезапно почувствовал себя мальчишкой – мне так показалось, хоть я и не понмю, каково быть ребенком – и я со счастливым визгом повис на шее Ромео. Он расхохотался и крепко обнял меня. Да, без сомнений, я уже не сплю. Даже во сне невозможно так полно прочувствовать радость встречи после долгого расставания.
Наконец он мягко отстранил меня, поцеловал в лоб и произнес:
- Спасибо.
Меня привел в такой восторг его голос, что я долго не мог понять, о чем он.
- Боже мой, ты про вчера? Это ерунда, я перед тобой в неоплатном долгу. Я обязан тебе жизнью.
- Похоже, и я тебе…
- Но ты расскажешь, что произошло?
- Конечно, но позже. Когда все будут в сборе.
Привести в чувство обескровленно вампира – непростая задача. Для нормального функционирования нужно не так уж мало живой крови, и мы провозились от заката до полуночи, прежде чем Мишель и золотоволосая девочка уселись на диван в гостиной, всем своим видом показывая, что они готовы слушать. Я отдал Ромео столько крови, что едва не потерял сознание сам, но благодаря этому он чувствовал себя так же прекрасно, как и в день, когда мы расстались.
Новости оказались не самыми приятным. Стоит начать с того, что Инститорис пропал. Вообще пропал, он не возвращался с тех пор, как мы трое ушли на восток. Вряд ли он заблудился, его обучение включало ориентировку на местности или что-то подобное. Но что с ним могло случиться? Оставалось предположить только самое худшее – нашего друга уже нет в живых. Вмешательство Совета выглядит фантастически, но у них хотя бы есть к нему счеты за предательство, а другую версию я даже не смог придумать, как ни старался.
Рауль заходил в течении этих лет довольно часто, хотя ничего особенно не рассказывал, он вообще всегда отличался скрытностью, а уж когда рядом не было его любимого ученика, и вовсе казалось, что он зашел поболтать из вежливости. Малефик признался, что не чувствует его присутствия уже давно. Раньше он предполагал, что это из-за расстояния, но и теперь он не может позвать учителя.
Ну а самым загадочным были причины ситуации, которую мы тут застали. Судя по количеству пыли, кторая здесь собралась, все трое пробыли без сознания минимум несколько дней. Конечно, большую часть пыли просто нанес сквозняк, но она бы не легла таким ровным слоем меньше чем через трое суток. Некто, кому нужна была кровь, поступил по-варварски: попросту ворвался в дом, напал, сделал свое черное дело и скрылся. В доме ничего не пропало, здесь ничего не искали, ни одна вещь не была тронута – целью оставалась только кровь. Ни Мишель, ни Ромео, ни тем более девочка-подросток не запомнили почти ничего из внешности вандала, точно можно было сказать только то, что он очень сильный – мой учитель не смог оказать ему ни малейшего сопротивления, несмортя на свой стаж и опыт. Судя по рассказам пострадавших, кровь он выпил, но на самом деле это не факт – разорвав горло зубами, он мог выпить часть, а остальное унести с собой. В доме крови почти нет, значит, так или иначе она была необходима. По крайней мере, можно предположить, что в поступках неизвестного нет личных мотивов.
- Ты говоришь, как детектив из дешевого фильма, - как всегда искренне прокомментировал Малефик, выслушав мои соображения о произошедшем. – Я думаю, все было проще: нападавший был невменяем, напал, загрыз, выпил кровь и ушел по-английски. Есть даже вариант, что он не знал, что они не умерли, другими словами – даже не подозревал о том, что они – вампиры или не понимал сути их существования.
Все задумались.
- Это вариант, - наконец признал Ромео. – Хотя как в таком случае ты объяснишь, что он так легко с нами справился?
- У меня есть две версии, - подал голос я. – Во-первых, все помнят о том, что я, еще будучи человеком, сумел также убить и обескровить троих вампиров, так? – Я обвел присуствующих взглядом. Ромео смотрел в пол, Малефик внимательно слушал, стараясь ничего не упустить, Мишель откровенно скучала, а девочка смотрела на меня во все глаза, как будто я рок-звезда, а она – восторженная фанатка, которая не в силах поверить своему счастью. Мне даже стало как-то неудобно под ее взглядом. – Правда, никто до сих пор не знает, как мне это удалось, но раз так – есть вероятность, что некто решил повторить мой подвиг. И если он преследует аналогичные цели – скоро в городе появится еще один вампир, не намного слабее нас.
- Звучит не слишком оптимистично, - с сарказмом заметил Малефик. – А как насчет второй версии?
- Вторая версия – мы столкнулись с чем-то, в принципе Читать далее...

