"Как мама?", - спросила она вежливенько, и я сказал, что доктора не совсем еще установили, в чем дело. Во всяком случае что-то с желудком.
"Что-то жуткое?"
"Нет, с желудком".
Я объяснил, что нам придется оставаться некоторое время поблизости; больница находилась в деревне около веселого городка Лепингвиля, где в начале девятнадцатого века жил знаменитый поэт и где мы пересмотрим все кинопрограммы. Она нашла, что проект - первый сорт и спросила, достигнем ли Лепингвиля до девяти вечера.
"Мы будем в Брайсланде к обеду", - ответил я. - "А завтра посетим Лепингвиль. Какова была вчерашняя экскурсия? Тебе было очень весело в лагере?"
"У-гу."
"Жаль уезжать?"
"Унг-унг".
"Говори, Ло, а не хрюкай. Расскажи мне что-нибудь".
"Что именно, па-па-ша? (TM) (последнее слово она произнесла очень раздельно и не без иронии).
"Все равно что".
"Можно вас называть на ты и папа?" (при этом прищурилась, глядя на дорогу).
"Можно".
"Вот умора! Когда это вы в маму успели втюриться?"
"Придет день, милая Ло, когда ты поймешь многие чувства и положения, как, например, гармонию и красоту чисто духовных отношений".
"Как же!" - произнесла грубая нимфетка. В диалоге наступила неопределенная пауза, заполненная живописной окрестностью.
"Посмотри-ка, Ло, сколько там коров на том склоне!"
"Мне кажется, меня вырвет, если посмотрю на еще одну корову".
"Знаешь, Ло, я ужасно скучал по тебе".
"А вот я по тебе не скучала. Мало того - мерзко изменяла, но это ровно ничего не значит, так как ты все равно перестал мной интересоваться. Вы здорово лупите, господин. Гораздо скорее, чем мама".