Я перевёл это произведение Макса Фриша ещё полтора года назад, но никак не доходили руки до печати данного перевода и наконец то дошли... :)

Привожу начальный фрагмент:

Часть первая

Мы стартовали в Ла-Гуардии, Нью-Йорк, с трёхчасовым опозданием из-за этой проклятой метели. Наша машина, также как и все самолёты на этой линии, представляла собой последнее слово техники. Была ночь и я устроился по удобнее, чтобы заснуть.Я вспомнил как нам пришлось ждать снаружи, на взлётной полосе – Фонарные лучи освещали крупные хлопья снега падающего на мокрый асфальт. Меня нервировала отнюдь не газета распространяемая нашей стюардессой с большим заголовком на первой странице: «Новые снимки величайшей авиакатастрофы в Неваде», новость которую я прочёл ещё в среду, а страшная вибрация моторов стоящей на одном месте машины. А ещё этот молодой немец постоянно мозоливший мне глаза. Не знаю когда я успел обратить на него внимание, тогда ли когда он снимал пальто, когда поправлял воротничок или когда он просто сидел рядом со мной и дожидался, как и все мы, отправления. Блондин с розовой кожей, который сразу же представился не успели мы застегнуть пояса. Я не расслышал его имени – моторы ревели изо всех сил пытаясь сдвинуть с места огромную машину.
Я до смерти устал.
Айви выжжужала мне все уши, хотя прекрасно знала, что я не женюсь на ней.
Я был рад остаться один.
Наконец-то мы взлетели.
Я никогда в жизни не летал в такую пургу. Стоило нам взлететь как жёлтые сигнальные огни тут же исчезли. Невозможно было разглядеть ни одного огонька и над Манхеттеном. Я видел лишь зелённую лапочку на нашем крыле. Она часто мигала, а порой и она проподала в густом тумане. Я чувствовал себя слепцом.
КУРИТЬ РАЗРЕШАЕТСЯ.
Он был из Дюссельдорфа. И был он не так уж молод как казалось на первый взгляд. Где-то под тридцать. Ну, по крайней мере гораздо моложе меня. Он сразу же сообщил, что летит в Гуатемалу, насколько я понял - по делам.
Самолёт сильно качало.
Он предложил мне сигареты, но я отказался сказав, что курю только собственные и тут же взялся за газету. Я был не вежлив, возможно. У меня выдалась тяжёлая неделя. Ни одного свободного дня без конференции. И мне нужен был покой. Люди слишком утомительны. Через некоторое время я достал документы, чтобы немного поработать, но тут принесли горячий бульон и молодого немца теперь уже невозможно было унять. Я ответил на его ломанный английский чистым немецким и он тут же заметил, что я швейцарец. Он беседовал о погоде, либо о радаре в котором мало чего понимал. Затем он заговорил о европейском братстве, как это было в моде после Второй Мировой Войны. Я разговаривал мало. Когда мы выхлебали весь бульон я стал глядеть в окно, хотя там ничего не было видно кроме мерцающего зелённого огонька, а ещё изредка краснел и светился расколённый мотор машины. Мы всё ещё набирали высоту.
Через какое-то время я заснул.
Тряска немного поулеглась.
Не знаю почемуон действовал мне на нервы. Мне было знакомо его лицо. Я пытался вспомнить откуда бы я мог его знать, но четно. Я пытался забыть его розовое лицо что мне и удалось. Я заснул. Спал я около шести часов. Но как только я проснулся он тут же принялся действовать на нервы.
Он как раз завтракал.
Я притворился спящим.
Мы находились где-то над Миссиссипи, это я заметил моим правым глазом. Мы летели на большой высоте. Пропеллеры искрились на солнце.Никаких покачиваний. Мы парили неподвижно в безоблачном небе. Обычный полёт, как и тысячи других. Моторы работали исправно. Всё было в порядке.
- Добрый день, сказал он.
Я поздоровался в ответ.
- Хорошо поспали? спросил он.
Внизу можно было разглядеть русло Миссиссипи. Водная гладь золотилась под лучами солнца. Было раннее утро. Я знал этот маршрут наизусть и поэтому закрыв глаза вновь задремал.
Он читал книжонку из серии «РоРоРо».
Не было смысла закрывать глаза. Я просто напросто не мог заснуть – мой сосед отвлекал меня. Я видел его так сказать с закрытыми глазами. Я заказал завтрак... Он был впервые в штатах, как и сдедовало ожидать. При том у него уже выработалась своя точка зpeния. Он считал американцев бескультурными, хотья должен был признать их симпатию к немцам.
Я не возражал.
Ни один немец не желает повторного вооружения, но Россия принуждает к этому Америку. Это трагедия. Как швейцарцу мне этого не понять, потому что я никогда не бывал на Кавказе... А вот он бывал на Кавказе. Он знает Русского Ивана, которого можно усмерить лишь оружием. Он знает Руского Ивана! Это он повторил несколько раз. Усмирить лишь оружием! Ничто другое не производило впечатление на этого Ивана.
Я резал яблоки.
Я достал электронную бритву из моей сумки, чтобы побрится и в то же время остатся одному хотя бы на пять минут. Я не выносил немцев, хотя иой друг Йоахим был немцем...
В уборной я стал размышлять куда бы пересесть. У меня не было не малейшего желания общатся с этим господином. А до Мексико-Сити, где нам предстояла пересадка, остовалось ещё около четырёх часов. Я решил сесть на другое сидение. В салоне остовались свободные места. Когда я вернулся в салон, побритый, так что чувствовал себя свободней и уверенней (я не выношу быть небритым) оказалось, что он решив угодить мне поднял мои документы упавшие на пол и теперь протягивал их мне. Это было верхом учтивости с его стороны. Я поблагодарил его укладывая документы в папку и видимо слишком усердно, так что он использовал это чтобы задать ещё один вопрос.
Не работаю ли я в ЮНЕСКО?
В последнее время я чувствовал желудок. Не-то, чтобы я чувствовал боль или тяжесь, я просто чувствовал, что он у меня есть. Дураацкое чувство. Возможно из-за этого я был столь не преветлив. Сев на своё прежнее место я сказал ему, что моя работа заключается в технической помощи неразвитым странам. Я могу запросто беседовать об этом, думая о чём-нибудь другом. Не помню о чём я в точности думал. По видимому ЮНЕСКО его впечетляло, как и всё интернациональное. Он слушал меня так, как слушают обычно большого авторитета – благоговенно, с покорным интересом. Что впрочём не мешало ему действовать мне на нервы.
Я был рад промужуточной пасадке.
Как только мы вышли из самолёта и разменулись, я понял почему он так действовал мгн га нервы. Его лицо, розовое и круглое, напоминало мне Йоахима. Хотя Йоахим никогда так не выглядел.
Это было в Хюстоне. Техас.
После томожни и прочей возни с моей камерой, которая повсюду сопровождала меня, я отправился в бр, чтобы опрокинуть пару стаканчиков. Но завидев в баре моего дюссельдорфца, который к тому же держал одно место рядом с собой свободным. Я решил направится в туалет напротив. Где я помыл руки. Так как мне больше нечего было делать.
Задержка двадцать минут.