Возвращение.

Каким сладким мне казалось это слово в пути, как много было с ним связано. И как все неудачно обернулось... Впрочем, нет, "неудачно" - не самое подходящее слово. Все обернулось кошмаром для меня и дорогих мне... людей и не совсем людей.

Безусловно, я скучал. Да, я люблю путешествовать, мне безмерно нравилась такая кочевая жизнь, тем более в обществе моего дорогого Малефика. Увы, Инститорис не разделял моих восторгов, и вскоре нам пришлось его отпустить. Его можно понять - он молод, а на его долю выпало испытание, которое он с трудом пережил. Его спасла только огромная сила воли. Мне стыдно об этом вспоминать, но и в моих руках он перенес немало неприятных минут. Хотя я искренне хотел помочь ему. И в конце концов ведь помог.
Но сейчас ему следовало отдохнуть. Отдохнуть и от нашего общества, и от нашего диковатого образа жизни. У него это все еще впереди.
А мы - мы отправились на восток, мы прошли весь континент - туда и обратно, сначала через север, потом через юг. Мы видели моря и снежные пустыни, леса и степи, бескрайние равнины и глубочайшие ущелья. У нас не было цели - мы просто двигались к самому краю земли, туда, куда хотелось, так быстро, как нам хотелось. Каждый день мы спали в новом месте. Мы побывали в больших городах, маленьких деревушках и там, куда люди не заходят вообще, хотя без людей мне быстро становится скучно. Мне нравится наблюдать за ними, нравится смутне ощущение, что я имею над ними некую власть, могу лишить их жизни, когда мне вздумается, ради собственного каприза. Где те дни, когда я кричал на Ромео, что он убивает ради удовольствия? Пожалуй, в следующий раз стоит прислушаться к его опыту.
Моя безупречная память быстро наполнялась новыми впечатлениями. Пожалуй, самым ярким воспоминанием осталась самая дальняя точка нашего пути. Мы сидели на пирсе, болтая ногами в воде. Наши ботинки стояли на берегу рядом, побитые и запыленные, но мы никак не хотели расставаться с ними. Перед нами был открытый океан, глянцево-черный, который никогда не бывает гладким, беспокойные маленькие волны плескались, перекидывая друг другу лунную дорожку, она дрожала и искрилась. Мы сидели там до самого рассвета, до последнего момента, а когда солнечные лучи едва не появились над морем, сорвались и побежали, смеясь, будто нашалившие дети. Удивительно чистый морской воздух ласкал легкие, и я старался дышать как можно глубже, чтобы не упустить ни секунды того, что еще могла мне дать эта волшебная ночь, вплотную подошедшая к концу.

От этих воспоминаний наворачиваются слезы. Впрочем, они высыхают, стоит вспомнить о том, что было дальше. Когда мы вернулись в ту точку из которой ушли. Когда круг замкнулся, и его место заняла загадочная кривая, известная тем, что никогда нельзя угадать, куда она приведет и приведет ли когда-нибудь вообще.

Передо мной был старый дом моего друга и наставника, совсем необитаемый внешне, но для меня он был таким родным. Слишком много я здесь пережил, слишком много оставил. Я думал о возвращении каждую ночь с той самой минуты, как вышел оттуда. Это было долгих пять лет назад. Я представлял себе, какими я застану своих любимых, что скажут они мне и что скажу я им. Я стоял на пороге, борясь с чувствами и никак не решаясь зайти. Малефик не торопил меня. Он знал их всех не хуже меня и любил, наверное, не меньше.
Я глубоко вздохнул и ступил на порог. Дверь поддалась бесшумно, но свет внутри не горел. Это меня насторожило. Я вошел внутрь. Темно и никого нет. В темноте я вижу неплохо, но все же хуже, чем при свете. На полу лежал слой мягкой серой пыли - ничего, в общем-то, удивительного - Ромео всегда любил пыль, но что бы ей делать у самого порога? Тут что, никто никуда не выходил? Я прошел по всем комнатам, щелкая по дороге выключателями. Никого. Все выглядит точно так, как было, когда я ушел - старое фортепиано стоит на том же месте, ноты так же разбросаны - здесь никто не утруждал себя убокой, так было всегда, но такого ощущения запустения здесь не бывало.
Меня охватило беспокойство. Я остановился, у меня участилось дыхание, но не от ярости, как обычно, а от страха неизвестности. Это было новое для меня чувство, и я испугался еще больше. В считанные мгновение страх перерос в панику, я наконец дал волю крику и бросился бежать по дому, судорожно шаря по стенам руками, включая свет в одной комнате за другой – везде меня встречала та же самая мертвая пустота. Я звал моего наставника, потом звал попеременно всех, кто мог быть в доме, я даже охрип, но никак не желал останавливаться, хотя и понимал, что это бесполезно. Малефик бегал за мной из угла в угол, он молчал, но его лицо, как всегда, было выразительнее, чем все мои крики, вместе взятые. Боже, какая совершенная мимика, я читал по одним его искаженным губам, о чем он думает, какие варианты перебирает, какие чувства испытывает… В конце концов, когда он остановился и схватился за сердце, я понял, что больше не могу бегать по комнатам, хотя оббежал еще не все – я заглядывал во все уголки, где могло быть Читать далее...

Знаю, мы не общаемся с большинством из вас, но, хотя вас немного, хочу впервые поинтересоваться вашим мнением.
Как понятно из последнего поста, первая тетрадь окончена. Мне хотелось бы знать ваше мнение о том, что вы прочитали, и стоит ли выкладывать последующие дневники, делать это здесь или заводить новый дневник для каждой тетради. Ответы в комментарии, пожалуйста.

- Вот и все его записи и документы, которые у меня есть, - закончил Ромео и положил тетрадь с геральдической лилией на стопку других бумаг.
- Он так и не вернулся? - Девочка широко раскрыла глаза. Глаза у нее были очень красивые, зелено-голубые, окруженные золотистыми ресницами. Волосы тоже отливали золотом, а на носу угадывались детские веснушки - ей едва-едва исполнилось четырнадцать.
- Нет. Прошло всего три года с тех пор, и, признаться, я уже хочу увидеть его снова…
- Значит, и Формалин, и Малефик - тоже мои родители?
- Да, только они об этом еще не знают. Я уверен, они полюбят тебя, как только увидят.
- Когда они приедут? Я хочу с ними познакомиться!
- Не знаю, милая. Тебе еще многому придется научиться, прежде чем они вернутся назад. У нас впереди еще не одна война. Формалин все описал совершенно точно.
- И ты на него не сердишься?
- Ты о его записях? Ни капельки. Я тоже не застрахован от глупостей. Ты не устала?
- Голова немного кружится, - девочка сморщила веснушчатый нос.
- Это скоро пройдет.
- Я уже умерла?
- Еще нет, милая. Ты узнаешь об этом, когда однажды проснешься после заката и почувствуешь, что твое горло пересохло и хочется соленого. Тогда я объясню тебе, что делать дальше.
- Я и так знаю. Из дневника. Мне нужно будет кого-то убить, да?
- Да. Тебе нужно будет выпить его кровь. Тебя это не пугает?
Девочка помотала головой, так что короткие золотые волосы взметнулись, как нимб ангела. Ромео невольно улыбнулся.
- Ты храбрая девочка. Но сейчас тебе нужно много спать и не слишком утомляться, а то будет сильно болеть голова. У тебя малокровие, и нужно ждать, пока организм восстановится. Давай немного поупражняемся - и спать. Затушишь вон ту свечку?
Девочка сжала кулачки, мышцы на лице напряглись, она моргнула - и огонек погас, как будто сбитый коротким порывом ветра.
- Очень хорошо! А теперь спать. Нам предстоит еще многое изучить.
- А ты научишь меня управлять людьми, как Мишель?
- Обязательно. Всему свое время.
- А я скоро вырасту?
- Вампиры растут очень медленно, так что ты очень долго будешь хорошенькой маленькой девочкой. Хватит задавать вопросы, я же обещал тебе обо всем рассказать, когда придет время. Иди в свою комнату, скоро рассветет.
Девочка кивнула, поцеловала вампира в холодную щеку и побежала вверх по лестнице. Белая ночная рубашка волной взметнулась в дверях - и она исчезла, только было слышно, как стучат по ковру ее босые ноги.
- И зачем тебе эта малышка? - Мишель, как всегда, появилась бесшумно. Она стояла в дверях и кривила красивые губы. На ней было длинное обтягивающее платье, как всегда, на это раз кроваво-красное.
- Ты не понимаешь. Ты не умеешь любить. Дорогая, ты умна, ты красива, но вампира холоднее тебя я не видел. Даже у Старейших были амбиции, страсти...
- Ты смеешь с'авнивать меня с ними?!
- О да, имею полное право. Оставь меня, до рассвета я хотел немного поиграть. - Ромео легко поднялся, открыл крышку фортепиано, взметнув облачко пыли, и тонкие бледные пальцы легли на клавиши, а затем комнату наполнила совершенная, полная вдохновения музыка Баха - такая, какой ее может сделать только разум вампира, прожившего не одну сотню лет. Комната казалась нежилой - везде, куда ни посмотри, лежал слой тяжелой, серой пыли, милой сердцу хозяина. Ему нравилось чувствовать себя призраком, анахронизмом, выходцем из прошедших веков. Здесь ему было уютно и спокойно, при свете множества свеч и среди запаха смерти. Да, именно смертью было пропитано все в этом доме, от коврика у входной двери до рамы чердачного окошка. Дом вампира, каким Ромео представлял его себе. Он ждал. Ждал, что однажды скрипнет дверь - и в пыли, так заботливо собранной за годы, бесшумно отпечатается узкий лаковый ботинок вампира, которого он любил больше жизни, его наследника, его ученика, известного каждому вампиру в ближайших странах под именем Формалин. Да, они знали - знали и боялись, потому что эти годы были лишь паузой, и каждый вампир знал, но боялся верить, что однажды настанет день - и тень Вершителя накроет каждый город, омраченный властью Совета, а за его тенью последуют три других - предатели: Алхимик, Воин и Стратег.

Все кончено. Они все убиты. Их выдержанная, почти черная от времени кровь бережно собрана мной и Малефиком в пробирки. Кто знает, вероятно, она пригодится когда-нибудь для Ритуала, быть может, его проведут мои далекие потомки. Пока я не намерен быть отцом ни одному новому вампиру. Но час или два назад, когда я бережно расклеивал этикетки с номерами, мне казалось, что из этой крови восстанет новая раса. Две пробирки наполнены моей кровью, еще две — Малефика. Не могу объяснить, зачем мы это сделали, возможно, понимание придет позднее. А может, это и вовсе бессмысленный импульс.
Мне нужно время. К счастью, у меня его море. Мы намерены отправиться на север, туда, где люди суеверны, а природа почти девственна. Мы сможем путешествовать, мы найдет сотни мест не менее прекрасных, чем то кладбище на холме, где мой друг так любил пребывать в раздумьях. А потом... потом мы, наверное, вернемся. Я буду скучать по Ромео, по его дому, который уже стал мне почти родным, мне будет не хватать скрипа старинного паркета, привкуса вековой пыли на губах и мягкого смеха учителя. Думаю, мне будет не хватать даже Мишель, хоть я в ней и разочарован. Тем не менее она была рядом в трудные для меня минуты и пережила часть того, что пережил я.
Жаль, я даже не успел попрощаться с Раулем. Он снова пропал, но я уверен, что с ним все в порядке. Рауль — одиночка по своей натуре, наверное, мы кажемся ему шумными, мелочными и тщеславными.
По крайней мере, Малефик и Инститорис будут со мной. Мне необходимо слышать их дыхание рядом, когда я засыпаю - едва слышное дыхание и почти неуловимое биение двух мертвых сердец. Без них я бы чувствовал себя обреченным.
Дорогой мой учитель, мне жаль, что нам придется ненадолго расстаться, но я хочу сказать тебе то, чего раньше не говорил никогда: я люблю тебя. И буду скучать.
Все мои записи и документы я оставляю тебе, равно как и все мои инструменты, оборудование, кровь вампиров и химикаты. Ты найдешь их в своем подвале. Кто знает, может быть, ты найдешь себе достойного ученика и воспитаешь из него нового лидера.
Уверен, Малефик позволит тебе забрать и его записи. Ты найдешь их на кладбище к северо-западу от шоссе, что за домом, они зарыты в могиле девушки в подвенечном платье. Ты легко узнаешь ее по эмали.
Мне жаль, что нам придется ненадолго расстаться, но я готов поклясться, что вернусь -возможно, даже через двадцать-тридцать лет. Если встретишь Рауля - попрощайся с ним за меня. И поблагодари за помощь.
А пока - до встречи. Мне пора завести новую тетрадь.

Письмо, найденное вложенным в книгу, которая хранилась в могиле светловолосой девушки в подвенечном платье.

Формалин... Надеюсь, ты запомнил это место. Если со мной что-либо случится, я хочу, чтобы ты прочел это. Я уверен, что ты догадаешься, где искать мое завещание.
Я не зря привел тебя сюда. Это мое первое кладбище - первое, где я был после смерти. Я уже говорил тебе, что люблю мертвых, ты прочтешь об этом в других письмах, пусть они адресованы не тебе, но я разрешаю тебе прочесть их. Возможно, ты считаешь, что разрывать могилы - это вандализм, пусть будет так. Я придерживаюсь мнения, что это незначимо.
По крайней мере, я уверен, что, когда ты придешь сюда, это письмо будет таким же, как сейчас, когда я его пишу.
Я встретил на этом кладбище множество закатов, прежде чем отправиться по своим делам. Мне часто случалось ночевать в склепе, который находится слева от тебя. Так было до того, как мне пришлось уйти. И все это время я тосковал по этому месту. Я видел по твоим глазам, что тебе здесь тоже понравилось. Ты холоден, и в то же время я читаю тебя, как раскрытую книгу. Ты даже не представляешь, как мне это нравится.
Именно после заката здесь особенно красиво. Не знаю, чья была идея устроить кладбище на холме, но я ему благодарен, пусть он и не задумывался, какой отсюда откроется потрясающий вид. Думаю, на самом деле все прозаичнее – на холме могилы не будут омываться подземными водами…
Большая часть города оказывается как на ладони - по рядам огней можно догадаться о расположении улиц, недвижимые огни - фонари и дома, а те, что постоянно снуют, как неприкаянные души, всего лишь автомобили. Но как же это красиво после захода солнца... Замечательно, что этот вид обращен на запад. Лучшего и желать нельзя. Если ты сейчас пройдешься до того места, где мы с тобой сидели, то увидишь огромный мраморный крест, на перекладинах которого я умирал перед тем, как стать вампиром. Мы были там в ночь с 14 на 15 августа. Ты вспомнишь ее, я же знаю, что ты ведешь дневник. Правда, совесть не позволяет мне его читать... Кстати, Ромео порой листает его страницы, я пару раз заставал его за этим занятием. Не сердись на него, хорошо? Я знаю, что он тебя любит не меньше меня.
Ты, кажется, хотел знать, кем я был при жизни. Что ж, большого вреда не будет, если я скажу. Я был химиком, получил хорошее образование и работал в косметической промышленности. Ты, возможно, обращал внимание, что лак на моих ногтях никогда не осыпается? Даже по современным меркам это гениально, а сто лет назад могло бы стать сенсацией. Увы, его запретили пускать в производство - он слишком вреден для здоровья. Впрочем, для вампира это не имеет ни малейшего значения.
Позже меня пригласили на работу в оборонную промышленность. Вместе с пятью другими одаренными учеными мы занимались разработкой биологического оружия, направленного на уничтожение таких, как мы с тобой сейчас. Знаю, это звучит ужасно, но и освященная вода, и смесь ее с кислотой - это плоды моего творчества. Когда Совет узнал об этом, я был срочно принят в их ряды, ученые, знавшие об экспериментах, жестоко убиты, а все наши труды взяты на вооружение. Тогда и было принято решение о создании отдельного ряда специально обученных вампиров - инквизиторов. О, это были настоящие воины, совсем не такие, как твой возлюбленный Инститорис. Он очаровательное создание, но не уверен в своих убеждениях и обладает слишком слабой волей. К счастью, Совет уже далеко не тот, каким он был сто лет назад. Тогда это была очень жесткая диктатура, но они утонули в болоте собственной секретности, не желая понимать, что мир меняется и необходимо подстраиваться под него.
Сам понимаешь, как мне все это не нравилось. Я устраивал истерики, то плакал, то кричал, несколько раз пытался вскрыть вены, пока не понял, что это бесполезно. Они ничего не могли поделать. Я считался гением, я мог бы быть полезным, если бы можно было заставить меня сотрудничать. Когда стало ясно, что это невозможно, был отдан приказ меня убить. Инквизиторы шли по моему следу, и я едва ушел от них. Вот и вся моя история. Я не хотел говорить тебе об этом, просто не мог, представляю, что ты думаешь обо мне. Пойми меня правильно, я был уверен, что вампиры - бессердечные, бессмысленные существа, способные лишь причинять боль и не способные любить. Рауль ясно дал мне понять, что я ошибался. Ни одного человека я не любил так, как любил Рауля. Он предупредил меня об опасности и помог сбежать, рискуя собой. Ты, кажется, шутил, что девушки когда-нибудь протрут дыру на коленях моих любимых лаковых штанов? Знаешь, так было всегда. Люди ничего для меня не значат. Я развлекаю себя, но не более. Я способен любить лишь подобного себе, возможно, это говорит о том, что я узко воспринимаю мир, но не могу ничего с собой поделать. Вряд ли ты представляешь, как много значишь для меня. Клянусь, если с тобой что-нибудь случится - я снова задумаюсь о методе самоубийства. Такая потеря может оказаться чересчур тяжелой для меня.
А пока тебя нет рядом, я могу вспоминать Читать далее...

Мы обыскали всю северную четверть города. Мы не пропустили ни одного подвала, ни одной трещины в кладке, не было ни одной двери, которую бы мы не открыли, но по-прежнему ни следа Совета. Я близок к депрессии, и только общество любимых мною вампиров спасает меня от апатии. Я уже готов забыть про все и бросить поиски, но прекрасно знаю, что никогда не смогу жить в свое удовольствие, не завершив начатое.
Лишь долгие разговоры с Малефиком как-то лечат мою измученную душу. Мы вдвоем подолгу сидим на кладбищах, он любит общество мертвых, и обуждаем тысячи разных тем. Меня снова тяготит потеря Марии. В конце концов, она была единственной ниточкой, которая связывала меня с жизнью. Малефик пытается поддержать меня, но ему самому в последнее время пришлось нелегко. Сегодня я спросил его, кем он был при жизни, но Малефик ответил как-то невнятно. Затем он показал мне могилу некой девушки, где, как он пояснил, он хранит письма и записи. И попросил ее запомнить. Не знаю, зачем. На мой взгляд, это прозвучало весьма зловеще.
Я люблю его и не хочу потерять.

Как я и предвидел, ко мне присоединились Малефик, Ромео и мое бессмертное дитя, Инститорис. Я просто не мог оставить его. Мишель, похоже, потеряла к нам всякий интерес. Она в основном развлекается тем, что крутит сомнительные романы, а потом убивает надоевших любовников одного за другим. Это, видимо, дань самоутверждению. Рауль растворился где-то в городе. По натуре своей он нейтрал, и лишь крайняя нужда могла заставить его вступить в эту грязь. Он сделал все, что от него зависело, и я прекрасно понимаю, что это его выбор. Он дал нам Малефика, это главное. Мы намерены обыскать весь город. Малефик примерно разбил карту города на области, каждую из которых мы сможем обыскать за одну ночь. Кроме того, мы пометили все пустующие большие дома, имеющие подвал, и прочие места, где могут обосноваться два десятка вампиров. Если Старейшие попытаются скрыться, мы все равно обнаружим следы их пребывания. Физически они способны выжидать веками, но разум не позволит им бездействовать. Больше всего меня беспокоило, что во многих других городах основная власть также принадлежит Совету, и лишь некоторые отмечены знаком абсолютной анархии. Если Совет почует хотя бы малейшую угрозу для остальных организаций, нас сотрут в порошок. Сейчас мы живы только потому, что всем плевать, что творится в одном отдельно взятом городе. Нам легко позволили разрушить здесь всю систему, так как в глобальном смысле это не имеет значения. Расчет был вполне логичен - если местные Старейшие справятся с нами, значит, нечего марать руки, а если нет - никому не нужны руководители, павшие от рук горстки восставших. Но кто знает, остановимся ли мы на этом?
Если честно, не знаю даже я. Времени нам вполне хватит, но вот хватит ли сил...